Его сладкая девочка - Аля Драгам
Ну да, накануне вечером я расплакалась, увидев в рекламе фиолетовых коров. Я представила, как им больно было краситься и смывать краску, и Егору пришлось минут двадцать объяснять про фотомонтаж. Не то, чтобы я этого не знала. Но коров было жаль.
— Никого.
Хочу добавить «себя», но слезы только сильнее текут. А что, закапывать себя, так по полной. Пусть лучше сейчас видит, с какой истеричкой связался. Во мне не просто противоречия бушуют, а глупость на тупости сидит, и друг дружку подгоняют.
— Я читал, конечно, что у беременных гормоны шалят, но чтоб так. — Егор терпеливо стирает слезы, а меня прорывает. Я честно хочу рассказать все свои мысли и переживания, только вместо слов выдаю мычание и новые соленые потоки.
Со вздохом усаживает на кровать и идет наливать воды. Зубы стучат о край стакана, а я никак не могу взять себя в руки.
— Раздевайся.
— Ч—ч—что? — Даже рыдать перестаю, поднимая удивленный взгляд.
— Что, что. Раздевайся, говорю. Похоже, есть только один способ тебя отвлечь и привести в чувства.
— Я… я…
— Ты, ты. Или берешь себя в руки, и едем за мелкотой и за мороженым. Или раздеваешься, доверяешься личному доктору, а потом бегом едем за девчонками. Уже без мороженого. Потому что доставку привезут ко времени.
Шантажист.
И мороженое я тоже хочу.
Вытираю руками слезы и встаю.
— Вот так всегда. Сама без сладкого и меня оставила на голодном пайке. Не надейся вечером быстро уснуть — поняла меня, нытинька?
— К—к—кто?
— Ты. Маленький нытик. — Подхватывает на руки, не позволяя по—прежнему перемещаться самой, и бухтит. — Это надо, меня на мороженое променяла. И не постеснялась. Малой, ты бы маме там дал понять что ли, что папа не железный. Вчера уснула, сегодня снова слезы. Я скоро рядом пристроюсь и рыдать начну. Коров пожалели, еще бобер и жираф остался. Как думаешь, ему не больно радугой доиться? Он мальчик все—таки.
Хрюкаю от смеха, утыкаясь в плечо. Такое надежное, крепкое и… такое родное…
Родное… слово—то какое. Теплое. Домашнее. Как Егор.
На ноги ставит только возле машины, чтобы открыть дверцу. А я вдруг решаюсь. Беру его лицо в ладошки и поворачиваю к себе. Смотрю в глаза серьезно. Пытаюсь в них прочесть…
— Егор…
— Стой. Я знаю всё, что ты скажешь.
— Не знаешь. Я хочу спросить. Только честно…
Он кладет палец на мои губы и не дает произнести слова.
— Подожди. Не надо, Ксюш.
Теряюсь, а внутри начинается паника. Вот он, тот момент, которого я так боялась. Допрыгалась со своими истериками и сомнениями. Мужчине надежный тыл нужен, а я расклеилась. И проблем куча.
— На меня смотри. Лучше не моргай.
— Что?
— Бл… блин, в смысле. Не так все должно было быть. Но чую, момент самый что ни на есть. Ксюш, я вообще не страдаю косноязычием, но не готовился и… — Егор в волнении ерошит волосы. А я реально не моргаю. — Короче… И сказать не сложно, а как бы все покороче, чтобы ты поняла и не накручивала себя…
— Это… это всё, да?
Шепчу пересохшими губами.
— Подожди. — Усаживает меня, вспомнив, видимо, что долго стоять нежелательно. — Я не дурак и понимаю больше, чем ты говоришь. В общем, вот.
Разжимает кулак, который был сжат весь разговор.
А там…
— Что скажешь?
А что я скажу, если опять плачу?
— Знаю я, не то место. Вообще хотел романтично чтоб было. Но… Ксюш?
— Сейчас. Я сейчас. — Глубоко дышу, останавливая слезопоток. Уже и стыдно, и злюсь на себя. А гормоны словно план решили перевыполнить по месячной норме осадков.
Смотрю на колечко, все еще лежащее на раскрытой ладони. Миниатюрное произведение искусства. Тонкий ободок с гравировкой… Прищуриваюсь, чтобы рассмотреть, не показалось ли.
— Это?
— Это предложение руки и сердца. Хотя с такой формулировкой я в корне не согласен. Ну что ты будешь делать с двумя органами? Ладно б, другое что—то принято было отдавать женщине в дар. Бред несу, да? Это от волнения. Короче, Романова, давай поменяем тебе фамилию на Керро? И меня в придачу забирай, а? Я ж не смогу жить без тебя.
— Это самое оригинальное предложение, я уверена.
Егор играет бровями и показательно дует губы: — Что, уже были претенденты?
— Ты же знаешь, что первый. — Его глаза стремительно темнеют, а я шепотом добавляю: — Во всем.
Наклоняется ко мне, прижимаясь своим лбом к моему: — Хочу быть единственным. Только я. Да?
— Да.
Не меняя положения, нащупывает мою руку, и я чувствую, как надевает кольцо на палец. Сердцебиение просто зашкаливает. Перестраховался, выбрав местом предложения парковку больницы. Чтобы откачать успели.
— Ууууф. Не думал, что так страшно ждать ответ. Сердце чуть не остановилось.
— У меня наоборот, выпрыгнуть готово.
Жду, что поцелует. Но он широко улыбается и отходит на шаг назад.
— А… — Хочу спросить, почему.
— А с мороженым кто—то в пролете.
Гад.
Хлопаю глазами, вообще переставая понимать, что происходит. Мне только что сделали предложение. Я… я теперь что, невеста?!
Егор устраивается за рулем и поворачивает голову, не трогаясь с места.
— Ксюш, ты расстроилась?
— Это от…
— Неожиданности?
— От счастья. А почему, — решаю все—таки спросить, — ты не поцеловал?
— Потому что остановиться не смогу, глупышка моя.
Глава 32
Ксюша.
Вторая неделя в статусе невесты пролетает незаметно. И вроде бы внешне ничего не меняется, но внутри я не я. Внутри растет новый человек. И это не Максим Егорович, про которого болтает Егор. Это новая я. Более спокойная, уверенная в себе. А самое главное, уверенная в своем мужчине.
Он окружает вниманием постоянно. Если я боялась, что после выписки жизни изменится, то явно зря это делала. Он не стал относиться хуже или холоднее. Отнюдь. Мы по—прежнему много времени проводим вместе. Просто читаем, смотрим фильмы. Или Егор работает, а я лежу рядом и сплю. Сплю много. Усталость сносит с ног. Но это нормально, хотя и непривычно.
В институт меня не выписали, поскольку передвижения все еще ограничены. Но хотя бы в пределах квартиры можно. Пользуюсь этим первые дни для изучения нового
