Одержимый - Анна Михеева
— Дьявол, — выругиваюсь сквозь зубы. «Тише, Элина, тише! Не спеши, все должно выглядеть естественно!»
Собрав крупные осколки и определив их в мусорное ведро в туалете, спускаюсь на кухню.
Открыв пузырек высыпаю в ладонь с десяток таблеток, и не оставляя себе времени на размышления, быстро запиваю их водой. Еще раз, и еще, пока наконец, пузырек не опустел. Сколько я выпила? Больше сорока штук!
Я села за стол и принялась ждать. Либо снотворное подействует, и я стану свободной, либо он придет.
Но он не шел.
«Боже!» — испугалась я, а вдруг его вообще здесь нет? Я попыталась встать, но ноги не слушались, и я свалилась на пол как куль с мукой.
— Твою мать! Что ты наделала?
— Ты пришел! — я с трудом ворочала языком. — Пришел! Я люблю тебя…
Он сграбастал меня за шкирку и потянул к раковине. В тоже мгновение, я почувствовала его пальцы во рту, они с силой давили на корень языка, пытаясь спровоцировать рвоту.
— Неее, — мычу, и тут же склоняюсь над раковинной в сильнейших спазмах.
— Давай! — он снова засовывает пальцы, и меня снова выворачивает. — Пей, малышка, пей! — он вливает в меня тонны жидкости, а следом заставляет ее опорожнить.
Не знаю сколько времени все это продолжалось, но в конце, он прижимает меня к себе, и мы сползаем на пол. Меня знобит, но в сон не клонит. Он успел!
— Зачем ты это сделала? — шепчет надсадно, прижимая меня к груди, перебирая спутанные волосы. — Зачем? Ты бы убила нас обоих, — он вздрагивает. Я чувствую. И думаю, в этот момент, что причинила ему сильную боль.
— Прости меня, — хрипло. Горло болит и горит, будто его натерли наждачкой.
— Я ожидал чего-то такого. В последнее время, мне снится один и тот же сон. Ты, счастливая, засыпаешь у меня на груди, — он прижимает меня все теснее, скорее всего на коже появятся синяки. — А я лежу и перебираю твои волосы. Как сейчас. Я счастлив в этот момент. Так сильно счастлив, что сердце вот-вот сломает грудную клетку. Я глаза боюсь закрыть, а вдруг это сон? А потом, я будто просыпаюсь. Я в постели один, рядом это дурацкая маска. А в руке у меня пистолет. Я подношу его к виску и стреляю себе в голову. И сердце бьется так же сильно. Потому что я счастлив. Все закончилось!
Я вздрагиваю.
— Нет, — шепчу, целую его грудь, через ткань рубашки. — Лучше меня застрели, — слезы текут сплошным потоком. — Освободи себя!
— Дурочка! Какая же ты дурочка! — он слегка отстраняет меня, и я могу взглянуть в его глаза, в прорезях маски. — Ты моя Элина, на этом свете. И на том!
— Да, — соглашаюсь. Я собираюсь встать, и он позволяет мне, помогая, придерживая.
Я возвращаюсь к нему, держа в руках нож. В его глазах удивление, пополам с усмешкой.
— Вот, — я вкладываю нож в его руку. — Возьми. Ты обещал выколоть мне глаза, если я сниму маску.
Медленно я хватаю за резиновый край и тяну вверх. Он остается сидеть неподвижно.
57
— Алексей? Но как? Ты же умер! Убит, при задержании! — если честно, видя перед собой лицо охранника моего мужа, я не испытываю шока, даже большого удивления.
Я снова забираюсь к нему на колени и крепко обнимаю. Целую подбородок, губы, глаза.
— Тише, тише, — говорит Алеша, и целует сам. Поцелуй такой, что способен разорвать душу в клочья и он разрывает. Дрожь остановить невозможно, и я стискиваю ворот его рубашки, стараясь слиться с ним. — Тише, — повторяет он и отстраняется. Смотрит в глаза. Долго. Взгляд до того тяжелый, будто бьет наотмашь, что хочется отвести взгляд. Но я этого не делаю. — Как видишь, я жив-здоров, — наконец отвечает он, любовно обводя пальцем контур моего лица. — А сейчас я гадаю, сколько времени пройдет, прежде чем ты, снова, начнешь смотреть сквозь меня, как на пустое место?
— Я не…, - тянусь и целую его.
— Именно так ты и смотрела. Лучше бы, как на мебель. Ее ты замечала, пользовалась ею, хотя бы иногда.
— Прости меня, — шепчу, утыкаясь в его шею. Целую жилку, что бьется, как бешенная.
— Мне не за что тебя прощать, — руки Алексея гладят мою спину, и я, странным образом, расслабляюсь в его объятьях. Мне тепло, надежно, безопасно. — Когда я впервые увидел тебя, мир, за секунду перевернулся с ног на голову и обратно. Все мои ценности, мечты и желания, полетели к чертям собачьим. Настолько они оказались серыми и пустыми. Единственно стоящим, для меня, стало ты и я, вместе. Но, за тобой ухаживал Александр. Я мечтал, чтобы он поиграл с тобой и бросил. Баб у него было, как грязи. И одновременно, я этого не хотел, ведь это могло причинить боль тебе. Вот так я и мучался. Каждое ваше свидание. Ведь я сопровождал вас. Вынужден был идти в стороне и наблюдать, — Алеша снова начал перебирать мои волосы. — Однажды мы приехали к твоему подъезду, ждали тебя. Ты вышла в летящем белом платье, как невеста. Александр тогда сказал, что женится на тебе. И я смирился. Потому что это правильно. Ты — королева! А Александр, у него есть все! Когда он назначил меня своим личным охранником, спустя полгода, после вашей свадьбы, я чуть не спятил от радости. Ведь я мог видеть тебя каждый день! Вот только, все оказалось намного хуже. Я мог, с точность до минуты, определить, когда ты пошла в спальню к мужу, — он напрягся, став тверже скалы. — Ты спрашивала, что с руками? — он вытянул руку вперед, сплошь усыпанную тонкими шрамами. — Боль была такой сильной, что я начинал выть. Я ведь знал, что он с тобой делает. Знал, но вытерпеть не мог. И стал себя резать, чтобы хоть как-то ее заглушить. Потом, конечно, приходилось врать, что порезался, когда ножи точил или с машиной ковырялся, — он замолчал. А я не решалась нарушить тишину, пока Алексей не заговорил сам. — Я к тебе старался не приближаться. Лишь однажды подошел так близко, что при желании мог коснуться, стоило только руку протянуть. Ты в гостиной была, сидела в кресле и смотрела на огонь.
— Не помню, — призналась.
— Конечно, — усмехнулся Алеша. — Ты ведь даже не обернулась. Сказала мне: «Посмотрите, пожалуйста, выключил ли муж, свет в гараже».
— А что потом?
— А потом эта история, с беременной бабой. У вас с мужем начались ссоры. Каждый раз ты убегала из дома, бродила по
