Вечно ты - Мария Владимировна Воронова
Еще смущало, что аэроклубовские ребята воспринимали ее, возможно с Вариной подачи, как жену генерала Корниенко и оказывали разные почести, отчего Люда чувствовала себя аферисткой и самозванкой.
Каждый раз Варя просила передать привет Игорю Сергеевичу, но Люда не могла выполнить это поручение, потому что Игорь Сергеевич вместе с другими членами семьи с ней не разговаривал.
Осуждение отца было Люде особенно горько, после того как он душевно общался со Львом и Варей. Он же собственными глазами видел, что ничего плохого с дочерью не происходит, поэтому то, что после этого он взял сторону мамы и бабушки, слегка отзывалось предательством. Нет, конечно, не таким громким словом, но все-таки между защитой дочери и собственным спокойствием он выбрал последнее.
В этот раз Люда переносила бойкот тяжелее, чем обычно. Нет, он всегда был мучителен, но раньше у нее самой была безмятежная жизнь без серьезных тревог и огорчений. Серьезных поводов для переживаний за все двадцать шесть лет случилось два: поступление в университет и распределение. Тогда она страшно волновалась, но вместе с ней психовала вся семья, поэтому было не так страшно.
В остальном жизнь текла спокойно, и с мелкими неприятностями Люда привыкла справляться самостоятельно, предпочитая скрывать их от родителей, особенно если ее поступки хоть чуть-чуть могли поколебать в их глазах ее образ милой домашней девочки.
Теперь она осталась ждать любимого человека с войны. Поддержка семьи была важна, как никогда раньше, но Люда не могла получить ее из-за бойкота, который на нее наложили, потому что она ждет любимого человека с войны. Замкнутый круг.
Так прошло две недели, тоскливые, грустные, а сколько их еще оставалось впереди, бог ведает… Всю жизнь Люда была равнодушна к политике, а сейчас в перерывах между занятиями жадно приникала к радиоточке в преподавательской, ловя выпуски новостей.
По вечерам вся семья собиралась после ужина в родительской комнате, смотрела телевизор, но теперь провинившаяся дочь была исключена из этого круга. Приходилось подслушивать программу «Время» под дверью. Она жадно ловила каждое слово в страстной надежде, вдруг сейчас объявят, что война в Афганистане закончилась. Не важно как, не важно чем, лишь бы только смерть перестала размахивать там своей косой.
Однажды Люда пошла в церковь, поставила там свечку за здравие, но это не принесло ей душевного покоя, да и сознания, что она делает полезно и хорошо, тоже не возникло. Свечка была просто свечкой, а огонек ее уютно мерцал, но ни от чего не был способен защитить Льва.
Коллеги с кафедры английского языка сказали, что на Смоленском кладбище есть заброшенная часовня Ксении Блаженной, надо туда съездить и подсунуть записку с желанием.
Люда подумала-подумала, да и не поехала. Не то чтобы она не верила в целительную силу святой, наоборот, испугалась, что желание сбудется, но не совсем так, как она задумала, и Льву от этого сделается только хуже. Задача ее состояла в том, чтобы просто ждать. И она ждала.
В пятницу лаборантка позвала ее к телефону посреди пары, что вообще-то было сурово запрещено.
– Он сказал, что это очень важно, – пролепетала лаборантка, сама немного в шоке от собственной дерзости, и Люда на подгибающихся ногах побежала в преподавательскую к телефону.
– Людочек, солнце…
– Что случилось? – выкрикнула Люда, опускаясь на стул.
– Все в порядке, не волнуйся. Я тут просто подумал, можешь прилететь?
– Могу. Куда?
– В Москву. Я сам не обернусь, а очень хочется с тобой повидаться. Ты сегодня до трех? Паспорт с собой? Тогда прямо с работы дуй в аэропорт, в воинскую кассу. Назовешь мою фамилию, там тебя будет ждать билет.
– Хорошо, – сказала Люда, – так и сделаю.
Будто в тумане, она довела занятие и помчалась в аэропорт, не забыв завернуть в галантерею, где купила трусы и зубную щетку.
Тридцать девятый автобус еле тащился, и Люда с ума сходила от тревоги, что именно этой минуты, на которую «Икарус» задержался на светофоре, ей не хватит, чтобы успеть на самолет. Когда же автобус выехал за город и бодро попер по шоссе, Люда испугалась, что в воинских кассах ее никто не будет слушать и вообще пошлют подальше.
Страхи не оправдались. В воинскую кассу перед ней стоял всего один пожилой полковник, а как только Люда, теплея от смущения, подала свой паспорт и пролепетала: «Простите, пожалуйста, я от генерал-майора Корниенко», – кассирша тут же застучала по клавишам, печатный станок заскрипел, зажужжал, и через секунду Люда была уже счастливой обладательницей длинных узких бумажек.
Вылет ее рейса был назначен через полтора часа, и Люда поскорее побежала на регистрацию. Только получив посадочный талон, она вспомнила, что не предупредила родителей, что не придет ночевать.
Нащупав в кармане спасительную двушку, Люда бросилась к автомату. Подошла бабушка и ожидаемо бросила трубку, заметив, что все, что внучка имеет сказать, она должна сказать лично. Большой соблазн был так все и оставить, но Люда знала, что родители с ума сойдут, всю ночь будут обзванивать морги и больницы, и такому испытанию она их подвергнуть не имела права. К счастью, нашлась еще одна двушка, и Люда снова набрала номер, прокричав на весь аэропорт «я сегодня не приду ночевать, срочная командировка», как только соединилось.
– Куда это, интересно, тебя отправляют? – послышался в трубке Верин голос.
– В Древнюю Грецию, – сказала Люда и бросила трубку уже сама.
Пора было на посадку.
После взлета, приняв у стюардессы чашечку кофе, Люда критически оценила свой внешний вид. Познакомившись со Львом, она стала стараться выглядеть ему под стать, во всяком случае, носить всякую ветошь только потому, что она была очень модная сорок лет назад, Люда теперь брезговала. Пусть будет лучше советское кондовое, но не облезлое. Почти полностью отказавшись от общепита, Люда выкроила денег на небольшой отрез черной ткани со смешным и трудно произносимым названием «плательная» и сострочила себе классические брючки, в которых почти каждый день ходила на работу, пользуясь тем, что бабушка с ней не разговаривала, значит, и отчитать за брюки не могла.
К ним Люда купила белую трикотажную водолазку, которая ей не очень нравилась, но сидела неплохо, подчеркивая стройную талию.
Так что сегодня вид у нее был не слишком красивый и нарядный, но добротный и аккуратный, что Лев особенно ценил.
«Будем реалистами, – сказала себе Люда, краснея, – сегодня важны не брюки, а более глубокие слои. И тут пока непонятно. Бельишко чистое, аккуратное, но простое, как правда. Никаких кружавчиков и всякого такого, что сводит мужчин с ума. И колготки зашиты в
