Виктория Клейтон - Дом подруги
— Спасибо, непременно, но только не на работе, хорошо? Терпеть не могу фамильярности, знаете ли. Когда один работает, а другой платит деньги, это меняет дело.
— Я поговорю с миссис Вестон и вечером позвоню вам, хорошо? — Я уже объяснила ей, что только временно занимаюсь хозяйством. К тому же сначала нужно было побеседовать с другими желающими, а уже потом решать, кого взять.
Миссис Баттер встала, собираясь уходить, и принялась натягивать перчатки, палец за пальцем. Я проводила ее до двери и занялась тестом, чтобы приготовить бисквит. Потом, сунув его в духовку, взялась гладить белье. Я как раз успела покончить с десятой рубашкой, когда колокольчик у задней двери снова задребезжал. К этому времени я уже устала до такой степени, что была рада возможности отставить утюг в сторону. Явившаяся по моему объявлению миссис Брюер, на редкость угрюмая особа, не понравилась мне с первого же взгляда. Третья, Мэтти Пим, оказалась ничуть не лучше. Начала она с того, что принялась жаловаться на слабое здоровье, а хворей у нее было столько, что я удивилась, как она вообще еще жива. К тому же, сказала она, отдуваясь, из деревни сюда путь неблизкий, так что без чашечки чаю ей не обойтись, иначе она ни на что не будет годна. Короче, я решила, что она тоже не подойдет.
За чаем, подав к столу восхитительный бисквит, я рассказала Мин и детям о миссис Баттер.
— Только есть в ней нечто странное. Не могу сказать, что именно, но это не дает мне покоя.
— Может, маленькие черные усики над верхней губой? — предположила Мин.
— Нет. Чего-то в этом роде я ожидала. Скорее, это ее ресницы… сдается мне, что они накладные. И однако она производит впечатление работящей, честной женщины. И разумной к тому же. А что еще от нее требуется, верно? Вообще-то, если честно, она мне понравилась.
— А по дому она возится тоже в накладных ресницах? — удивилась Элинор. — Что, у нее своих, что ли, нет?
— Понятия не имею. Бровей у нее точно нет, она просто нарисовала их карандашом. В точности как это делали актрисы в ее молодости. У меня сложилось впечатление, что эта особа любит порядок. И потом, она неглупая, жизнерадостная… словом, она мне понравилась.
— В точности как ты сама, Дэйзи, — с улыбкой сказала Мин. — Держу пари, вкусы у вас разные, но зато по части любви к порядку вы с ней — два сапога пара. А вот я только слоняюсь по дому, думаю о чем-то своем, а беспорядок замечу, только если что-нибудь свалится мне прямо на голову. Наверное, это говорит о моем эгоизме.
После ужина Роберт сварил кофе, а Мин и я поднялись в студию.
Мин попыталась подбросить в камин полено, но задела обожженной рукой за корзину с дровами и сморщилась от боли.
— Боже, как мне надоела эта проклятая рука! Все время за что-то цепляется! В жизни своей мне ничто так не мешало, как она! Впрочем, я, должно быть, сошла с ума — жалуюсь и ною, и это когда ты с ангельским терпением везешь на своих плечах весь дом. Прости, Дэйзи. Надеюсь, ты не будешь считать меня неблагодарной.
Поскольку она только сегодня успела поблагодарить меня уже как минимум раз двадцать, у меня не было ни малейших оснований обвинять ее в неблагодарности.
В комнату с кофейным подносом в руках вошел Роберт.
— Какая все-таки замечательная вещь камин, правда? Бедняга Джордж Прайк — кажется, мы лишили его значительной доли дохода, — произнесла Мин.
— Кстати, насчет дохода. Я тут совершенно случайно обнаружила, что Вильям тоже нашел способ, как добавить кое-что к своим карманным деньгам. Оказывается, он взялся поставлять товар в антикварную лавку.
И хотя сказано это было самым непринужденным тоном, Роберт и Мин испуганно уставились на меня, словно не веря собственным ушам. Пришлось рассказать им о злополучном кувшинчике с витой ручкой из ивовых листьев. Выслушав все до конца, Роберт со свистом втянул в себя воздух и отвернулся к огню. В свете пылающих дров его нахмуренное лицо стало похоже на маску горгульи.
— О боже, — простонала Мин. Казалось, она вот-вот расплачется. — Ты уверена, что это тот самый кувшин? Не может быть… Вильям! В конце концов, в школе Грейт-Своссера сколько угодно светловолосых мальчишек. Стащить из дома какую-то вещь, а потом отнести ее в лавку… это так ужасно… бесчестно! Но ведь у него достаточно карманных денег. А одежду, письменные принадлежности, книги и все такое я ему покупаю сама…
— Марихуана стоит намного дороже, чем карандаши.
— Что?!
Роберт подскочил, точно ужаленный.
— Вильям курит марихуану.
Роберт заметался из угла в угол, словно раненый зверь в клетке. Лицо его пылало гневом. Кулаки сжимались от бессильной ярости. Но я храбро продолжала:
— Все указывает на это. Вспомните только его бессмысленное хихиканье, расширенные зрачки, эти переходы от мрачности к беспричинному веселью и все остальное. Кстати, его комната просто-таки пропахла этой гадостью насквозь. К тому же я, когда убиралась там, обнаружила пачку сигаретной бумаги с оторванным клочком. В Кембридже полным-полно таких, кто курит марихуану, в том числе и среди студентов. Когда-то я сама ее пробовала…
— В жизни не слышал такой возмутительной чуши! — прорычал Роберт, заикаясь от злобы и ярости. — Вильяму всего двенадцать! Он еще ребенок! А эти перепады настроения… это хихиканье… все это трудности подросткового возраста! Как вы посмели… обвинить моего сына в том, что он наркоман… да как у вас только язык повернулся?!
— Вы можете возмущаться сколько угодно, это ваше право, — бросила я, тоже разозлившись. — Но это не совсем то, что я хотела сказать. У меня нет никаких сомнений, что другие мальчики в школе… — вы ведь сами, кажется, говорили, что все его приятели намного старше его — …курят марихуану, а Вильям просто пытается им подражать. Возможно, его заставили. Но я думаю…
— А вот я лично думаю, что вы слишком дали волю своему богатому воображению, — яростно фыркнув, перебил меня Роберт. — Вы, похоже, не только взялись вести хозяйство у меня в доме, но еще и воспитывать моих собственных детей! А дальше что? Что еще втемяшится вам в голову — что Элли торгует собой на улицах?!
— Роберт! Замолчи немедленно! И прекрати строить из себя идиота! — оборвала его Мин. — Я думаю, Дэйзи права! С Вильямом явно что-то не так. Честно говоря, я и сама давно уже заметила, что временами он ведет себя странно. Но мне казалось, он просто растет и все такое… Послушайте, давайте обсудим все спокойно, хорошо? Что толку кричать и оскорблять друг друга? Ведь этим делу не поможешь.
— Еще чего! Будь я проклят, если стану это обсуждать! Сказала тоже — успокоиться! Да я зол, как сто чертей, и не собираюсь этого скрывать! И немедленно поговорю с Вильямом!
