Живу, пока люблю - Татьяна Львовна Успенская-Ошанина
Но жила с ними Кира недолго. Она сказала, что выходит замуж, и переехала к Сене. Совсем редко стали видеться.
В школе есть несколько чёрных девочек, которые остаются во дворе, когда других забирают родные, и Варвара вместе с ними лазает по лестницам, носится, играет в мяч, гоняет с ними порой и дотемна.
И только голод загоняет её домой.
Асфальт, баскетбольное кольцо, около которого скачут мальчишки, дерево, голое зимой и белое весной, с пахучими цветами — её «Я». День за днём тянется, проскочил год, второй, третий. Теперь она понимает каждое слово, теперь её главная жизнь — здесь, с чёрными девчонками.
У Оливии четыре брата от разных мужчин. Придёт мужчина, трахнет, как говорит Оливия, мать, уйдёт, придёт — уйдёт, а у матери опять растёт пузо. Мать хочет, чтобы Оливия сидела с братьями, а Оливия не хочет. Братья орут, им надо попки вытирать, их надо кормить. Вот почему она здесь до темна.
У Дру брат — старше неё, он дерётся и кричит. Он велит ей раздеваться и разглядывает её, ей не нравится это, когда он везде суёт свой палец. А мать всегда пьяная. Вот почему Дру здесь.
Джессика боится бабку. Отца никогда и не было, мать в тюрьме, а бабка к ней пристаёт: кури да кури! Сама целый день курит, смотрит телевизор и смеётся. А то примется махать руками, машет и смеётся. А чего машет, не понять. Есть не готовит, только смеётся. Джессику кормит тётка, сестра матери. У тётки своих трое детей, заскочит к ней на минуту, принесёт кусок курицы или макароны и бегом домой.
Варваре жалко своих подруг, никакого удовольствия от жизни они не получают. У неё удовольствий много. Когда придёт вечер субботы, отец посадит их всех в машину, привезёт в большой гастроном и скажет: «Берите каждый кто что хочет». Они с Вадькой не теряются, тащат в коляску и мороженое, и конфеты, и бананы, и пиццу, и кока-колу. Мама набирает себе сигарет. Дома в духовку бросают пиццу или кусок мяса, пируют. А ещё удовольствие: мама читает им русские книжки. Почитает, почитает, потом заставляет их читать по-русски. Сначала было трудно, теперь нравится. Книжки с картинками. Как кино смотришь. Ещё удовольствие — плавать. Летом отец выбирает время, везёт их к океану.
Жалость к девчонкам активна. Им — пакет хрустящей кукурузы или печений. Им — пицца. Им — вокман, который отец купил Вадьке. Им — клятва дружбы. Так клялись ребята в русских телефильмах.
Её «Я» теперь и эти девчонки. Их синяки, их слёзы, их обиды.
Училась она легко. На уроках было скучно. Бездумное, бесконечное повторение одного и того же раздражало, она начинала рисовать лица и фигуры. Часто чистой бумаги не оказывалось, и рисовала прямо в той же тетрадке, на которой писала, только сзади.
Годы слились в один ком. Изо дня в день одно и то же: уроки, девочки; дома — дым, от которого першит в глотке.
Наступил день, когда их выгнали из квартиры. В течение нескольких часов «нужно было исчезнуть». Переезжали в другой город. Варвара и девчонки плакали — теперь не поиграешь вместе после уроков.
2
Новая школа сначала не понравилась. Все друг друга знали, на неё смотрели насмешливо — чего ты представляешь из себя?
Она звонила своим девчонкам каждый вечер, часами висела на телефоне. Девчонки пересказывали ей свои беды, и она жаловалась им на ребят, на скуку.
Так длилось какое-то время, пока к ней не подошла Самита.
Для своих тринадцати-четырнадцати лет Самита очень крупная, ей можно дать восемнадцать.
— Ты откуда взялась такая? — спросила её Самита.
Варвара ответила и с любопытством уставилась на Самиту. У той ярко блестели глаза, наверняка светятся в темноте, губы, чуть подкрашенные, казались на лице цветком, так резко выделялись они на бледной коже. Самита приехала из Порто-Рико в три года, о Порто-Рико не помнила ничего. Её отец содержит бензоколонку, там же работают мать и старший брат. Отец и брат чинят машины, мать продаёт то, что есть в магазине при бензоколонке. Самита говорит, чуть растягивая слова, в упор смотрит на Варвару. Жалеть её не хочется.
— Сегодня пойдёшь со мной, сразу после уроков.
Варвара кивает.
Почему не пойти? У неё здесь нет подруги.
Комната, куда она попала, — полупустая. Диваны и ковёр посередине. На ковре сидят два парня из класса, два незнакомые, ещё две девчонки, кроме них с Самитой. Гремит музыка. Парни и девчонки курят, и запах дыма кружит голову. Он совсем не похож на запах маминых сигарет, от него вспыхивают краски — жёлтое, взболтанное с зелёным, розовое с голубым.
Один из парней встаёт, идёт к ней.
— Потанцуем? — И начинает дёргаться перед ней, качаться.
Но вот ритм ускоряется, парень двигается всё быстрее и быстрее, ноги мельтешат, Варвара не успевает уследить за последовательностью их движений. Она тоже хочет танцевать, но не умеет, лишь качается в такт музыке.
Сигарета сжата зубами, из неё дым Варваре в лицо, дурманит, и движения её становятся всё суетливее, быстрее и беспорядочнее, она едва попадает в ритм музыке.
— На! — Парень суёт сигарету из своего рта в её, и дым врывается в неё ожогом и радостью.
Это состояние — новое. Радость — из детства, когда рядом был отец, когда она обхватывала его за сильную тугую шею и зарывалась в его бороду. Позабытое чувство. Словно из заброшенности, бесхозности снова попадает в его тёплые руки, укрывающие её всю. Парень обнимает её, тормошит, дёргает в такт музыке, в его руках — жарко. Детские сказки ожили. Пляшут их герои — богатыри, деревья, царевны, цветки. Краски яркие, из радуги, светятся. Варварино «Я» разрастается до неба, так же далеко вширь. Варвара смеётся, хохочет, закинув голову, и сигарета выпадает изо рта, парень подхватывает её. Варвара любит парня, сама припадает к нему, как когда-то к отцу. Она не одна теперь, она вместе с героем из детской сказки и окружена защитными стенами сказочного мира от чужой жизни.
Девчонки тоже танцуют.
Все скачут друг перед другом
