Ты просто огонь! - Надежда Николаевна Мамаева
До одури обалденные. Стремительные. Восхитительные.
Я подаюсь им навстречу, а Ворон насаживается на меня.
Вик! Ви-и-ик! Вик! Кричу. Стону. Рычу. Схожу с ума, чувствуя, как по телу проходит сладкая судорога – предвестник разрядки. И – снова фейерверк. Только еще ярче и оглушительнее.
Сквозь него я ощущаю горячую пульсацию внутри, и на меня наваливается обмякший Вик.
Не сразу вспоминаю, как дышать. Так фантастически-хорошо мне не было еще ни разу. Мозг, оглушенный шквалом гормонов, напрочь отказывается работать. Он хочет спать. И я вся – тоже. Глаза медленно закрываются.
По телу растекается ленивая нега. Сознание уплывает в дрему, а меня саму окутывает тепло. Такое мягкое, надежное, родное…
Я проснулась ранним утром от ощущения взгляда. Пристального. Крайне недовольного. Так смотрят, когда готовятся объявить войну. И первое предупреждение об оной, судя по виду недовольной кисы, уже было подано мне в туфли.
Рыжая сидела на краю кровати злая, ну точно родитель, заставший невинную дочь в постели с развратником.
Я скосила взгляд на совращенную «девицу». Плечистый Вик походил на нее не больше, чем я на детсадницу, но в кошачьих глазах это не было оправданием. Совратила. И точка.
Так что теперь, похоже, мне будут мстить. Или ревновать. Или сразу и то, и другое…
Я лишь вздохнула. Ладно, я еще понимала (хоть и не принимала!) соперничество за любимого мужчину с другой девицей. Но с кошкой? Хотя, может, удастся с ней примириться? Во всяком случае, я очень постараюсь.
А вот сможет ли смириться Вик с моими недостатками?..
Ворон, словно что-то почувствовав, сонно приоткрыл один глаз. Глянул на меня, потом на рыжую в нашей постели и сонным голосом произнес:
– Вы, похоже, познакомились.
– Мяу! – грозно возвестила киса тоном «И как это понимать, хозяин?»
Да уж, будь воля пушистой, она бы меня явно выгнала из дома пинком под хвост… Вернее, то место, где у нас, людей, его нет. Потому следующую фразу Ворона рыжая встретила осуждающим молчанием.
– Кари, а может, тебе не стоит везти вещи, которые у меня в багажнике, на новую квартиру?
– Ты это о чем? – не поняла я, приподнявшись на локте и глядя на Вика.
– Оставайся у меня…
– На сколько? – уточнила я, пытаясь сообразить, он говорит о сегодняшнем выходном или о неделе.
– Навсегда, – как само собой разумеющееся ответил Вик.
Мы замолчали с кисой вместе. Она – в ярости. Я – пытаясь переварить услышанное.
Ворон же, сев на кровати, выдохнул:
– Кари. Ты иногда просто невыносимая женщина. Сложная. Взрывная. И… невозможная настолько, что я без тебя не могу…
Я, набравшая в грудь воздух при первых словах, чтобы достойно ответить этому тяжелому мужчине (он на мне ночью лежал, так что знаю, о чем говорю), под конец его фразы сдулась. Помолчала несколько секунд и уточнила:
– Это что сейчас было? Признание?
– Угу, – лаконично отозвался Ворон и приподнял бровь, ожидая ответа. Не дождался. И, выдохнув, как это может сделать только мужчина, добавил: – Кари, Карина… Я вчера, когда на тебя напали, понял, насколько ты мне дорога. И да, если тебе так важно услышать: да, я в тебя влюбился. По уши. Как мальчишка… Только я уже не в том юном возрасте, чтобы тратить время на нерешительность…
– Ты прямо как варвар. – Я невольно улыбнулась. – Увидел женщину. Понравилась. Схватил. Перекинул через плечо и потащил в пещеру.
– Так если женщина не против, то почему не потащить? – ничуть не смутился Вик. – Так ты как, согласна жить в моей пещере и варить мамонта? Шкуры, так и быть, я штопать буду сам.
Это было очень заманчивым предложением. Настолько, что хотелось безоглядно согласиться, но…
– Вик, я, кажется, тоже влюбилась в тебя, но… Хочу быть честной. Сразу и до конца… Пока мы еще не начали…
Говорить о том, что у меня проблемы со здоровьем, было непросто. Я буквально давилась словами, но если все перерастет во что-то серьезное, то… Лучше сейчас.
Вик посмотрел на меня. Внимательно, неотрывно и выдохнул:
– Ты мне нужна любой. Без детей, с детьми, которые уже есть… Не важно. Кари, мне нужна ты и только…
Он не договорил, а я уже под возмущенный мяв бросилась Ворону на шею. Как же мне с ним повезло. Правда, ему со мной не очень… Но сам виноват!
– Учти, у тебя есть сегодняшнее воскресенье, чтобы передумать.
– Не передумаю, – отозвался, улыбаясь, Вик. – И сегодня уже понедельник.
– Как понедельник? – выдохнула я. Мысли заметались в голове бешеными белками. – Мне срочно нужно на работу! Я опаздываю!
– В пять утра? – невозмутимо спросил Ворон.
Я замерла. Я возмутилась. Я схватила подушку. Ну что за невозможный человек! Нет чтобы сразу сказать все! А не по частям.
Хотела было кинуть в Ворона своим синтепоновым снарядом, но тут увидела, как он смотрит на меня, и осознала, в каком виде.
Подушка срочно из атакующей стала прикрывающей. Но Вик воспринял это как вызов и… До завтрака мы добрались со второй попытки. Но при этом каким-то чудом даже выехали из дома вовремя. Ворон повез меня в министерство.
Когда мы уже почти подъехали к моей работе, позвонил Юрик.
– Ты сидишь? – уточнил друг вместо приветствия.
– Да, – ответила я и добавила, тронув ремень безопасности: – Скажу больше: я даже пристегнута.
– Тогда у меня для тебя новость дня: Бешметова выпускают, дело закрывают…
– Этого следовало ожидать, – выдохнула я удрученно.
– Ты не дослушала, – проворчал Юрик. – Его отпустили, потому что картина и правда реплика. Сведения точные. От следователя. Я его сегодня доставал… В смысле выспрашивал.
– Что-о-о? – а вот теперь я уже выпучила глаза. Приятелю удалось меня удивить.
– То, эксперт-криминалист по остаткам полотна сумел определить, что оно хоть и старое, но не старинное. Так что Брюллов на нем никак не мог писать свой «Вечер». Так что, увы, не поработать нам в соавторстве. Сенсации не получится, – резюмировал Юрик.
Я же пыталась переварить услышанное. Как? Все же сходилось. Один к одному. Такая стройная теория… Да и знакомая антиквар утверждала, что на аукционе будет именно подлинник. Не думаю, что при продаже покупатели полагались на честное слово организатора. Наверняка был оценщик.
Я отстраненно спросила:
– И что ты сейчас делаешь?
– Пью кофе, ему булочку, смотрю на кораблики…
– Какие еще кораблики? – не поняла я.
– Да на плитке кухонной нарисованные, – беспечно отозвался друг.
В этот момент внедорожник остановился рядом с министерством. Мне нужно было выходить, но я сидела, не шевелясь. А в мозгу мысли носились с бешеной скоростью. Кораблик… Кораблик. Кораблик!
Сначала вспомнилась плитка на кухне Юрика, а следом за ней… Точно! Пейзаж, написанный реставратором. Он был такого же размера, как сожженный вчера «Вечер». Разница только в том, что у подделки была рама.
А что, если на оценку отдали настоящего Брюллова, а на продажу…
Что там говорили про Ирину? «Талантливая художница»? Да еще и специалист по эпохе романтизма. Что мешало ей создать копию? Так «Вечер» можно
