Весь этот мир не ты - Ана Сакру
Я ёрзаю на стуле в ожидании начала разговора, но он молчит. Ну точно о своём задумался. Надеюсь, не о Марине. Эта мысль моментально делает меня злой.
— Ты что-то хотел? — спрашиваю гораздо резче, чем нужно, отчего Ник удивленно пару раз моргает.
— Дааа, — тянет, хмурясь, но похоже решает сделать вид, что не заметил моей грубости, — Я завтра вылетаю в Марсель на встречу. Предварительную, пока ничего официального…Так, познакомиться…
Он берет ручку и медленно крутит её в руках, скользя взглядом по моему лицу.
— Я французский не знаю. Со мной поедешь. Я должен знать, что они говорят, думая, что я не понимаю.
— Но… — я закусываю губу, чтобы не выдать разом охватившее волнение, — Но они же будут знать, что я понимаю.
— Не будут. Сделаешь вид, что тоже не говоришь. Сможешь?
— Д — да.
— Отлично, — кивает Никита, — Тогда всё. Завтра вылет. Тебе Зоя Леонидовна всё скажет.
И Никита кивает на дверь, показывая, что я свободна. Но я не спешу уходить.
— Это на сколько дней? У Миши важная игра в Ярославле в воскресенье…
— В субботу вернемся, — перебивает меня Ник.
— Ладно, хорошо, — я встаю и понимаю, что у меня подрагивают ноги. Господи, почему я так разволновалась? Это же просто командировка. По работе. Мы же не вдвоём едем в романтическое путешествие. Кстати…
— А кто ещё едет? — спрашиваю я, уже выходя.
— Никто.
Я моргаю, уставившись на дверное полотно, и молча покидаю кабинет. Я не знаю, что сказать, и боюсь что-либо думать.
Глава 41. Зачем?
Встречаемся мы с Авериным на следующий день уже в аэропорту. Я, вцепляясь в свою дорожную сумку, слабо улыбаюсь идущему навстречу мужчине. Но он не возвращает мне улыбку. Черные глаза смотрят как всегда серьезно и пристально.
— Привет.
— Здравствуй, леденцы взяла?
Не сразу понимаю, о чём он, а потом быстро киваю. Помнит, что у меня уши сильно закладывает. Не знаю, как реагировать на это, и отворачиваюсь от Никиты, направляясь к стойке регистрации. Внутри всё дребезжит от накатывающего волнения. Не могу избавиться от чувства, что эта поездка устроена им не просто так. Несмотря на то, что пыталась убедить себя в этом все прошедшие сутки. Никита как обычно держится холодно и отстраненно, что вносит ещё больший раздрай в мои ощущения. Я чувствую напряжение, грозовой тучей нависшее над нами. Слышу, как, потрескивая, накапливаются заряды. В тысячный раз говорю себе, что это лишь плод моего воображения, но в груди продолжает предательски звенеть.
Молча проходим паспортный контроль, не разговариваем в зале ожидания, каждый уткнувшись в свой телефон. Со стороны наверно вообще не понятно, что мы летим вместе. Я стараюсь не коситься на своего нового шефа, и практически уверена, что он совсем не смотрит на меня. Кожу бы жгло. Странная особенность моего организма- безошибочно улавливать его взгляд. Будто я настроена на Ника подобно камертону. Когда нас приглашают на посадку, мы так же, не переговариваясь, встаём и идём на выход. Я погружаюсь в свои мысли, устав ждать начала хотя бы ничего не значащей беседы. А ещё мне необходимо настроиться на предстоящий полёт, чтобы не так сильно трястись, как в прошлый раз. Не хочется нарываться на ещё один отвлекающий маневр Аверина.
— Может у окна сядешь? — поворачивается ко мне Ник, когда мы проходим в салон.
Я только отрицательно качаю головой.
— Боишься? — снисходительно усмехается он, и сам располагается рядом с иллюминатором.
— Боюсь, — бросаю я с лёгким вызовом, вздергивая подбородок. Ничего смешного тут нет. Аэрофобия очень распространена и не повод подшучивать.
Но Никита похоже и не собирается. Отворачивается от меня и достает свой ноут. Я кладу в рот леденец, прикрываю глаза и уже привычно вжимаюсь в кресло. Каких-то четыре часа пятнадцать минут. Я переживу. Стюардессы проводят инструктаж, ещё больше выбивая меня из колеи. Из динамиков доносится приветствие командира корабля. Слишком уж молодого, судя по голосу, отчего я невольно кривлюсь. И мы начинаем выруливать на взлётную полосу. Повлажневшие пальцы впиваются в подлокотники помимо моей воли. В голове тикает уже привычное:
Раз…два…три…четыре…
— А ты Мишку с Гулей оставила? — неожиданно раздаётся вопрос справа. Я открываю глаза и поворачиваюсь к Никите. Ловлю на себе его сосредоточенный тяжелый взгляд.
— Да, конечно. С кем же ещё, — бормочу себе под нос слабым голосом и уж было отворачиваюсь, но Аверин явно намерен продолжить разговор.
— Тебе повезло, что у неё нет семьи, и она решила остаться с вами даже без привычного оклада.
— Да, повезло, — соглашаюсь глухо и сильнее вжимаюсь в спинку кресла от того, что самолёт отрывается от земли и задирает нос, набирая высоту. В ушах тут же болезненно звенит.
— И как вам в новой квартире? Не жалеешь, что продала мне дом?
— Что? — меня так захлестывает паника от взлёта, что я плохо слышу Аверина и ещё хуже понимаю, — Нет, не жалею, Никит. Это было правильное решение. И моё!
Да, я действительно продала дом Аверину. Особняк был слишком огромный и ужасно дорогой в обслуживании. И мне его было не потянуть. Я ведь так и хотела сделать с самого начала, да только не так просто найти покупателя на элитный загородный дом. Да и продажа совершенно не покрывала все папины долги, а нам с Мишкой ведь нужно было и взамен что-то приобретать, чтобы на улице не оказаться. В общем, избавиться от дома я мечтала давно, вот только не знала, как. А Раков так давил, мешая думать, что я совсем запуталась, сдалась и жила словно в полусне, безропотно плывя по течению.
Когда мы обговаривали мои долги с Никитой и его юристом, то я
