Головная боль генерала Калугина, или Гусь и Ляля - Наталия Романова
– Спасибо! – скорее по инерции ответила Ляля, не отводя взгляда от Вити.
Розы на свадьбу – прекрасно… Жениться без букета невесты неправильно… Свадьбы? Жениться?
– Ты же выйдешь за меня, Лялька? – спросил Витя, опускаясь на одно колено.
– Естественно, – кивнула она, ничего не понимая, показала кольцо, преподнесённое ей в присутствии всей семьи. – Я выйду за тебя замуж, я уже всё распланировала, как мы договаривались, и…
– Сегодня, здесь, – перебил её Витя. – Командир может заверить подписи на заявлении, – подмигивая. – Отказать права не имеет, слово за тобой, Лялька…
– Да! – тут же выпалила она, не давая договорить.
Конечно, она выйдет замуж здесь и сейчас. Господи, как вообще Вите пришло в голову уточнять?! Ненормальный! Самый ненормальный! Самый любимый! Самый её!
– А свадьбу сыграем, когда вернусь, – довольно добавил Витя. – С белым платьем, фатой, со всем, что полагается.
– Не знаю, что там полагается, – всунулась в диалог Слава. – Но фата и белое платье и сейчас имеется.
Ляля в удивлении посмотрела на Славку, та подмигнула Вячеславу Павловичу. Он в свою очередь отошёл от стены, снял с вешалки плотный чехол, который прятал за спиной, встряхнул его, прежде чем передать той, которой полагается.
– Правда оно… – начала было говорить Слава, осеклась, уставилась на Витю. – Гусь, жениху не полагается видеть невесту до свадьбы. Встретимся через час, – глянула на часы, видимо, время бракосочетания было оговорено заранее.
– Заноза, ты Славка, – громко рассмеялся Витя, ещё раз поцеловал Лялю, коротко, но остро и настолько многообещающе, что та отчаянно покраснела, и вышел из комнаты.
За ним последовал Вячеслав Павлович, оставив сестёр вдвоём.
– Правда платье короткое и не пышное, – продолжила говорить Слава, когда мужчины покинули помещение, а она закрыла дверь на защёлку. – Не так-то просто было спрятать его в рюкзаке, чтобы ты ничего не заподозрила и не превратить в тряпку при этом.
Слава сдёрнула чехол, Ляля уставилась на платье знаменитого бренда – его сложно было не узнать. В меру скромное, выше колена, с открытой спиной и полупрозрачными съёмными рукавами.
– Отпаренное? – кажется, в миллионный раз за последние несколько минут удивилась Ляля.
– Наши руки не для скуки. Вообще, Вячеславу Павловичу говори спасибо, я бы сама не справилась с этим, – она легко провела по шифоновому рукаву и подолу, обшитым тончайшим кружевом. – Нравится? – в голосе сестры звучало искреннее волнение. – Консультант клялась, что это самая последняя коллекция, на гребне моды, и всё такое… Я даже Лену спросила на всякий случай, вроде, себе выбираю… она одобрила…
– Ну что ты, – едва не заплакала Ляля от такой заботы сестры. – Это самое волшебное платье, которое я только видела. Я бы лучше не выбрала, – она горячо обняла Славу. – Спасибо!
Потом быстро переодевались, ещё быстрее накрасились. Свадебная причёска была максимально простая – распущенные волосы, на затылке прикрепили символическую фату. Получилось не идеально, но разве это имело значение, когда концентрированная радость буквально бурлила в Ляле, наполняла её до краёв, плескалась на окружающих яркими брызгами счастья.
Роль зала для росписи играл кабинет командира базы, куда набился офицерский состав, все, кто был на данный момент свободен. Невиданное дело – дочь генерала Калугина выходила замуж за капитана Бисарова – известного бабника, волонтёра на ниве секса.
Командиру, конечно, кабздец, но закон есть закон, отказать военнослужащему в заверении подписей на заявлении в орган ЗАГС права никакого он не имел.
Когда вышли на улицу, радиорубка разразилась маршем Мендельсона и аплодисментами окружающих. От рабочих столовой, медработников и рядовых, до местных котов, которые предвкушали пир на весь мир. Уж лишняя порцайка мяса должна перепасть в честь такого-то случая.
Выскочила Славка с фотоаппаратом, кто-то закричал.
– Горько! Горько!
Обернувшись, Ляля увидела Алексея, надседающегося со всей мощи молодецкой глотки, рядом ржущего Платона и Дрона, снова с перемотанной рукой – вот уж правда невезучий. Широкими шагами к ним шёл Миха, неся в руках какой-то пластиковый контейнер.
– Вот, тётка прислала вишнёвое варенье, обещал же, – пояснил он с широкой улыбкой. – А карты-то правду говорят, – засмеялся он, глядя на счастливых до одури молодожёнов.
А потом был банкет, в меню – зразы, тефтели, рис, макароны, компот и салат из свежих овощей. Любой ресторан высокой кухни позавидует, это и местные коты подтвердят. Бесконечные крики «горько», пожелания счастья, благополучия и детишек побольше – последнее не без беспардонных смешков и скользких намёков. Что поделаешь. Вояки.
Понимание, что никто из парней, которые были на позиции с сёстрами, не злятся на них, не желают зла по причине рождения в генеральской семье. Кто ж виноват, что у Славки – своего парня, по сути, – шило в заднице, а Лера – такая Лялька.
И ночь любви в самом неприспособленной для этого места на Земле, кимбе военной базы на территории чужой, воюющей страны.
Эпилог
Ляля маялась от невыносимой жары, духоты, тяжести бронежилета, каски, берцев этих… с якобы комфортной колодкой. Либо ноги у неё не предназначены для подобной обуви, либо производитель люто себе польстил, написав «комфортная».
Ругала себя, на чём свет стоит. Вот что, спрашивается, её заставило двигаться с колонной гуманитарной помощи, со скоростью черепахи, если можно было спокойно прохлаждаться в благоустроенном доме свёкра, попивая безалкогольный Махито у бассейна, наслаждаясь общением с доченькой.
Василисе исполнилось три года, Ляля до сих пор не могла привыкнуть к тому, что у неё родилось счастье. Каждый раз сладко щемило сердце, когда смотрела на свою крошку – светленькую, с синими-синими, как самое высокое небо в ясную погоду, глазёнками.
У Ляли не сложилось с грудным кормлением. Она старалась изо всех сил, но… чтобы хоть как-то компенсировать отсутствие столь необходимого малышке контакта, она буквально не спускала с рук Василису. Дочка росла совершенно «ручной», ласковой, максимально тактильной. К тому же, когда дома был Витя, он тоже не выпускал из рук Васю.
Свёкор тоже душе не чаял в крохе – первой внучке в их семействе, и сразу такой нежной, ласковой. Что говорить про генерала Калугина, тот и вовсе таял, как эскимо на солнце, стоило маленькой ножке переступить порог дома.
И всё-таки Ляля, не бросавшая деятельность в фонде «Надежда» ни на один день декрета, как и свои изыскания в области канонического русского направление иконописи, время от времени
