Живу, пока люблю - Татьяна Львовна Успенская-Ошанина
— Ты опять лежишь?! — кричит Илька. — Ты принимаешь лекарство?! Ты пьёшь траву?! Нет? Встань немедленно, иди завари траву. Ты слышишь меня?!
— Даже Вадька слышит тебя, так ты орёшь.
— Я сказал Вадьке, что у тебя рак, я сказал, что…
— Зачем ты это сделал?!
— Затем, что тебе нужна помощь. Ты не можешь справиться один.
— Я не могу ничего делать, ты не знаешь моих обстоятельств.
— Вера кричит? Вера доводит тебя? Но ты и раньше знал, что она не адекватна. Ты должен выжить вопреки ей. Ты не должен допускать её крик до себя. Облейся жидким стеклом, оно затвердеет и охранит тебя от Веры. Встань сию минуту. Иди на кухню, завари траву и выпей первую чашку, прими капсулы. Поешь фрукты, а потом отправляйся на улицу.
С каждым словом Ильки прибавлялось сил, Евгений и в самом деле сначала сел, а потом и встал.
— Я позвоню через час. — Илька отключился.
— Почему ты мне врёшь? — В Вадькиных, в Вериных, армянских глазищах — страх.
— Я тебе не вру. Ты меня ни о чём не спрашивал.
— Хорошо, почему ты ничего не сказал мне?
Евгений пожал плечами.
— Потому что я не могу помочь, да? А я могу. Пойдём лечиться. Мне нужно брать с собой на работу завтрак. Делай мне салат каждое утро. Половина — тебе, половина — мне. А ещё утром делай мне и себе морковный сок, хорошо?
— Ты хочешь пить морковный сок?
— Хочу. Ну, что стоишь, идём лечиться. Я хочу, чтобы ты лечился. Я не хочу без тебя. Я боюсь без тебя. Ну, иди скорее.
Щипало в носу, щипало глаза.
— Что Илька наговорил тебе? Могу умереть, да? Все могут умереть.
— Иди скорее, иди же!
4
Пока Вадька дома, он справляет свои отцовские обязанности: делает салат, варит суп, занимается с ним физикой. Они вместе сидят у компьютера. Это тоже, наверное, Илька. Раньше Вадьке хватало компьютеров на работе, а теперь пристаёт:
— Па, показать тебе программу?!
— А ты можешь написать программу?
Они сидят голова к голове, от Вадьки пахнет шампунем (он каждый день моет голову) и дезодорантом. Типичный американец. А от маленького от него пахло солнцем.
Евгений любил гулять с ним. Коляску не признавал, возьмёт на руки и несёт его в парк. Опустит на траву. «Давай, Вадька, ищи жуков, муравьёв, цветки и мох». Вадька ползает по траве, увидит насекомое, застынет над ним, смотрит. «Они маленькие, не обижай их, Вадька, не дави, крылышки не рви».
А потом Евгений несёт сына к воде. Река блестит под солнцем, зажата камнем, на берег ей не выплеснуться, дерево не напоить, траву не омыть.
«Вырастешь, Вадька, пойдём с тобой к живой реке, с берегами. Вот уж надышишься, насмотришься, наплаваешься. А сейчас смотри, Вадька, из воды мы сюда пришли. Воды в мире очень много, наверняка больше, чем суши. Это — узкая вода, но она сольётся с другой водой и потечёт в море. Видишь, она течёт, убегает от этого момента, спешит к морю».
Когда Вадьки нет, он лежит носом к своей облупившейся стене, ждёт Вадьку.
До очередного звонка Ильки.
— Лежим? — спрашивает Илька.
— Почему «лежим»?
— Потому что лежим. Я вижу. А ты ведь симулянт. Боли меньше? Отвечай.
— Меньше.
— Значит, лекарства действуют? Значит, болезнь отступает. А ты не хочешь, чтобы она отступала. Так? Ты лелеешь её. Давай, мол, шуруй во мне! Детей не жалко? Не жалко. Сиротами решил оставить? Вставай, Жешка! Вставай, прошу тебя, для меня, для детей.
— Что надо делать?
— Начать работать. Ты придумал, чем можешь заниматься?
— Ничем не могу. В такси не пойду. Другой профессии нет.
— Врёшь, Жешка. Кем ты был в Москве? Программистом. Так? И ещё каким!
— Э, вспомнил! Те компьютеры и эти сравнил! То программирование и это… Знаешь, куда ушло современное программирование?
— Знаю, что башки у наших парней ничуть не хуже американских. Знаю, что нет такой науки, которую не освоили бы наши парни.
— Может быть, и так, если парням двадцать лет, а не пятьдесят. Честно сказать, я хотел было чинить компьютеры, но, посидев с Вадькой и осознав сегодняшний уровень, сдрейфил — не смогу!
— Это ты не ври, Жешка, ещё как сможешь! И не ври насчёт двадцатилетних, двадцатилетние не получили того образования и воспитания, что мы. Мы с тобой имеем такой багаж, какой им и не снился.
— Ну и что из этого следует?
— Из этого следует, что тебе надо знать компьютерные программы. И у Вадьки учиться. Выучишься как миленький. Твоя профессия связана с компьютером. Чини компьютеры, пиши программы.
Илька отключился, а Евгений ещё какое-то время слушал спешащие гудки — стремительный пульс зовущей его жизни: тук-тук, тук. И видел вереницу компьютеров, которые ему нужно починить.
Варвара на полную мощность включила рэп, и Евгений положил трубку.
Может, правда попробовать?
Теперь Варька говорит по телефону, смеётся, кричит. Он не слушает. Он и так знает, о чём она: какие причёски сейчас носят, какие украшения модные, какой фильм вчера шёл по телику и какой ожидается сегодня. А ещё: кто что сказал, кто куда пошёл, что сделал.
Евгений пытается увидеть Елену у сосны, но лишь голос Варвары бьётся в голове, лишь облупившаяся штукатурка перед глазами — один серый цвет!
Илька говорит: «Чини компьютеры», «пиши программы», а где взять тех, у кого сломан компьютер? И что делать с головой, если вместо мозгов манная каша с комками?
«Встань и садись к компьютеру», — слышит Евгений голос Ильки.
Он встаёт, закрывает дверь, чтобы притушить Варварин голос и Варварину музыку.
Интернет у него есть — они подключены к Вадькиной работе. Но он не умеет ориентироваться в Интернете — незнакомая местность с непредсказуемыми ситуациями.
— Отвези меня в магазин!
На пороге Варвара, с прилизанными и намазанными чем-то жирным и блестящим волосами, с висюльками из шариков с обеих сторон.
Евгений покорно встаёт, выключает компьютер, идёт за Варварой.
Он служит Варваре.
Их отношения начались со дня её рождения, с первой минуты Варвариной беззащитности. Кривая улыбка с розовыми беспомощными дёснами, голубые глаза — в его породу, пух волос.
У Елены — пух волос, лёгкий, детский, он может лететь и взять с собой в полёт саму Елену.
У Варвары — тоже пух волос. Варварины глаза не похожи на Еленины, но, он чувствует, Варьку ему послала Елена, вместо себя.
Первое движение Варвары — руки тянутся к нему. Первая улыбка — ему. Первое слово к нему: «Папа!»
Варвара бежит к нему и виснет на нём,
