Семья для чемпиона - Алекс Коваль
– Вот чего-чего, а твоей вины тут точно нет. Мать сама прыгнула выше своей головы и больно ударилась о потолок. У нас со времен моей молодости договоренность: она не лезет в мою личную жизнь, а я примерный сын.
– Наверное, как мать я ее отчасти даже понимаю.
– В плане?
– Ну… она желала тебе другого. Другую спутницу жизни. Мягко говоря. Если бы Димка так неожиданно женился и ничего мне сказал, я даже боюсь представить, как повела бы себя в такой ситуации, – посмеиваюсь.
– Я не собираюсь жениться, ма! – бурчит сын. – Ну ты чего опять?
– Да я же о будущем, Дим.
– И что в этом плохого, если он влюбится? – разводит руками Яр.
– Но мы-то не влюбились.
– Но моя мать-то этого не знает. То есть… Ава, через пять лет твой сын станет взрослым парнем. А еще через пять уже матерым мужиком. Поверь, хоккей не место для маминых сынков. Если у него сорвет башню от какой-то девчонки – хрен ты его остановишь. И тебе останется либо принять его выбор, либо, давай прямо, повести себя как моя мать и вступить в конфликт со своим ребенком тупо из-за собственной ущемленной гордости. И, возможно, пропустить что-то архиважное в его жизни. Рождение детей, например. Разве оно того стоит?
– Эй, – бурчит Димка. – Я вообще-то тут и все слышу, «родители».
Я давлю вздох и киваю:
– Да, наверное, ты прав. Я бы выбрала быть рядом.
– То-то и оно. Моя мать – неплохой человек. Правда. И я очень надеюсь, что вы еще поладите. В будущем, Птичка. Но, видимо, не все сразу.
– Да. Может быть…
– Ярослав.
– Да, Дим?
– А ты… ну, знал моего отца?
Глава 29
Аврелия
Мы с Ярославом переглядываемся.
– Ты был с ним знаком? – и не думает отступать Димка.
Разговор явно заходит на опасную дорожку.
– Был, – говорит Ремизов, откладывая нож, вытирая руки о кухонное полотенце.
– Он тоже хоккеист? Как и ты?
У меня начинают мелко подрагивать пальцы. Приходится сжать ладони в кулаки, пряча за спиной. Знал бы сын, как близок к истине. Ох, если бы он только знал…
– Почему ты так решил?
– Просто, – небрежно пожимает плечами ребенок, – подумал, если вы с мамой познакомились на сборах, то, может быть, и батя мой тоже там был. Это логично. Нет?
– Логично.
– Дим… – встреваю я.
– И какой он? – перебивает меня сын. – Отец мой.
– Да как тебе сказать культурно… – хмурится Яр, тщательно подбирая слова, – обычный.
– Обычные своих детей не бросают. Хреновый он.
– И то правда, малой.
– Он увел у тебя мою маму?
Что не вопрос, то прямо по живому! Ярослав даже, не выдержав, издает смешок, нервно ероша ладонью короткий ежик волос на затылке. Смотрит на меня, будто бы спрашивая, насколько много мы готовы сейчас рассказать. Честно? К такому разговору вообще вряд ли можно быть когда-то готовым. Но сейчас сто процентов не самое лучшее время для откровений.
– Никто никого не уводил, Дим, – говорю я. – Не выдумывай. Твой отец действительно хоккеист. И мы действительно все были знакомы. А потом… просто это взрослая и сложная жизнь. Так случилось, тут нет виноватых. Понимаешь?
– Не понимаю. Мне не нравится такая взрослая жизнь.
– Почему ты вообще решил об этом поговорить сейчас, сынок?
– Да так, – снова пожимает плечами мой ребенок, пряча за нарочитой легкостью и небрежностью бушующий внутри огонь обиды. Обиды, которую в его добром и открытом сердце, сама того не ведая, всколыхнула Ангелина Никандровна. – Просто, когда вырасту, хочу знать, кому надо дать в морду за то, что он тебя бросил одну, да еще и перед главными спортивными стартами в жизни любого спортсмена. Это не по-мужски! Он мудак. И как тебя угораздило с таким связаться, мам?
– Дима!
– Что?
– Дадим вместе, при первой же возможности, малой, – тянет кулак Ярослав.
Димка отбивает ему пять.
– Не вздумайте, слышите? Мордобой не может быть эффективным решением проблемы! Никакой. Никогда.
– Зато когда разок хорошенько вмажешь обидчику – дышится сразу легче.
– Ремизов! – гаркаю, потому что вижу по глазам, что вот он точно не шутит. И если слова сына я могу списать на детскую импульсивность, то Ярославу-то далеко не тринадцать, чтобы махать кулаками направо и налево!
– Яр, пообещай мне, что не ввяжешься в драку. Ни при каких условиях. Иначе я…
– Что, Птичка?
– Разведусь с тобой!
Он улыбается:
– Слабая угроза, ты и так планируешь со мной разводиться.
– А тебе, Дмитрий, – пропускаю смешок мужа мимо ушей, – я уже говорила, что не нужна мне была эта Олимпиада и даром. Ты важнее и главнее любой медали в моей жизни! Я ни о чем не жалею. И как бы твой отец в свое время ни поступил, это останется на его совести. Я безумно тебя люблю. У нас замечательная семья. Не нужно опускаться до склок и махания кулаками. Это путь в никуда!
– Ты не понимаешь, ма, – закатывает глаза сын. – Я же твой защитник! Я должен за тебя ответить! Кто, если не я?
– Парень дело говорит, – поддакивает Яр.
– Я… вы… – начинаю и затыкаюсь, возведя глаза к потолку, рычу. – Все. Тема на сегодня закрыта, мальчики. И вообще, хватит языками чесать, давайте за стол. Все уже готово, – ставлю злую точку. Еще только не хватало, чтобы Димка подрался с собственным отцом. Его и так ждут крутые эмоциональные качели, когда он узнает, кто его кровный родственник.
Ужасно!
Я запуталась!
Я уже просто не понимаю, куда мы все катимся и что со всем этим делать…
Ужинаем мы, активно работая вилками. Время от времени перебрасываемся короткими фразами. Рыба все-таки успела подгореть. Хотя мужчины ни слова не сказали мне в упрек. Наоборот, уминали за обе щеки да еще попросили добавки. А вот салат, наструганный Яром, вышел отменный. Все-таки даже примитивные блюда, приготовленные мужскими руками, имеют особый привкус легкой женской победы.
После ужина Димка топает в душ, а Яр помогает мне с посудой. Как и всегда в моменты, что мы остаемся наедине, между нами творится что-то… ну необъяснимое, в общем. Странное. Приятно-неадекватное. То Яр вероломно зажимает меня в углу, бесстыже лапая. То я нет-нет да задену его бедром или проедусь ноготками. Целуемся, обнимаемся, кусаемся. Короче, ведем себя как два свихнувшихся влюбленных идиота.
Хотя это не так! Мы не влюблены. Мы не можем быть влюблены друг в друга! У нас просто секс. Охрененный, сказочный, регулярный! И жизнь, которую мы живем здесь и сейчас. И ничего больше!
В начале одиннадцатого сын
