Счастливы вместе - Мари Соль
— Я не уйду, пока ты не скажешь мне, что с тобой, — напоминает о себе мой настырный супруг.
— Да стой, ради бога, — бросаю.
Он делает вдох:
— Так! Ну, всё. С меня хватит.
А после хватает меня за подмышки, в попытке поднять.
— Что ты делаешь? Что…, - я верчусь и толкаюсь.
— Идём в спальню, быстро! — берёт за плечо.
— Я не пойду никуда, — говорю, ощущая, как близятся слёзы. Левон бы не стал так грубить. Он был нежен со мной! Даже в моменты, когда я его донимала…
— Вставай! — командует Окунев.
— Ром, отстань, — снова шмыгаю носом.
Он нависает, прижав свой кулак к подоконнику рядом со мной:
— Предлагаешь мне взять тебя силой?
Я поднимаю глаза, прекращаю дышать. Неужели, за этим пришёл? Чтобы снова меня изнасиловать?
— Ром, ведь только что было, на днях, — отвечаю затравленно.
— Я долго ждать буду? — жёстко бросает сквозь зубы.
Вот сейчас он рывком опрокинет меня. Задерёт мой халат. Я не стану кричать. Дети спят. И соседи. Закусив палец, буду терпеть. Это быстро. Минута, не более…
Поднимаюсь, смотрю на него ненавидящим взором. Уже не стыжусь мокрых глаз.
— Туда, — кивает на дверь.
Я смиренно иду в коридор. Намереваясь его обогнать и нырнуть в гостевую. Именно там обитаю и сплю. Даже частично храню свои вещи в шкафу. У нас редко гостюют родители. А Севка и Сонька привыкли уже, что мы с отцом спим порознь.
Но Окунев, быстро догнав, направляет меня в свою спальню.
— Маргоша, куда ты? — приглушённо роняет.
— Ром! — делаю я последнюю попытку, — Давай не сегодня, а? Сил не осталось. Голова болит, и вообще.
— Марго, — произносит он вкрадчиво.
— Хорошо, только быстро, — вздыхаю.
В спальне тихо, прохладно. Уютный ночник. Здесь действительно очень уютно, но спать вместе с ним я давно не могу. Просто из принципа! Секс, эти редкие случки, которые я ощущаю как долг. Свой супружеский долг перед ним. Происходят спонтанно. Далеко не всегда на кровати. Я давно узаконила, что если он снова меня наградит чем-нибудь… Я имею ввиду ЗПП. Разведусь! Не моргнув глазом.
— Ложись, — приглашает меня, откинув край одеяла.
Я со вздохом ложусь, закрываю глаза. Как покойник, жду участи. Ромик залазит с другой стороны:
— На бочок, — уточняет.
— В смысле? — открыв один глаз, я смотрю на него.
Окунев скинул штаны и укрылся.
— На бочок, спиной ко мне, — говорит, удивительно ласково.
— Это зачем ещё? — хмыкаю я.
— Ну, так, — пожимает плечом.
Я недоверчиво хмурюсь, но всё же решаю к нему повернуться спиной.
— На анал не рассчитывай, понял? — бросаю через плечо.
Он усмехается, подползает вплотную. Так, что я чувствую мягкость волос на груди. У Ромки они не такие густые и тёмные, как у Левона. Левон…
Только вспомнив о нём, я опять ощущаю обиду. Послезавтра. Остался всего один день! А я тут. Вместо того чтобы быть с ним, я тут. Лежу рядом с мужем. Но только Левон сам прогнал. Он сказал: «Уходи». Если первое «уходи» прозвучало достаточно жёстко, то последнее…
«Боже, последнее», — думаю я и кусаю губу. Всхлип, прорвавшись наружу, рождает ещё один. Я утыкаюсь в подушку лицом. Ощущаю, как Окунев гладит по шее, целует в плечо.
— Ром, ну не надо, — шепчу я сквозь слёзы, — Пожалуйста.
— А я и не буду, — ложится он рядом. Он просто ложится со мной на подушку. И дышит в затылок, и шепчет, — Поплачь.
— Не хочу, — говорю, а сама прижимаюсь щекой к насквозь мокрой подушке.
— Ну, не плачь тогда, раз не хочешь, — обнимает меня, — Тогда спи.
— Не хочу, — повторяю упрямо.
— Ну, что мне, сказку тебе рассказать? — усмехается Окунев.
Я молчу, ожидая.
— Ну, что ж, — он вздыхает, — Жила была девочка в платьице. И звали её как цветок. Она росла-росла, мечтала о сказочном принце. А ей встретился варвар. Разбойник из леса. Пришёл и забрал! Он не знал, как за ней ухаживать. Точнее, догадывался. Но почему-то всё время делал не то. И она постепенно завяла. Он поливал её, удобрениями разными задабривал, разрешал ей налево сходить.
Я напрягаюсь всем телом. Он чувствует это, но продолжает рассказ.
— Да, однажды пришёл другой принц, подул на неё, прочитал заклинание, а она расцвела. В сказках за такое казнят обычно, но главный принц решил пощадить свой цветочек. Лепесточки расправил, — сказав это, Ромик гладит меня плечу, — Поставил на солнышко. И стал любоваться.
— Так себе сказочка, — придирчиво хмыкаю я.
— Согласен, — усмехается Окунев.
— Учитывая, что у принца была целая клумба различных цветов, — добавляю.
— Маргаритка была самым главным из всех, — Ромик снова меня обнимает, — Давай спать?
— А как же супружеский долг? — уточняю я.
— Не сегодня, Марго, — шепчет мне на ухо, — Голова разболелась. Мигрень.
Я приглушённо смеюсь. Выдыхаю своё напряжение. Даже чуточку легче стало от этой его, совершенно бездарной истории.
«А, может, и правда, засну?», — закрываю глаза.
— Так я не понял, ты куришь? — сонно бормочет мне на ухо Ромик.
— Нет, — говорю, — Это так…
— Ну, смотри мне, — устало вздыхает, а затем добавляет, — Не то придушу.
[1]მე შენ მინდა [me shen minda] — в переводе с грузинского, «я тебя хочу».
Глава 23
К Егору мы теперь ходим, как на работу. Привычно сидим, ожидая, когда его длинный диван освободится для нас. Марина, его секретарша, уже знает мои предпочтения. И к нашему времени умудряется раздобыть ореховый раф. Стаканчик которого ставит на стол, рядом с нами.
— Спасибо, Мариночка, — улыбаюсь я девушке, — Ой, даже горячий ещё!
— На здоровье, — кивает она. Рядом с Ромиком ставит эспрессо. Через пару секунд появляется вазочка с конфетами.
— Спасибо, — Окунев тянется взять.
— Это мне! — подвигаю к себе.
— А не слипнется попка? — не стыдясь секретарши, бросает в мой адрес.
— Не волнуйся, потом разлеплю, — усмехаюсь в ответ.
Марина смеётся моей «скромной» реплике. Всё-таки, женская солидарность даёт знать о себе! Мне кажется, она симпатизирует мне больше, чем Ромику. Договорились с ним, если Егор не поможет, то следующим пунктом найдём терапевта, обязательно женского пола. И посмотрим тогда, кто кого!
Из кабинета Егора появляется пара. Цокая шпильками, она прижимает к себе плоский клатч. Он, пропустив свою спутницу, обречённо кивает Марине, и идёт мимо нас.
— Видала, какие люди тут лечатся? — самонадеянно хмыкает Окунев.
— Какие? — кривляю его.
— Приблатнённые, — отзывается он, — Не то, что ты у меня. Трясогузка!
— Чтоо? — вылупляю глаза.
— Во-во! А когда вот так делаешь, больше на курицу смахиваешь, — тычет в меня пальцем Ромик.
— Ты-то сам на себя давно в зеркало смотрел? Петушок, золотой гребешок! — усмехаюсь, прикончив конфетку.
Окунев
