Вечно ты - Мария Владимировна Воронова
Люда усмехнулась, заглянула в сумочку, где у нее лежали новые трусы. Тоже не фонтан, обычный белый хлопок с толстыми резинками по краям, которые рельефно проступают на попе из-под одежды, когда нагибаешься. Соблазнительности ноль целых ноль десятых.
Нет, совсем не таким она представляла себе первый раз.
Обязательно после пышной свадебной церемонии (разумеется, без черных «Волг» с кольцами и пупсиками на капоте, это ужасная пошлость), но во Дворце бракосочетания, она в белом платье и фате, рядом семья, с ласковыми и ободряющими улыбками провожающая ее в новую жизнь… И вот они, новобрачные, наедине, в огромной кровати с балдахином, Люда снимает платье, оставшись в соблазнительной пене кружевного белья… А дальше происходит что-то непонятное и жуткое, но правильное, поскольку освящено церк… то есть штампом в паспорте и одобрено семьей.
Сейчас она летит, чтобы сделать что-то совершенно противоположное своим детским мечтам. Хорошо это или плохо, бог его знает, просто происходит жизнь.
Она не сразу узнала Льва в толпе встречающих, в форме, с букетом роз, он показался ей совсем чужим, и Люда вдруг остро пожалела о том, что прилетела.
В самолете она представляла, как подбежит, бросится ему в объятия, но вместо этого чинно подошла и остановилась, опустив голову.
Он взял ее за талию так же неторопливо и бережно, что ей подумалось, он тоже видит ее чужой.
Молча они сели в машину, черную «Волгу» с водителем, и так в молчании и провели всю дорогу. Здесь, в Москве, Лев был другим, не влюбленным мужчиной, а облеченным властью человеком, от решений которого зависит, жить людям или умирать. Наконец Люда почувствовала то, от чего предостерегал ее папа.
Так же не говоря ни слова, они отпустили машину перед домом-башней и вошли в светлый подъезд, где в специальной будочке сидел парень в военной форме. Люде стало перед ним очень стыдно, ведь совершенно ясно, зачем она идет на ночь глядя в гости к генералу.
– Вот тут я и живу, – сказал Лев, открывая дверь.
Люда огляделась. Обстановка показалась неправдоподобно богатой и совершенно безликой, будто декорация для фильма, и чувство реальности, и так державшееся из последних сил на обещании, окончательно покинуло ее.
Лев нагнулся и хмуро смотрел в тумбочку под вешалкой.
– Женских тапочек только у меня нет, – сказал он, – у Варищи тридцать четвертый размер, тебе не налезут. Наденешь мои?
– Надену. У меня тридцать восьмой, – призналась Люда, – так что сказка про Золушку – это, видимо, не наш случай.
– Видимо, не наш. Проходи, – он толкнул перед ней двустворчатую застекленную дверь, и Люда, шлепая тапками, оказалась в гостиной с финской «стенкой», в центре которой стоял изящный импортный телевизор, и с комплектом мягкой мебели в пурпурной королевской обивке.
Всю стену с окном занимали тяжелые бархатные шторы стального цвета. Все было богато, добротно, безвкусно и безлико, особенно массивный хрустальный графин на журнальном столике, больше подходящий для служебных кабинетов.
Люда поежилась.
– Чай, кофе? Покушаем? – Лев остановился на пороге с букетом в одной руке и вазой в другой. Ваза тоже была ужасная, какие дарят на юбилеи и где хочется хранить прах, а не ставить цветы. – Что, ты говоришь, надо положить в воду, чтобы розы дольше стояли?
– Ничего, – буркнула Люда, – они все равно завянут до твоего возвращения.
– И то правда, – Лев засмеялся и вышел.
Люда прошла за ним на кухню, где обстановка по духу ничем не отличалась от гостиной. Правда, на некоторых предметах она заметила стыдливо прячущиеся в уголках инвентарные номера. От мысли, что это служебное жилье, Лев ничего тут не выбирал и тоже живет как гость, стало немного легче.
– Ну что? Поедим?
Лев распахнул дверцу холодильника, стал доставать оттуда какие-то тарелочки, но Люда неожиданно для себя самой крепко взяла его за руку:
– Давай потом поедим.
– Да?
Она кивнула.
– Ты точно решила?
Он привлек ее к себе.
– Точно не точно, но сделать надо.
– Тогда пойдем.
Страх был. Не за себя, не за то, что она отдает в его руки свое будущее, а просто обычный женский страх, который заложен самой природой и который необходимо пережить.
Темнота была ее союзницей, оттого, что они почти не видели друг друга, было легче, не так стыдно. Но вскоре все это растаяло, ушло, и наступил момент, когда Люда растворилась в темноте вместе со Львом…
Когда она проснулась, Льва рядом не было. Солнце светило в окно, отражаясь в трюмо маленькими радугами, а из кухни доносился шум воды и звон посуды.
Люда вскочила, поспешно натянула футболку Льва и его старые треники, выданные ей в качестве домашней одежды, и побежала в ванную, чтобы Лев не увидел ее помятого со сна лица.
План был проснуться на заре, быстренько привести себя в порядок и приготовить на завтрак что-нибудь изысканное, чтобы встретить Льва во всеоружии. Черт, она подумать не могла, что так позорно разоспится!
Когда Люда встала под душ, дверь приоткрылась:
– Можно, Людочка? Я не смотрю, не смотрю, – Лев сел на табуретку лицом к двери, – я вот что подумал, давай распишемся?
– В смысле? – она высунула голову из-за занавески.
– Поженимся.
– Но я еще вчера сказала, что согласна…
– Тогда быстро собирайся, и пойдем. У меня командировка на руках, так что нас сразу распишут. Кольца по дороге купим.
Он вышел, а Люда в растерянности вылезла из ванной. Голова немного кружилась от того, как стремительно, вираж за виражом, меняется ее жизнь.
Лев поставил перед ней тарелку с омлетом:
– Кушай, а то мы вчера так и не поели.
Люда машинально нацепила на вилку желтый ноздреватый кусочек.
– Но сегодня суббота, загсы, наверное, не работают, – промямлила она.
Лев фыркнул:
– Вот уж это не проблема! Позвоню куда надо, и заработают.
Она потупилась. Выйти замуж прямо сейчас, украдкой, без благословения родителей? Без
