Ирина Степановская - На скамейке возле Нотр-Дам
Я по-хозяйски взяла себе плед, подушку и закрыла за собой дверь на террасу еще до того, как Маша впустила своего ночного гостя. У стены стояло кресло-качалка, мне ничего лучшего было и не надо. Приоткрытое окно комнаты, тоже выходившее на террасу, хоть и было занавешено шторой, мешало мне только видеть, но не слышать.
Гость вошел. Мы с Машей не ошиблись, определив его по голосу, – это действительно был Валерий. Расставшись с Леной, он не поехал на аэродром. Выйдя из метро, он еще послонялся некоторое время по городу, а потом явился к Мари.
Не знаю уж, какой у него был вид, но голос был на редкость спокойный. В открытое окно до меня доносился каждый звук. Мне было неудобно подслушивать – не перед Валерием, он мне все еще не нравился, а перед Машей. Но… деваться мне было некуда. Я устроилась в качалке, завернулась в плед, подложила под голову подушку и закрыла глаза, чтобы Башня не мешала мне заснуть. Я наслаждалась от того, что спала теперь, как убитая. Однако разговор за окном оказался таким непредсказуемым, что, несмотря на поздний час, заснуть я не смогла.
Голоса доносились приглушенно и не мешали моим собственным мыслям. Да и мыслей у меня в этот момент было немного. Я была сыта, пьяна, я устала… В голове гуляла приятная пустота. Отвлеченно я размышляла: какое мне дело до маленьких человеческих слабостей? Ну, явился этот Валерий вместо одной женщины к другой… Что тут такого – удивительного, необыкновенного? Такими событиями полон мир…
Единственное, что меня смущало, я не понимала, на чьей я стороне. В этот чудесный вечер я любила и Ленку, и Мари.
– У меня есть пельмени и водка, – сказала Маша как-то уж очень буднично. Можно было подумать, что это ее постоянный знакомый вдруг заглянул на огонек. – Будете есть?
Валерий помолчал, и я почувствовала замешательство в его голосе.
– Времени нет. У меня минут тридцать. Я должен вам объяснить…
Маша стояла совсем рядом с окном, за которым лежала я.
– Не надо ничего объяснять. Скажите, что вы хотите?
«Ну, Ленка может проститься со своим женихом», – еще успела подумать я, как голос Валерия вдруг сказал вовсе не то, что я ожидала.
– Я приехал специально, чтобы между нами не было недомолвок. Чтобы вы не думали, что я хотел вас обмануть… – Он сделал паузу. Мари не торопила его. – Я хочу исправить ошибку. – Он снова заговорил: – Действительно, предлагая вам стать моей женой, я вел себя глупо и даже подло по отношению к Лене.
«Вот, значит, как далеко у них зашло! – вдруг сообразила я. – Но Маша, видимо, ему отказала. Может, поэтому она и рыдала?» – Несмотря на всю мою привязанность к Лене, мне теперь стало жалко Мари.
– Естественно, вы не могли принять мое предложение, – бубнил Валерий. Я услышала, как Маша прошла в кухню и налила там себе воды. Мне показалось, что, когда она пила, ее зубы стучали о край стакана. Потом этот звук прекратился – со стаканом в руке она прошла назад.
– Не думайте обо мне плохо, Маша! – Его голос приблизился, я поняла, что он тоже подошел к окну. – Это была минута слабости, минута искреннего желания, которое я высказал, не таясь. Но вы оказались умнее меня, Мари. Я приношу вам свои извинения.
Послышался удар и звон стекла.
«Второй», – подумала я про стакан. Первый раскокала я три дня назад. Так Маша стаканов не напасется.
Послышались шаги и звон мелких стекляшек. С пола стали подметать, решила я. Через некоторое время осколки звякнули в мусорной корзине.
– Вы опоздаете на аэродром, – сказала затем Маша. – Вам пора идти.
Я будто увидела, как Валерий разглядывает часы.
– Нет, есть еще пятнадцать минут.
– Что, собственно, вы хотите от меня? – вдруг раздраженно сказала Маша.
– Я обещаю вам, что сделаю все, что в моих силах, чтобы Лена была со мной счастлива.
Чуть звякнули стекляшки, высыпанные в мусоропровод, стукнул поставленный в угол металлический совок.
– Спасибо. Теперь я спокойна. Надеюсь, что Лена будет в хороших руках, – донесся из кухни голос Маши. Не без сарказма, как я заметила. Валерий сказал:
– И еще…
Маша молчала. Мне показалась, что она отвернулась от него.
– Маша, послушайте, встреча с вами была для меня как наваждение. Я увидел вас и решил, что все возможно вернуть.
Маша молчала.
– Клянусь! Чем хотите, клянусь, что я любил свою первую жену, когда женился на ней. Не знаю, что бы только я не отдал, чтобы не случился тот ужасный вечер, та ночь, когда она…
– Но… – Тут Машин голос окреп, мне показалась, что она опять подошла к Валерию. – Если вы все еще любите свою умершую жену, зачем вы морочите голову моей племяннице?
Мне показалось, он взял Машу за руку:
– Я не морочу ей голову. До встречи с вами все было определено, все решено! Со времени смерти жены прошло три года… Я все еще чувствую себя виноватым. – Он опустил голову, будто вспоминал. – Время шло, сын подрастал, я встретил Лену. И я решился: пусть будет новая семья! Но когда я увидел вас, неожиданно, тогда рано утром, вы еще спали… и даже еще раньше, как только вошел в ваш дом… Все изменилось. Я подумал: а что, если Бог, или случай, или сам черт устроили все специально? И знакомство с Леной было лишь для того, чтобы я встретил вас?
– Внешнее сходство ничего не значит.
Мужской голос стал тише, мне показалось, что Валерий отошел и, может быть, сел. Куда он мог сесть? В кресло или на кровать.
– А вы уверены, что все люди действительно такие уж разные? – вдруг тихо спросил он. – И если есть желание жить вместе…
И тут я услышала, как Мари заорала. Да, да, заорала, что для меня было совсем неожиданно.
– Конечно, разные, черт побери! – она орала ему прямо в лицо. – Вы поступаете, как эгоист! Ваша жизнь… Ваша жена… Какого черта вы вообще ко мне приперлись? Я жила тут себе спокойно, знать вас не знала, думать о вас не думала, и вот являетесь вы и прямо с порога мне заявляете, что я, видите ли, на кого-то похожа? Да какое мне дело до вашей жизни? Слышите, какое мне дело?! – Она уже, наверное, трясла его за грудки. – Уж если кто и должен разбираться с вами и с вашими чувствами, так это Лена, ваша невеста!
И вдруг голоса стихли. Раздался чуть слышный шорох, всхлипывание – и потом опять молчок. Меня разобрало любопытство. Я встала на четвереньки, чтобы оказаться ниже уровня глаз стоящего человека – так делали пионеры в какой-то старой книжке про следопытов, и тихонько выползла в кухню. Тишина. В кухне было темно. Дверь в комнату была приоткрыта. Я добралась до нее и прильнула к щели с той стороны, где были дверные петли. Я не ошиблась в своем предположении. Валерий и Мари сидели на диване и целовались. Он гладил ее волосы, она, похоже, плакала. Когда он прильнул к ее коленям, мне стало видно ее лицо. В нем была такая нежность и такая неистребимая русская бабья тоска, что мне тут же захотелось выпить еще. Но я не стала. Я вообще не пила почти в этот вечер – не хотела повторения.
Ну что мне было еще смотреть на этих людей? Что, я не видела, как люди целуются? Или не знала, что такое тоска? С такими же предосторожностями я уползла назад на террасу.
– Расскажи мне все-таки, почему ты считаешь себя виноватым? – через некоторое время до меня снова донесся голос Мари. Я представила, как она вздыхала, как вытирала салфетками нос и щеки.
Валерий встал. Я будто вдавилась в спинку своей качалки, чтобы он меня не заметил.
– Было следствие, – сказал Валерий. Голос его казался спокойным. – Следствие вел пожилой дядька. Почему-то ему очень хотелось доказать, что я чуть ли не утопил свою жену. – Он помолчал. – Но это было бесполезно доказывать. Мы поссорились, потом вроде уже помирились. Она хотела, чтобы я уложил сына спать… – Он говорил так медленно, что мне казалось, что он выговаривает эти слова впервые. – …Шел чемпионат мира по футболу. Мы с мужиками договорились вместе смотреть. Недалеко был пивной бар. Я видел с нашего балкона, что все уже пошли туда. Я сказал: – Уложи ребенка сама. Она не ответила. Ты не поверишь… – Он повернул к Маше голову. – Все, в общем, было спокойно. Я даже не мог предположить…
– Ты пошел смотреть футбол, – сказала Маша.
– Я болел за Испанию. – Он помолчал. – Испанцы вышли в финал.
– Что было дальше? – спросила Мари.
– На море был небольшой шторм. Она неплохо плавала. Наверное, ее ударило о волнорез. Не может быть, чтобы она захотела покончить с собой.
Я удивилась. Он думает, что она покончила с собой. Но из его рассказа этого не следовало. И все-таки он так думает, решила я.
– Скорей всего она потеряла сознание, – еще сказал он. – Когда ее тело обнаружили, оно было все избито о камни.
– Ужасно! – произнесла Маша. – Но зачем же она пошла ночью одна купаться?
Валерий помолчал.
– Не знаю. Она так ждала этой поездки к морю! А я пошел смотреть футбол. Мы должны были уехать через два дня.
Я чувствовала, что Мари сидела не шелохнувшись. Я тоже боялась пошевелиться, настолько обыденным и вместе с тем необычным и чем-то страшным был этот рассказ.
