Кайса Ингемарсон - На четвертый раз везет
Из душа Паула вышла в 8:32. Волосы были высушены без двадцати девять, и тут она обнаружила, что не включила в расчеты время на одевание. Любимые джинсы были по крайней мере выстираны. Паула открыла платяной шкаф, чтобы отыскать какой-нибудь джемпер. Потратив несколько драгоценных минут на раздумья, она остановила выбор на простом черном шерстяном топе с глубоким вырезом. Без десяти девять Паула вызвала такси, машина должна была прибыть в течение пяти минут. Надев куртку и туфли, она положила сценарий в сумку и поспешила на улицу. Краситься предстояло в такси, которое еще и опоздало на несколько минут.
Когда машина повернула на Хорнсгатан, Паула сделала глубокий вдох: главное – спокойствие. Они все поймут, в пути могло произойти что угодно: авария, дорожные работы… Больше ей ничего не приходило в голову. Паула достала из сумки сухие румяна и кисточку. В то мгновение, когда она собиралась закрыть баночку и положить ее обратно в сумку, автомобиль тронулся на зеленый свет. От внезапного толчка баночка выскользнула из рук и упала в сумку. Без крышки.
– Черт! – выругался водитель. – Что за идиот! – Он смотрел в зеркало заднего обзора. Паула прервала созерцание красного месива в сумочке. Как только такси тронулось, у него из-под носа вывернула машина, за рулем которой сидела пожилая женщина и жестом просила прощения. – Такому старичью нечего и права давать! – раздраженно сказал таксист. – Ей повезло, что все обошлось. Если бы что-нибудь случилось с машиной, я бы ей показал!
Спустя двадцать пять минут Паула вошла в приемную и назвала свое имя. Навстречу ей вышла высокая стройная брюнетка с добродушным лицом.
– Привет, я Карина, – представилась она. – Мы уже стали сомневаться, что ты приедешь.
Паула попыталась объяснить свое опоздание, но вскоре поняла, что это не имеет никакого значения. Опоздала – значит опоздала. Вот и все.
Ральф приветствовал ее в помещении, на двери которого значилось «Репетиционная». В комнате не было никого, кроме него самого и ассистентки. Казалось, Ральф был раздражен, и, решив, что дело в ее опоздании, Паула подумала, не напомнить ли ему о съемках передачи, проходивших несколько недель назад, но воздержалась.
– Ты выбрала сцену? – кратко спросил он.
– Ага, – отозвалась Паула, доставая сценарий. Стряхивая с обложки румяна, она испачкала руки.
Ральф посмотрел на нее.
– Что это такое? – неприязненно поинтересовался он.
– Небольшая авария, – пробормотала Паула и попыталась сдуть румяна с бумаги, так что красное облачко едва не приземлилось на Ральфа, который отскочил в сторону. – Ой! Прошу прощения! – пробормотала Паула без особой уверенности, что он ее слышит, так как Ральф уже отвернулся. – Э-э… – Она откашлялась. – Я выбрала сцену номер двадцать один, – обратилась она к режиссеру, стоящему к ней спиной.
– Двадцать один? – удивленно переспросил он. – Сон?
– Да… Не подходит?
Ральф кивнул:
– Подходит, вполне! Просто я немного удивился. Большинство выбирали сцены ближе к финалу – «Встреча» или «Гнев Сандры».
Паула не знала, что сказать. Сцена привлекла ее внимание уже при первом прочтении, и, поскольку Ральф призывал ее слушаться своих чувств, она решила не противиться. Сцена изображала момент встречи Сандры с матерью – биологической матерью, с которой она не знакома. Сцена была сюрреалистической: Сандра в жесткой, совершенно отличной от ее обычного дружелюбного поведения манере допрашивала свою пропавшую мать, заставляя ее просить прощения, признать, что детей бросать нельзя. В ремарках значилось, что Сандра должна быть одета во фланелевую пижаму детского покроя и прижимать к себе плюшевого медвежонка, но, читая сценарий, Паула представила себе Сандру марширующей в военной форме. Анна посоветовала ей найти какой-нибудь предмет, который поможет войти в образ, и Паула репетировала со старой кобурой Юхана.
– Понятно. – Ральф листал сценарий. – Двадцать первая сцена. Тогда я играю мать. – Он взял два стула и поставил их друг против друга. – Годится? – обратился он к Пауле.
– Э-э… Я хотела бы стоять. Если ты не возражаешь… – Она боялась, что малейшее отступление от образа, которого она придерживалась во время репетиций, собьет ее с толку.
Ральф пожал плечами, убирая один из стульев.
– Карина будет снимать, – сказал он. – Просто чтобы у нас был материал, который можно просмотреть после. – Паула кивнула. – Ты готова? – спросил Ральф, и она снова кивнула. – Тогда начинаем. – Он уселся на стул.
Паула отложила сценарий. Начинать должна была она.
В комнате было совершенно тихо. Карина взяла камеру, Ральф сидел, уставившись в колени. Паула внезапно почувствовала ужасное волнение. В утренней спешке она не успела продумать свои действия. Недолгое время, проведенное в такси, она посвятила тому, чтобы выучить текст, который так и норовил ускользнуть из памяти.
Теперь, когда было слышно только слабое жужжание камеры, у Паулы возникло чувство, что она никогда в жизни не видела никакого текста. Немного постояв молча, она откашлялась, пробормотала «извините» и подошла к столу, на котором лежал сценарий. Найдя двадцать первую сцену, она быстро просмотрела реплики. Затем закрыла сценарий и вернулась на место. Закрыв на секунду глаза, она представила себе пустую кобуру и сделала глубокий вдох.
* * *– Как все прошло? – Анна чуть не кричала в телефонную трубку.
– Не знаю. Представления не имею.
– Как это – представления не имеешь?!
– Я же никогда ничего подобного не делала. Откуда мне знать, хорошо получилось или плохо?
– Ну, у тебя же осталось какое-то ощущение?
Паула задумалась:
– Ну да, кажется, все прошло хорошо.
– Вот это да! Ты станешь кинозвездой! Невероятно. А когда тебе надоест быть кинозвездой, ты станешь режиссером и создашь собственную продюсерскую фирму, как Джуди Фостер, и сможешь дать мне кучу хороших ролей в разных фильмах! Ура! – Анна засмеялась. – Когда тебе дадут ответ?
– Съемки начинаются летом, так что, полагаю, решение будет принято довольно скоро. Ральф все время говорит, что нужно прислушиваться к ощущениям, поэтому он, наверное, быстро решит, интересна я ему или нет.
– Позвони, как только узнаешь!
– Ну конечно. Приятных выходных у свекра и свекрови, передавай привет Стуре!
– Спасибо. Они, кажется, очень милые, и это хорошо – ночная жизнь Эрншёльдсвика наверняка оставляет желать лучшего…
– С другой стороны, с таким животом ты могла бы оказаться в ночном Нью-Йорке и совсем не оценить его прелести…
Анна вздохнула:
