Энтон Дисклофани - Наездницы
– Ты не забыла? – обрадовался он. – Да, он напоминает мне о Бостоне.
– Я видела только жару. Но это, – я кивком указала на снег, – так красиво!
А Сэм не мог этого видеть. Он был далеко.
– Моя мама говорила, что, когда идет снег, это означает, что Бог сердится, но я всегда воспринимал это иначе.
– Если он не сердится, что же он чувствует при этом?
Мистер Холмс рассмеялся, выпустив белое облачко пара.
– Просто размышляет. – Он помолчал. – А тебе, похоже, нравится в Йонахлосси, Теа.
Я кивнула. Мне было холодно, но я не хотела уходить. Я начала что-то говорить, но запнулась.
– Что ты хотела сказать? – спросил он.
Над губой мистера Холмса краснел маленький порез. Он поранился, когда брился. Они всей семьей будут праздновать свое собственное Рождество, прежде чем вместе с нами пообедают в Замке. Я хотела быть там, с ним. Я хотела, чтобы он меня пригласил. Внезапно я осознала, что мне этого хочется очень сильно. «Пригласи меня! – мысленно взмолилась я, пока он выжидательно смотрел на меня. – Пригласи меня!»
Но, конечно же, он не мог меня пригласить. Я не носила фамилию Холмс. «Может, это мое последнее Рождество не дома», – подумала я и тут же поняла, что это не так. Я увидела много одиноких и пустых праздников в своем будущем. Я не знала, где буду находиться, но знала, что моих близких рядом не будет.
Мистер Холмс продолжал с любопытством разглядывать меня.
– Мне здесь нравится, – сказала я и замолчала. Я боялась, что мой голос меня выдаст. – Но я также скучаю по дому.
Его это, похоже, не удивило.
– Конечно скучаешь, Теа. Конечно ты скучаешь.
На Рождество родители подарили мне кашемировое пальто темно-бордового цвета с посеребренными пуговицами. «С Рождеством и с Новым годом! Будь счастлива, милая Теа!» – чужим почерком было написано на открытке. На ярлыке я прочла название магазина одежды в Эшвилле. Прижав пальто к себе, я подошла к зеркалу. Мои волосы вспыхнули на темном фоне. Я расплела косу и сжала пальцами прядь. Волосы отрастали очень быстро и на ощупь были густыми и упругими. В серебристом зеркале отражалась странная картина: мои припухшие от сна глаза, пересохшие от мороза губы, вызывающего цвета шикарное пальто. Я коснулась зеркала. Мама даже не видела это пальто, не знала, какого оно насыщенного цвета. Это был экстравагантный подарок, совершенно не в мамином и не в моем стиле. Должно быть, ее мучило чувство вины за то, что она не забрала меня домой даже на Рождество. Она не знала, что я не поехала бы, даже если бы они меня позвали.
Я запихнула пальто в один из пустых ящиков.
В прошлое Рождество мы не обменивались подарками. Мама заранее предупредила об этом меня и Сэма. И хотя я принялась недовольно ворчать, мама напомнила мне, что семью Джорджи измучили проблемы – она так и сказала: измучили, – и мы не должны создавать им еще одну проблему. Кроме того, добавила мама, нам не нужны рождественские подарки, у нас и без того есть все, что нам необходимо, не так ли? И что мне оставалось делать, кроме как согласиться, хотя я рассчитывала на новую уздечку и новые бриджи?
За несколько дней до Рождества мы устроили костер. Тетя Кэрри вернулась из Миссури, потому что ее маме стало лучше. Мы долго стояли вокруг костра, а может, мне так показалось. Отец ласково обнимал меня за плечи. Мама и Иделла вынесли из дома кружки с какао.
– О нет! – воскликнула тетя Кэрри, проводя ладонью по пухлому животу.
Пока я пила, я наблюдала за своим кузеном, изо всех сил делая вид, что не смотрю в его сторону, что я вообще ни на что не смотрю и ничем не интересуюсь. Он держался рядом с Сэмом, и мне казалось, что он чуть ли не заглядывает ему в рот. Мы никогда не пили какао, оно было слишком сытным. Сделав несколько глотков, я ощутила тяжесть в животе и вылила остаток в костер. Я чувствовала, что мама на меня смотрит, и сосредоточилась на костре – клубах дыма и потрескивающих сучьях.
В тот вечер все молчали. Так и хочется предположить, что мы все знали, что стоим на грани каких-то перемен.
Джорджи держался от меня подальше, пока костер не начал гаснуть и мужчины решили, что больше не будут подбрасывать в него дрова. Мне было слишком жарко, и я сидела фута на два дальше от огня, чем все остальные. Джорджи отошел от своей мамы и опустился на колени рядом со мной, но продолжал молчать, и меня это радовало. Сначала я держала руки скрещенными на груди, потому что было довольно прохладно, но потом согрелась и оперлась ладонями о прохладную траву. Джорджи отклонился назад и накрыл мою руку своей сухой ладонью. Это не было смелым жестом, потому что этого никто не видел. Мы сидели так десять, а может, пятнадцать минут, и все, что я успела почувствовать за это короткое время, – предвкушение, удовольствие, жутковатый восторг – все это было новым и непривычным. Прошла неделя с того момента, как кузен меня поцеловал, а я уже стала другим человеком. Или не другим человеком, но человеком, у которого были совершенно другие интересы, и мне казалось, что это одно и то же.
Мы больше не целовались и даже не говорили об этом. Но теперь Джорджи постоянно меня касался, а в конюшне брал меня за руку, как будто это было самым естественным жестом в мире. Мы перешли к этим отношениям вполне непринужденно, но теперь мне хотелось большего.
На следующий день я в одиночестве сидела на ступеньках переднего крыльца. В моих грезах место Саси занял Джорджи. Я не знала, что можно так много думать о чем бы-то ни было. Практически я думала о нем постоянно.
Дверь у меня за спиной скрипнула. Я обернулась. В дверном проеме стоял Джорджи. Это показалось мне каким-то волшебством. Я надеялась, что он меня найдет, и он меня нашел. Было что-то необыкновенное в том, как он ухаживал за мной в моем собственном доме, как он постоянно меня находил. Теперь, когда я его видела, когда он был рядом, в паху у меня пульсировало, а между ногами почти мгновенно возникала какая-то скользкая влажность. Он улыбнулся мне в ответ, но стоял, склонив голову, и я не могла понять, он смущается или скрывает свое самодовольство.
Он сел рядом со мной и накрыл ладонью мою руку.
– Нас могут увидеть, – прошептала я.
– Все на задней веранде.
Он поцеловал меня в лоб, и я, потрясенная, отпрянула, хотя и не могла понять, что меня так испугало – то, что он так дерзко целует меня там, где нас могут увидеть, или удовольствие от прикосновения его губ к моему лбу.
– Джорджи!
– Разве я не имею права поцеловать свою кузину в лоб? – вызывающе спросил он.
Он казался таким большим рядом со мной! Если бы я его не знала и случайно встретила в городе, то приняла бы за молодого мужчину, а не за мальчика.
