Выше стен - Тори Ру

Моя бывшая презрительно косится на ее ботинки и платье, и последние сомнения улетучиваются. Я был прав на все сто, когда предложил все закончить — точно таким же снисходительно-высокомерным взглядом она бы одарила и меня, если бы побывала в той дыре, где мы с матерью жили.

— Еще скажи, что встречаешься с этим чучелом? Свят, ты долбанулся?! — шипит Яна.

Я слишком много выжрал и реагирую не сразу, но Регина отлично слышит эту фразу, бледнеет, обхватывает себя и вдруг со всего маху падает на колени. Сердце ухает в пятки. Я не могу больше играть в сволочь.

— Ты же не уйдешь вот так? — Бывшая цепляется за рукав моего худака. — Знаешь, в чем твоя главная проблема? Ты вечно вытираешь кому-то сопли, жертвуешь всем и не ценишь себя! Тобой пользуются, а ты даже не видишь!.. Стой, подожди, Свят!

— Рот захлопни! — Я стряхиваю ее пальцы, сшибая стаканы, вылетаю из-за стола, поднимаю «папину радость» и на руках тащу к туалетам. Ее колотит, по лбу стекает пот, зубы стучат.

До упора раскрываю оба крана и, придерживая за ее талию, умываю разгоряченное лицо. Проехав спиной по холодному кафелю, сползаю на пол, усаживаю ее на колени и успокаиваю как могу — обнимаю, прижимаю к себе, глажу по голове, шепчу слова поддержки.

Я не знаю, что с ней. Нужно вызвать скорую, но телефон остался в зале, а она крепко, до синяков, стискивает мое плечо и в бреду повторяет:

— Не бросай меня… Нет. Не улетай. Не улетай!

28 (Регина)

Из невидимых колонок льется нежная, прозрачная, как газ, мелодия — через кончики пальцев она проникает под кожу, вибрирует в груди, вступает в резонанс с ударами сердца. Я плыву в потоке горной реки, покачиваюсь под порывами прохладного ветра, поднимаю голову и вместо черного зеркального потолка вижу бескрайние небеса… Я чувствую себя трепещущим в потоках воздуха цветком, и в метре от меня порхает прекрасная бабочка. Мой смысл. Мой ориентир.

Здесь не надо вникать в правила игры, казаться тем, кем мы не являемся, распознавать скрытые смыслы и держаться за реальность, здесь только мы, и в душе полный штиль.

Нас опутали невидимые узы, и уже неважно, кем мы будем друг для друга — главное, чтобы Свят оставался рядом.

И он рядом.

Расслабленно поднимаю руки и отдаюсь музыке.

Но в следующий миг свободное место за нашим столиком занимает незнакомка, что-то приветливо говорит Святу и обворожительно улыбается, но он напрягается и бледнеет.

Волшебство превращается в приторный дым кальяна и отдается болью в висках. Я никогда всерьез не задумывалась над очевидной вещью — Свят просто не мог быть одиноким до встречи со мной.

Несмотря на сплетни и слухи, сквозняками носившиеся по коридорам колледжа, он определенно пользовался успехом у девочек в той благополучной размеренной жизни, что я у него отняла. Свою опытность в любовных делах он продемонстрировал и мне, но даже тогда мой недоразвитый мозг не сложил два и два.

Эта девушка — некрасивая, поддельная, несчастная — совершенно точно многое для него значила.

Она плачет навзрыд, он на доли секунды меняется в лице, а я дрожу — теряюсь в причинах и следствиях и не знаю, что предпринять.

Интуиция разъяренной кошкой шипит: ему плохо, его нужно спасать…

Путаясь в любимых ботинках, я направляюсь к столику, приглашаю Свята на танец, оцениваю опасность вблизи и вдруг задыхаюсь, как от удара под дых — никогда в жизни не встречала таких эксклюзивных, ухоженных, дорогих, но неприятных, как сумочка из натуральной змеиной кожи, особ.

Незнакомка имеет над Святом власть, ей под силу поймать мою бабочку, унести с собой, замуровать в банке, лишить крыльев и раздавить по мимолетной прихоти…

Она обращает ко мне кукольное лицо, по ее щекам все еще катятся слезы, но пухлые губы презрительно кривятся.

— Еще скажи, что встречаешься с этим чучелом? Свят, ты долбанулся?!

Свят глядит сквозь меня, словно я — пустое место, и мысли с чудовищной скоростью сменяют друг друга.

…Приблудный котенок, вцепившийся в рукав брендового пиджака.

…Эксклюзивная дорогая вещь и дешевый, обвязанный кружевом кошелек с блошиного рынка.

…Он и я…

Мне никогда не преодолеть неприступные стены, не приблизиться, не стать с ним вровень — это ему, вывалявшись в грязи, снова и снова приходится опускаться до моего уровня.

Нужно оставить его в покое, но как, если я… я… не выберусь из этого полыхающего разноцветными огнями ада…

Смертельный ужас парализует тело, реальность рассыпается на миллионы атомов, опора под ногами исчезает, коленки подкашиваются.

Цепляюсь за последние проблески сознания и пытаюсь вспомнить, как правильно дышать, но не могу.

***

Урчание мотора, еле слышный шепот радио, запах освежителя-«елочки» и чистый, нежный аромат летнего дождя — знакомый парфюм Свята — первое, что воспринимают сенсоры, едва я прихожу в себя.

Тепло его руки согревает талию, надежное плечо прижимается к виску, крыши коттеджного поселка мелькают за запотевшим стеклом — мы едем домой.

Головная боль стихает, я погружаюсь в вязкий сон, но даже в нем накрепко уверена, что не хочу видеть Свята братом. И, независимо от предпринятых им шагов, до конца дней своих буду сохнуть, болеть и умирать от тоски, но не предам его и не заменю никем другим.

***

Осеннее утро приветствует меня нежными розовыми бликами на обоях, мутной тревогой и мелкой противной дрожью. Свят снова увидел мой приступ, и хрупкий мостик, выросший вчера между нами, едва ли устоял… И вишенкой на торте сияет еще одна огромная проблема — пришло время наведаться в обожаемый колледж, где без Свята я снова стану никем, но просить у него помощи ни за что не посмею.

Робкий стук в дверь вынуждает окончательно разлепить опухшие веки. В комнату, поглаживая мурлыкающего Славика, входит мама — пушистый гость пришелся ко двору, и я, несмотря на слабость и боль в разбитых коленях, приподнимаюсь и радостно улыбаюсь:

— Доброе утро, мамочка! Мое почтение, Славик Второй!

— Регина, ты почему еще в кровати? У тебя занятия через сорок минут. Живо в душ, и за стол! — командует мама и, подмигнув, заговорщицки шепчет: — Видно, хорошо накануне повеселились. Святослав тоже только что выполз из своей норы. Ох, ребенок, а мы вернулись за полночь, но эпопея с поставкой светильников в самом разгаре. Завтра открытие, а в салоне кромешная темнота. И нам снова придется уехать…