Люби меня навсегда - Саша Шу
– Кстати, а что мы будем смотреть? – спохватываюсь я.
– «Травиату», – отвечает с улыбкой Рома, проводя меня в закрытую ложу. И когда он только умудрился купить билеты? – Я скоро вернусь, – говорит он, и я остаюсь одна, рассматривая с высоты своей ложи сцену, нарядную пышную публику и плафоны над зрительным залом, расписанные Марком Шагалом. Снова Шагал, – вспоминаю я Реймсский собор.
Оркестр настраивает инструменты, приходит дирижёр, кланяется залу, в ответ раздаются редкие аплодисменты, я переглядываюсь с другими посетителями ложи, и мы вежливо улыбаемся друг другу в предвкушении первой арии, которую я никогда ни с чем не спутаю. Раздаются вступительные аккорды, и Альфред начинает петь свою знамению застольную песню, и тут рядом со мной возникает Элвис с двумя бокалами шампанского в руке. Я даже не представляю, кто ему разрешил принести их в зал, но мы, не сговариваясь, чокаемся, и другие зрители завистливо шикают нам. Мы лишь вежливо улыбаемся в ответ и отпиваем свою долю веселья на этот вечер. Я столько раз ходила на эту оперу, но сегодня она выглядит совершенно по-особенному.
Я смотрю на сцену, практически не дыша, в этой постановке всё прекрасно: и исполнители, и костюмы, и декорации. И Рома, который сидит рядом. И я ощущаю тепло его тела через тонкие слои платья, когда он прижимает своё бедро к моему. Он доливает в наши бокалы шампанское из бутылки, которую поставил под сидение, и мы выпиваем это упоительное свидание до дна. И я всё думаю, как бы могла сложиться моя жизнь, если бы Анастас не встретил меня в своё время, не завладел всей моей жизнью и волей, не пожелал бы сделать меня своей женой, и я не получила бы эти дурацкие анализы накануне подписания брачного контракта. Возможно, я бы сидела сейчас с Сашей и Соней и обсуждала свои успехи в карьере и планы на будущее, а не декор свадьбы и медовый месяц. И этот побег дал мне такую желанную передышку, чтобы всё обдумать.
Первый акт заканчивается, опускается занавес, зажигается свет, и одна девушка, сидящая в соседнем кресле, вдруг обращается ко мне с вопросом:
– Добрый день, мадмуазель, это же вы? – и показывает мне экран своего телефона с моим фото из Glossy. Это же вы Полина Сонис? Я подписана на ваш блог! – и мне уже не отвертеться от её назойливого внимания. – Не могу поверить, что встретила вас! Можно сделать с вами селфи? – тараторит она, и, не дожидаясь моего согласия, щёлкается вместе со мной на фоне зрительного зала сo знаменитыми люстрами и голубыми плафонами. – Очень мило, сейчас опубликую у себя в сториз! – и я ничего не могу ей возразить: блогер должен всегда быть мил и приветлив со своими подписчиками. Чёрт.
– Позвольте мне украсть у вас мою девушку ненадолго, – берёт меня за руку Элвис и галантно улыбается назойливой подписчице. И я даже не знаю, от чего у меня сейчас бегут по коже мурашки: от его прикосновения или от того, что он назвал меня своей девушкой.
– Но сейчас уже начнётся второй акт! – мило возражаю я, в душе благодарная ему за своё спасение.
– Ты его и увидишь, не беспокойся, ma cherie, – шепчет он мне на ухо и уверенно ведёт за собой к незаметной лестнице, спрятанной за тяжёлой портьерой, ведущей ещё куда-то выше, под крышу.
Мы проходим бельэтаж, балкон, Рома ведёт меня какими-то запутанными коридорами, и я в очередной раз поражаюсь, как он знает здесь каждый закоулок. Даже в Опере Гарнье. Кто же он такой? Мы упираемся в какую-то неприметную дверь, явно для служебного пользования, Элвис толкает её, и мы оказываемся в царстве механики, где везде натянуты цепи, канаты и установлены какие-то сложные подъемные приспособления.
– Месьё, как вы здесь оказались? Сюда нельзя! – слышу я голос приближающегося к нам служащего, и уже готова к тому, что нас сейчас отсюда с позором выгонят, а может, ещё и вызовут охрану, как корпулентный мужчина в рабочем комбинезоне вдруг восклицает:
– Рома! Это ты?! Не может быть! Когда ты только приехал?! – и этот больше похожий на французского Санту дядюшка начинает обнимает моего Элвиса и расцеловывает его в обе щёки. Естественно! Никто не любит так целоваться, как французы, – решаю я про себя.
– Познакомься, Полин, это Жером, мой хороший друг, – представляет меня Рома своему приятелю, и тот не менее горячо расцеловывает и меня.
– Enchantée! – повторяю я одну из немногих фраз на французском, которую помню ещё со школы.
– Жером – царь и бог всех механизмов в этом театре. Без него не поднимется ни один занавес и не поплывёт по небу ни один воздушный корабль, – объясняет мне Рома, пока его приятель начинает творить своё волшебство перед вторым актом. В маленький просвет я вижу крошечный пятачок зрительного зала под собой, тёмный провал оркестровой ямы, и от этой высоты у меня начинает кружиться голова.
Нестройная какофония оркестра вдруг смолкает, словно каждого музыканта выдернули из розетки, свет в зале гаснет, и я слышу, как с диким скрежетом и стуком, который слышен только здесь, в нашем зазеркалье, канаты и цепи натягиваются и начинают наматываться на гигантские бобины, обнажая сцену. Все исполнители кажутся с высоты, на которую я забралась, крошечными человечками на моей ладони, но и здесь я отчетливо слышу звуки прекрасной музыки и их пение. Я стою, облокотившись на деревянные перила, которые, вполне возможно, остались здесь ещё с постройки оперы почти двести лет назад, и представляю, как я лечу над этим миром на своём собственном воздушном корабле.
– Голова не кружится? – заботливо шепчет Элвис, обняв меня сзади и зарывшись лицом в мои волосы, и я просто поражена тому, каким нежным и заботливым он может быть. Когда захочет. Или когда ему это надо.
Возможно, этот вечный город смыл с него весь лаковый слой цинизма и безразличия, который он успел нарастить после жизни в
