Ты просто огонь! - Надежда Николаевна Мамаева
Цербернутый охранник на этот мой маневр удивленно и даже как-то обиженно выдохнул, мотнул лысой башкой и рванул следом за мной. Так что я с энтузиазмом тарана устремилась к ступеням. Громила – за мной. Забег был недолгим, но звучным. На последних метрах я, закладывая петли на манер пьяного в хлам зайца, резво вильнула в одну сторону, едва не врезавшись в какую-то статую, потом в другую, приложившись плечом о стену, и на последнем рывке каким-то чудом вписалась меж деревянных поручней. А вот мой преследователь – нет. И смачно впечатался в столбик. Раздался громкий хруст, треск… То ли не выдержало дерево, то ли башка охранника. Хотелось бы второго, но что-то подсказывало, что первое.
Я же с разбегу запрыгнула сразу на третью ступеньку и рванула наверх, не думая о том, что попаду в ловушку, когда окажусь наверху, зажатая в угол. Но эта ловушка пока была призрачной, лишь в перспективе. А гнавшийся за мной тип подразумевал, что, если я останусь внизу, развязка будет прямо сейчас.
Лестница как-то очень быстро кончилась. В спину мне дышал этот… не охранник, а бронетранспортер какой-то Я близкое знакомство с этим чудо-агрегатом сводить не хотела, потому завертела головой в стороны, ища путь к отступлению.
Направо был тупик. Налево – тоже. Или нет? Я увидела неприметную створку.
Позади слышалось рваное дыхание преследователя. Одним словом, выход оставался только один, через деревянную дверь. Только бы она оказалась не заперта…
Влетела грудью в створку, которая была прямо по курсу, и… Да за что!.. Я убедилась, что та закрыта. Всей Кариной Поддубник убедилась. Целиком. Казалось, я ушибла даже то, что теоретически стукнуть нельзя.
В ушах зазвенело, но даже через этот шум, я услышала сзади грохот. С таким обычно рушатся самые масштабные планы и… тела. Одно такое как раз тюкнулось в пол позади меня. Виной тому стали силы. В основном – гравитации, тяжести, трения и… злости. За первые три отвечал сэр Ньютон, за четвертую целиком и полностью – Вик, который повалил моего преследователя на пол и скрутил в болевом захвате.
Причем сделал это так четко и точно, что у меня закралось подозрение: Ворон умеет отлично бороться не только с пожарами.
Это наглядно доказывал вид его бывшего противника. Тот сидел на полу и осоловело мотал башкой в состоянии полного офигения и опенения. За последнее, похоже, отвечал наполнитель валявшегося рядом огнетушителя.
Юрик же контролировал периметр из-под прикрытия одной из статуй.
Бешметова, увы, не наблюдалось. Похоже, сбежал, гад. Зато хотя бы «Вечер» удалось отби…
Додумать мысль я не успела. В зал ворвались ребята в форме:
– Лежать! Никому не двигаться…
И почти тут же заглохла пожарная сигнализация. Видимо, ее группа захвата вырубила вместе с местными секьюрити.
Цербер, которого скрутил Ворон, и так был предельно горизонтален. Так что при появлении группы захвата просто перестал сопротивляться под Виком. Второй секьюрити, сидевший в пене, видя такое дело, просто покачнулся и… завалился мешком картошки на пол.
Я же опускалась очень медленно и аккуратно. Чтобы не повредить ни картину, но то, что осталось от меня после грандиозного ушиба всей Карины Поддубник.
Так что, когда очутилась в напольном положении, то наши с Виком лица оказались друг напротив друга. Романтическую идиллию не портила даже перекошенная и нехило так помятая физиономия громилы, которого Ворон завалил.
– Как ты? – спросил Ворон.
– Как вампир, – ответила я и пояснила: – Ничего не чувствую. И хочется обратно в гроб.
– Ну, ты хотя бы довольный вампир? – спросил Вик как ни в чем не бывало, словно не было там, внизу, ребят в форме и с оружием, а мы лежали на пляже.
– Еще как, – заверила я таким же беззаботным тоном.
– И раз мы нашли твою картину, значит, сегодняшний вечер у тебя свободен? – продолжал Вик.
– Абсолютно…
– Да вы психи… – простонал слышавший нас цербер.
– Цыц! – цыкнула я на него.
Такой момент портил своим брюзжанием. У меня, может, еще никогда такой романтики не было. Чтобы все сошлось: я, Вик и наш «Вечер в Неаполе»… И даже если бы не было картины, я была бы счастлива. Потому что рядом был тот, в кого я, кажется, влипла по уши…
– Встаем! – вмешался в нашу идиллию командный голос.
А после мы были подняты и под конвоем доставлены вниз, а оттуда – в зал, где проходил аукцион.
– Как они так быстро приехали? – вырвалось у меня, при взгляде на опергруппу.
– Вообще-то это я их вызвал, – отозвался Вик. – Перед тем, как пожарную тревогу врубить.
Ответом Ворону стало мое возмущенное сопение как форма журналистского протеста.
Когда мы вошли в зал, оказалось, что там уже сидели арестованные Бешметов, организатор аукциона, да и много кто еще.
Один из оперов, увидев Вика, просиял.
– О, здорово, Ворон! – выдохнул он и скомандовал: – Этот свой, освободите.
– И девушку тоже, – кивнув на меня, произнес огнеборец. – Она со мной.
На мне тоже расстегнулись наручники, и я с наслаждением потерла запястья, тихонько прошипев Вику:
– Удачно, что ты их знаешь.
– Еще бы, я не абы кого вызвал, а знакомых. Вместе служили. Потом я в пожарку пошел, а Гвоздь в органы, – как ни в чем не бывало отозвался Вик.
В этот момент я не просто поняла, почему женщины убивают, но и захотела к оным присоединиться. И плевать, что вокруг люди в форме. Придушить одного наглого блондина, у которого есть привычка недоговаривать, хотелось вот прям сейчас.
– По какому поводу меня задержали! – тут же возопил коллекционер и попытался вскочить со стула, но оперативник, стоявший рядом с ним, не позволил.
– По подозрению в незаконной торговле произведениями искусства, – отчеканил следователь, который уже был в зале, глядя на то, как вносят картину Брюллова.
После этих слов уже немолодой дядечка в твидовом пиджаке – тот самый организатор незаконного аукциона – побледнел и схватился за сердце.
– Воды, – простонал он, чуть покачнувшись. – Можно я возьму воды, у меня там на столе бутылочка.
– Да, берите, – отозвался один из оперативников. И организатор пошел к своему столу. Благо его запястья были скованы наручниками не за спиной, а спереди.
Чуть трясущейся рукой мужчина открыл пробку на стеклянной бутылке с минералкой, вылил всю прозрачную жидкость в чашку и двинулся обратно. Мимо картины, которую поставили на один из стульев.
И как только твидовый поравнялся с полотном…
Все произошло в один миг. Вроде бы вот только-только дрожавшая рука молниеносным броском вылила все содержимое чашки на картину…
«Кислота!» – дошло до меня, когда в считанные доли секунды все полотно было уничтожено.
На организатора, конечно, же кинулись, скрутили руки, но… поздно.
– Какого … ты, козел, уничтожил мою картину! – заорал Бешметов, осознав, что
