Семья для чемпиона - Алекс Коваль
– Ты покраснела, Релька, – толкается своим плечом в мое плечо Мартышка. – О чем думаешь, колись.
– О том, что было бы предложено, – цыкаю, пожимая плечами. – Не хочешь спортсменов, тогда продолжай перебирать барменов и адвокатов. Может, и там найдется исключение из правил. Просто часики-то тикают. И это я не про детей.
– А про что?
– Про климакс. Жалко терять молодые годы в одиночестве. Не отлюбленной.
– И когда это ты такая умудренная в сексе стала?
Я улыбаюсь, хочется верить, что загадочно.
Мартышка взвизгивает:
– Я так и знала! Вы точно трахаетесь! Я уверена! Это все благоприятное влияние мужского члена на твое женское либидо. Вау!
– Марта! – округляю глаза, затыкая ее грубый рот ладошкой. – Не ори ты так! На нас уже продавцы косятся. И фу! Быть такой пошлячкой!
– И какой у него? – подмигивает Мартышка, пропуская все сказанное мною мимо своих ушей, которые я ей сейчас за такие вопросы оторву, блин! – Вот такой? – показывает пальцами. – Или такой? Или вообще вот такой?!
– Я тебя сейчас стукну, – шиплю. – Мы не будем обсуждать достоинство моего мужа!
– Ты скучная, – морщит нос младшенькая.
– А ты совершенно без тормозов, – бурчу и лезу в задний карман джинсов за дребезжащим телефоном. – Ярославу ничего такого не ляпни! – Смотрю на экран. Номер мне не знаком. Долго не думая, сбрасываю.
– Просто скажи: да или нет? – расплывается в улыбке Мартышка, складывая ладони в умоляющем жесте. – Вы вместе или как? Я должна знать! Если не узнаю, то лопну от любопытства, ну!
– Да! Да, мы… того. Но это не то, что ты думаешь, ясно?
– Вау! Вау! Вау!
– Уймись, – качаю головой.
– Я так и знала! – пританцовывая, крутится среди пуховиков Мартышка. – Я была права! Я твой чертов Купидон!
– Дурочка ты моя, а не Купидон, – хохочу я.
Телефон в моей руке снова напоминает о себе. Только на этот раз коротким «бзыньк». Сообщение упало. С того же незнакомого номера:
Я стискиваю челюсти. Что за фамильярность? Какая я, на хрен, детка? Бесят неимоверно все эти бесконечные рекламные рассылки! Купите то-то, вступите туда-то, проголосуйте за то-то. Никакой частной жизни.
Раздраженно набираю:
Отправляю и кидаю номер в черный список. А то с этих умников станется – будут долбить до последнего.
– Родитель, ну, ты где там потерялась? – летит на весь магазин. – Я готов. Иди зацени.
Иду. И в очередной раз ловлю себя на мысли: как хорошо, когда ребенку уже тринадцать. Возраст, когда он все еще ребенок, но уже достаточно взрослый парень, чтобы понимать, чего хочет и что ему нравится. Поэтому и парку на зиму Димка выбрал до ужаса быстро. Ту самую синюю. Как у Яра. С шапкой и ботинками пришлось повозиться подольше.
Прикупив попутно пару футболок и рубашку в школу, сын отпрашивается посидеть с друзьями в кафе, в этом же ТРЦ. А мы с Мартой идем дальше тратить деньги щедрого Ярослава, в конце концов заруливая в салон дорогого нижнего белья.
Там с Мартышкой чуть не случается очередной приступ счастливой истерики. Когда она замечает, в каких отделах я шуршу. Как дите малое, честное слово! Приходится хорошенько ущипнуть ее за нос, чтобы не скакала и не привлекала к нам излишнего внимания. Мне только журналистов с фотоаппаратами не хватало! Чтобы потом вся страна из какого-нибудь второсортного паблика узнала: «Какие трусы носит жена чемпиона». Вот будет позор!
Перемерив с десяток комплектов нижнего белья, я останавливаю свой выбор на парочке практичных и парочке эротичных, уже на выходе прихватывая сексуальный кружевной пеньюар. Последнее – пока отвлекшаяся на родительский звонок Мартышка не видит. Однако это не мешает ей меня подколоть, спрашивая с ухмылочкой:
– Все секасные труселя для Ярослава скупила?
– Не все, – язвлю. – Кое-что оставила на потом.
– Да ладно тебе злиться, – обнимает меня за плечи Мартышка, – я же не со зла, Рель! А от радости за тебя. Вот смотрю и завидую белой завистью! Может, все-таки ты права и надо попытать счастья с каким-нибудь накачанным хоккеистом из числа друзей твоего мужа? Если не выйду замуж, так хоть польза для здоровья будет…
– Ага, только теперь я засомневалась, вывезет ли твой характер хоть один из них. Не хотелось бы сломать психику здоровому мужику в самом расцвете сил.
– У меня нормальный характер!
– Ну-ну. Придурковатый малость и инфантильный. Еще ты жутко громкая и тебя офигеть как много, Мартышка! Но так-то да, нормальный.
– Коза, – дует губы Марта.
Я улыбаюсь, чмокая ее в щечку:
– На правду не обижаются.
– Знаешь, твой муж на тебя плохо влияет, Аврелия. Ты тоже стала прямая, как…
– Шпала, я помню, – бросаю взгляд на экран телефона и упавшее в мессенджер сообщение. – Яр написал, что через пять минут подъедет за нами. Позвоню Димке. Ты к нам или домой?
– Домой. Хватит с нас тесного четырехчасового общения. Подеремся еще.
Мы переглядываемся, посмеиваясь. Нет, драться мы, конечно, не будем. И все шпильки в адрес друг друга кидаем тоже исключительно от большой сестринской любви. Вроде как кто, если не мы?
Через пять минут мы всей троицей стоим на парковке, а к нам подруливает начищенный до зеркального блеска черный внедорожник, м-м… моего мужа. Да, мужа! В моем животе с грохотом взрывается воздушный шар, полный пьяных бабочек, тут же бросившихся наутек. Я от волнения растираю ладошки.
Со скрипом шипов по свежевыпавшему снегу Яр притормаживает аккурат возле нас и опускает стекло. Командуя:
– Запрыгивайте.
В салоне тихо играет радио. А еще тепло и так по-родному пахнет им. Ярославом. Я никогда не замечала за собой токсикомании. Но с Ремизовым, похоже, открываю в себе новые пристрастия не только в горизонтальной плоскости.
Яр улыбается и наблюдает, как я сажусь рядом и быстренько закрываю дверь, чтобы не выстужать салон. Он тянется через подлокотники и целует. Быстро и щемяще-нежно. Отстраняется. Тянет уголок губ в улыбке. Снова целует. Как будто бы первого поцелуя ему, как и мне, было катастрофически мало.
На этот раз задерживается своими губами на моих губах дольше прилично-вежливого. Дразня, касается кончиком своего носа моего. По моему телу прокатывается дрожь. Яр неодобрительно качает головой:
– Нос холодный. Дрожишь вся. Замерзла же совсем.
– Поверь, это не от мороза…
– А почему без шапки? Птичка, по-моему, ты уже не в том глупом возрасте, когда красуются без головного убора, отмораживая уши родителям назло.
– А в каком это я возрасте и что ты имеешь против него?
– Самом
