Жена поневоле - Нинель Лав
Подумав о прекрасном и вечном, Лаврентий вспомнил о друге и вздохнул — вот у кого теперь много времени для размышления, а не для траха!
«— Только вряд ли Слава сейчас думает о прекрасном — о вечном, может быть, а вот о прекрасном вряд ли! Хотя!.. Если он думает о своей «молодой жене», то в какой-то мере он думает о прекрасном! Брачная ночь — это прекрасно… наверно…»
Мысли Лаврентия плавно перетекли с друга на его жену.
Реакция этой женщины на его внешность была вполне объяснимой и ни сколько его не задела — он видел много разных реакций: начиная от обмороков и жалостливого умиления собственной впечатлительностью и заканчивая явным презрением — а, сколько эмоциональных реакций находилось между этими двумя полюсами и не сосчитать!
Давным-давно, в детстве он очень боялся человеческих реакций на свою внешность, старался не выходить за стены детского дома и частенько прогуливал уроки в школе, забившись в угол школьного сарая между сломанными партами.
Это продолжалось до тех пор, пока однажды в их городе не появился старый доктор и не взял шефство над их детским домом — бесплатно осматривал детей, лечил больных и подолгу разговаривал с ними. По невероятному стечению обстоятельств любимцем его стал именно Лаврентий — Лаврик, как ласково называл его старый доктор, укладывая спать по выходным на диване в своей квартире. Усыновить, о чем истово молился по ночам маленький карлик, старому доктору Лаврентия не разрешили — слишком стар для родителя был пожилой мужчина, но вот опеку на него — какими-то правдами, а скорее неправдами и денежными подмазками — доктор все же оформил. После смерти опекуна Лаврентию досталась квартира, имущество и приличный капиталец в трехлитровой банке, припрятанный доктором в кладовке. Но главным капиталом для маленького Лаврика стали искренняя любовь старого доктора (а он и не думал, что такого уродца можно любить), долгие разговоры (психиатрия была пунктиком старого доктора) и уроки постановки голоса с преподавательницей вокала. Лаврик, как музыкант, постепенно овладевал своим голосом: то он становился бархатным и нежным, то вкрадчивым и дрожащим, то страстным и завораживающим — последнего он добился значительно позже, продолжая занятия и после школы.
Панический страх перед встречами с новыми людьми постепенно отступал. Теперь Лаврик уже с неподдельным интересом наблюдал их реакцию на свою внешность — в какой-то мере это было цинично и жестоко, в первую очередь по отношению к самому себе (ведь он был еще подростком с неокрепшей психикой и мечтал о дружбе и любви), но ему надо было приспосабливаться к безжалостной (в первую очередь для него) жизни, одеть броню безразличия и глубоко спрятать от окружающих свои мечты и надежды. По людской реакции Лаврик научился определять, что он может позволить себе в дальнейшем в общении с этим человеком. Да, он начал использовать людей — их жалость, чувство необъяснимого стыда за свою первую реакцию на его отталкивающую внешность, их брезгливость и даже презрение — получи, что тебе надо и убирайся от меня подальше! И еще он увлекся психологией и стал учиться, как бешеный, наверстывая упущенные знания. Если на уроке в школе, а потом в институте он получал четверку, для него это была настоящая катастрофа: значит, он ошибся в психологической оценке этого учителя, недостаточно изучил его слабые места и поверхностно изучил саму тему ответа. После четверки он получал три пятерки подряд и только тогда успокаивался. Обладая хорошей памятью, он много читал, слушал классическую музыку, не путал картины Сандро Боттичелли с Яном Ван Эйка, но сколько бы он не развивал свой ум и душу внешне он оставался слабым и беззащитным против грубой силы. В эти самые трудные подростковые годы становления ему помог Славка Бурмистров — долговязый сын школьной учительницы русского языка и литературы, отъявленный хулиган и двоечник. С его кулаками, а главное с жестоким, каким-то фанатично упертым натиском и злобой, совладать из противников никто не мог — его били, валили на землю, но он вставал и отчаянно бросался в драку. Откуда и почему возникла дружба между столь разными мальчиками, никто не знал и не понимал — знали и понимали только они: у них была одна цель — вырваться из нищеты и уготованного Судьбой круга. Они объединили свои усилия, прекрасно дополняя друг друга и создавая единое неделимое целое целых семь лет школьной жизни.
Дальнейшие, жизненные пути их разошлись, но оба они уехали в Москву, получили образование, не теряя друг друга в суетной студенческой жизни. Как только дела одного (Бурмистрова) пошли в гору, он тут же пригласил другого на ответственную должность, оплатив из своего кармана второе образование. И Лаврентий чувствовал себя обязанным школьному другу.
Но «долг» другу он «вернул» с торицей, частично посвятив его в науку женского обольщения — не смотря на свое уродство любовником Лаврентий был первостатейным, в совершенстве овладев «наукой любви»: страстным, опытным и неутомимым — женщины с восторгом отдавались его «умелым ручкам» и внушительному «орудию любовных утех» и уходили от него удовлетворенные, влюбленные и мечтающие о следующей страстной ночи с любвеобильным Казановой.
Перегнувшись через ручку кресла, Лаврентий поставил рюмку на столик и взял в руки один единственный листок с печатным текстом и в который уже раз перечитал отчет — «молодая жена» Славки Бурмистрова ему не нравилась.
Ну, не нравилась, хоть убей!
Она пришла ругаться с ним! Ругаться! С самым любезным кавалером банка и лучшим, признанным дамским обществом, любовником! И то, что она не поддалась его обаянию (чарующий голос его, почти, не знал поражений, а дальше дело техники: цветочки, подарки, постель и от «дамы» можно получить все что угодно) и своей жалости (Лаврентий видел предательские слезы жалости и сочувствия в ее глазах), его настораживало — придется искать к ней другие подходы, чтобы заставить эту женщину действовать в его интересах, а это требовало времени и плотного общения. С общением было намного проще — он постарается каждый день появляться у нее перед глазами (причина для визитов всегда найдется) и обольщать, и обольщать, и обольщать, а вот со временем дело обстояло не так оптимистично — личного времени у него всегда не хватало. Не хватало, а ему надо было быстро обаять и подчинить себе эту женщину: узнав об аресте компаньона, учредители банка собираются на внеочередное совещание — что они на нем решат
