Люби меня навсегда - Саша Шу
– Ну что же, вы мне очень напоминаете кое-кого, – многозначительно смотрит он на Романа. – Очень рад был познакомиться с вами, Полин. Надеюсь, вы понимаете, какое сокровище вам досталось, берегите его. Все ваши пирожные сегодня за счёт заведения!
– Спасибо, Рабле, нам надо идти, – торопится Элвис поскорее увести меня подальше от слишком разговорчивого кондитера, который, пожалуй, знает чересчур много о моём приятеле…
– А теперь – за платьем для Золушки! – провозглашает Рома, когда мы оказываемся на свежем воздухе.
– На rue de Rivoli? – переспрашиваю я, потому что каждая нормальная женщина в мире знает, где в Париже сгрудились все самые дорогие бутики.
– Лучше! – с усмешкой подходит ко мне близко-близко Рома, и, чуть наклонившись, проводит подушечкой большого пальца над моей верхней губой. – Сливки! – слизывает он остатки крема, и я понимаю, что хочу быть этими сливками, сладким молочным облачком тающим у него во рту…
– Bien! – стряхиваю я себя морок этого чувственного наваждения. – Сегодня ты – мой джинн. Идём за желаниями!
Мы шагаем по светлым старым улицам, и мне жаль, что это наши последние дни вместе. Уже совсем скоро я буду очень далеко отсюда. Там, где меня любят и ждут. Всегда. Чтобы ни случилось.
Я иду рядом со своим кавалерам и ловлю на себе завистливые взгляды женщин, и улыбки мужчин. И я улыбаюсь им в ответ. Вот бы ещё задержаться здесь ненадолго, чтобы просто гулять по улицам и ни о чём не задумываться. Мне кажется, что это мой первый раз в Париже. Тем более я иду рядом с Элвисом и понимаю, что он здесь знает каждый закоулок.
– Откуда ты так хорошо ориентируешься в городе? – как бы между делом интересуюсь я у него.
– Просто жил здесь в своей прошлой жизни, – отвечает мне мой спутник, глядя задумчивым взглядом куда-то перед собой. – Ну вот, кажется, где-то здесь, – бормочет он, сверяясь со свои мобильником, и мы подходим к неприметной двери с небольшой латунной табличкой “Amélie Blanc”.
Рома толкает дверь, и мы оказываемся в небольшом магазинчике, где вдоль стен установлены такие же латунные штанги-вешалки, на которых висят самые прекрасные платья, которые я когда-либо видела в своей жизни.
– Ну вот, вуаля, – торжественно проводит он рукой вокруг, словно это его собственный магазин. – Можешь выбрать себе то платье, какое тебе понравится, сегодня ты должна выглядеть как настоящая королева! Я оплачу!
– О Боже! – я не могу поверить своим глазам: все, кто разбирается в моде и брендах, поняли бы, что всё это тонкая ручная работа, ничем не хуже, чем от-кутюр, но цена здесь намного ниже, чем в роскошных бутиках на улице Риволи. – Кто эта Амели? Начинающий дизайнер?
И тут откуда-то со второго этажа спускается изящная маленькая брюнетка лет за тридцать, явно продавщица или владелица этого небольшого магазинчика.
– Чем вам помочь? – начинает она на французском, и, не закончив своей фразы, бросается на шею Роме с воплями: “Mon Roma!” и начинает целовать его в обще щёки.
Похожу, у них всех сегодня вечер воспоминаний. Я скромно стою в сторонке, ожидая, когда они нацелуются и наговорятся, и мой взгляд падает на маленький столик рядом с креслом, где веером разложены глянцевые журналы. И тут на обложке французского издания Glossy я вижу собственное отрешённое и загадочное лицо, а рядом стоит, обняв меня за талию и устремив свой взор куда-то в будущее, мой Стасик! Надпись недвусмысленно заявляет “Les russes: qui sont-ils?” (фр. «Русские: кто они?» – перевод автора), и я понимаю, что моя прекрасная Саша умудрилась договориться со своим головным офисом в Париже об обложке! Это было бы просто чудесным свадебным подарком, если бы не было таким неуместным сейчас в этой ситуации! Получается, что теперь и здесь меня могут узнать по фото и сообщить о моём местонахождении моему суженому. Очень надеюсь, что у милых французов есть дела поважнее, – решаю я.
– Полин, познакомься, это мой очень хороший друг, Амели, – представляет меня своей приятельнице Рома, и я вижу в её взгляде тень узнавания. Ну конечно, теперь меня и здесь каждая собака знает.
– Enchantée, – жмёт она мою руку и продолжает на английском: – Выбирай всё, что тебе понравится, Полин, моё ателье всё в твоём распоряжении!
– Так это ваше собственное ателье? – в изумлении смотрю я на неё.
– О да, разве Рома тебе ничего не рассказывал? – удивлённо оборачивается она на Элвиса.
– Амели, Полин мало знает о моём прошлом, – оправдывается Роман, и та с пониманием кивает ему в ответ:
– Понимаю, Рома, после такого. Но я очень надеюсь, что ты полюбишь Париж, Полин, – обращается она уже ко мне.
– О да, я уже люблю его! – отвечаю я, начиная просматривать висящие в зале платья.
– Подожди, это ты на обложке? – берёт она со столика журнал и внимательно рассматривает моё лицо.
– О нет-нет, – махаю я руками в ответ. Это какая-то русская селебрити, видимо, мы все, русские, знаешь ли, похожи между собой, – пытаюсь я придумать что-то убедительное, и Амели с улыбкой качает головой. Поверила она или нет, по крайней мере, мне не надо сейчас ей объяснять, почему на обложке я изображаю невесту какого-то миллиардера.
– Ну хорошо, давайте посмотрим, что вам может подойти! – приступает она к своей работе, снимая плечики с пепельно-розовыми, пудровыми и лиловыми платьями, облаками воздушной мечты струящиеся в этой солнечно-латунной комнате.
– Ну что, чем ты ещё удивишь меня сегодня? – спрашиваю я Рому, когда мы бредём по улице с большущим фирменным пакетом из ателье мадам Блан.
Сегодня я обошлась без помощи Элвиса в примерочной, где Амели сама помогла мне примерить несколько платьев и выбрать самое лучшее.
– Пусть он удивится, когда увидит его на тебе в первый раз, – предложила она мне. – Да и вообще, мы, француженки, считаем, что прежде всего, мы балуем самих себя, – откровенничала Амели, расправляя на мне волшебные шёлковые складки.
– Ты знаешь, у меня никогда не было такого платья раньше, – совершенно искренне призналась я ей, фотографируя себе в зеркале: мне почему-то захотелось оставить память об этой примерке.
– Спасибо, но мой тебе совет: под это платье не сядет никакое бельё. Абсолютно, – совершенно серьёзным тоном сказала мне Амели, и по её виду можно было понять, что будь я настолько дерзкой, если посмею надеть под него бюстгальтер или трусики, то меня