Одержимый - Анна Михеева
Она выжила, но я все еще здесь. Как, блядь, ее отпустить? Сука!
— Леш, — Элина вздрогнула. Укрываю ее одеялом, коснувшись губами бархатной кожи.
«Она сказала, что любит тебя» — пронеслось в голове.
Только я не верил.
59
— Не вкусно? — спросил он, понаблюдав, как я ковыряю вилкой омлет.
— Вкусно, — выжимаю из себя улыбку, накалываю ломтик и отправляю в рот. Прошло уже несколько недель. А чувство, что я балансирую, на грани полнейшего краха, только усиливалось с каждым днем и вот, достигло апогея. Желудок сжался, отказываясь принимать пищу.
— Ты давно не была у родителей. Не хочешь их проведать? — я замерла, рука с вилкой зависла в воздухе. Это что, проверка? — Успокойся, я не пытаюсь тебя подловить, — улыбнулся Алексей, будто прочитав мои мысли.
— Я не знаю, — отвечаю.
— У тебя сложные отношение с ними? — спрашивает, делая глоток крепкого чая. Алексей предпочитал чай с утра. Только в обед он пьет кофе.
— Нет, хорошие отношения.
— Они тебе почти не звонят.
— Маме не нравился Саша. А папа, он, в общем, почти всегда поддерживает маму. Они перестали звонить, когда я вышла замуж. Сейчас, наверное уже переросло в привычку.
— Странно, — он улыбнулся, но улыбка не коснулась глаз. — Твой муж помог тестю с операцией.
— Да, — соглашаюсь. — Вот только в обмен «на». Родители знают об этом, хотя я и пыталась свести все к недоразумению. Мол с бумагами напутали. Но, Сашу, мама не возлюбила с первой встречи. Она была уверена, что он не сделает меня счастливой. И оказалась права. А что у тебя, с родителями?
— Мать умерла, когда я еще был на войне, — он пожал плечами. — Оставив мне покосившийся дом, в Тамбове.
— Не была в Тамбове, — я потянулась, чтобы коснуться Лешиной руки, но он убрал ее прежде, чем я смогла это сделать.
— Не велика потеря. Улица Профсоюзная, на которой я вырос, не изменилась со времен войны.
— А кроме мамы?
— Тетка есть. Живая. Сестра матери. Она, кстати, весьма рада моей смерти, — я подняла брови в немом вопросе, и Алексей пояснил: — Квартира, которую я имел, отошла ей. Она сейчас ее сдает, и получает не плохие деньги.
— А больше близких у тебя нет? Я расспрашиваю, потому что почти ничего о тебе не знаю, в отличии от тебя, — пытаюсь смягчить улыбкой.
— Друзья есть, служили вместе. Один из Тамбова, Игорь Воронин, а второй сейчас в Питере.
— Не хочешь их навестить? — спросила, прежде чем прикусить язык.
— Правильно, принцесса. Для всех я уже умер.
— Но не для меня!
— Так что, насчет родителей? — Леша видел, как сама мысль вырваться из дома меня оживила. — Поезжай. Я буду тебе звонить.
* * *
Я провела с ними две недели.
Все это время, единственным желанием, было вернуться.
Я скучала по Леше так сильно, что ночью выла в подушку. Но из чистого упрямства, не возвращалась. «Мне плевать на мир за окном», сказал он, оказалось, что и для меня он не имеет значения. Единственное, что имело значение, это ОН! Хотелось сжаться до размеров молекулы, просочиться в его грудную клетку, и осесть в районе сердца.
— Точно сегодня? Погода какая! Как поедешь?
— Все хорошо будет, не переживай, — поцеловала маму и папу. — Я позвоню, как доберусь, — пообещала, шагнув за родительский порог. Машину я гнала, как угорела, выжимая силу из всех доступных лошадей.
Руки дрожали, когда я открывала дверь. Потому что я знала уже, что будет дальше. Мы уедем, на край свете, где прошлое нас не достанет, и наша жизнь будет самой счастливой.
— Леша! — громко позвала я, едва закрыв за собой дверь. Мне никто не ответил. — Леша! — еще громче. Сердце замерло, повисло на тоненькой ниточке, грозя оторваться и разбиться. — Леш? — я сразу бросилась в кабинет мужа.
Книжный шкаф был отодвинут.
В небольшой комнате горел ночник.
Узкая кровать, небольшой холодильник, чайник, микроволновка: по одной стене, большой стол с множеством мониторов с другой. Экраны светились серно-белой крошкой, будто потеряли сигнал. На столе большая картонная коробка.
Я подошла, хотя ноги отказывались слушаться.
В коробке лежали маленькие головки камер видеонаблюдения. И лист бумаги, сложенный пополам.
Развернув его, я прочитала: «Ты свободна». Знакомый почерк. До боли, знакомый.
60
Я снова гнала машину.
Слезы текли, сводя видимость к нулю, но я смахивала их, продолжая давить на «газ».
В Тамбов я въехала с первыми лучами солнца. Улицу Профсоюзную нашла с помощью навигатора. Леша прав, она выглядела так, будто совсем недавно подверглась бомбежке.
На малой скорости проехала ее до самого конца.
Слева и справа видела только старые, деревянные, покосившиеся от времени, дома.
«Его здесь нет».
Но я вышла из машины, не обращая внимания на внутренний голос.
— Я его найду! — твердила я, заходя в каждый дом.
Мне повезло, в одном из домов продолжала жить сухонькая старушка.
— Почтальонша? — окрикнула она меня.
— Нет, — она махнула рукой, и закрыла калитку из кривого штакетника. — Подождите! — старушка остановилась, поправив на тонких плечах огромный шерстяной платок. — Я ищу дом Калугиных. Не подскажите…
— Тамары Лексеевны, что ль?
— Да, — хотя я не знала, как звали мать Леши.
— Прошла, — сказала, махнув рукой, в начало улицы. — Самый первый, по той стороне. Сосна там еще, — поднявшись с трудом по высокому порогу она скрылась в доме.
А я, бегом, побежала вниз, по улице.
Сосну я видела, и во двор заходила.
«Его здесь нет».
— Калугины? — громко позвала я, стоя во дворе. Дом выглядел так, будто в нем никто не жил десяток лет. — Леша! — закричала я, что есть мочи. — Леш, — всхлипывая поднялась по трухлявым ступеням. Ткнувшись лбом в дверь, заплакала. — Леш, пожалуйста, — «его здесь нет».
Есть его друг! Игорь Воронин!
Он может быть у него!
Я истратила все свое обаяние, и толстую пачку купюр, на рыжеволосую тетку из паспортного стола, но смогла-таки получить список всех Ворониных И. с адресами регистрации.
День клонился к вечеру.
Я смогла проехать только по десяти адресам из семидесяти.
Все Воронины, которых удалось опросить, никогда не знали Алексея Калугина.
На последнем адресе, я нарвалась на квартиросъемщиков. И да, удача улыбнулась мне. Молодая пара подтвердила, что Игорь, у которого они снимали
