Николас Спаркс - Крутой поворот
Именно тогда я заметил лужу крови под ее головой, и все мгновенно сошлось: глаза, положение тела, кровь…
И я впервые точно понял, что она мертва.
Кажется, я рухнул рядом с ней. Не помню, чтобы принимал сознательное решение быть к ней ближе, но обнаружил, что сижу на земле. Я приложил ухо к ее груди. Попытался сделать искусственное дыхание. Проверил пульс. Старался уловить хоть какое-то движение. Хоть что-нибудь, что побудило бы меня к дальнейшим действиям.
Ничего.
Позже, если верить газетам, вскрытие покажет, что она умерла мгновенно. Упоминаю об этом, чтобы вы знали: я сказал чистую правду. У Мисси Райан с самого начала не было ни единого шанса. Что бы я ни сделал, было уже поздно.
Не знаю, как долго я оставался рядом с ней, но времени, должно быть, прошло немного. Помню, как, шатаясь, подковылял к машине и открыл багажник. Как нашел одеяло и прикрыл ее. В то время это казалось самым правильным поступком. Чарли заподозрил, что я таким образом хочу попросить прощения, и, оглядываясь назад, думаю, что отчасти так и было. Но отчасти еще и потому, что не хотел, чтобы все увидели ее такой, какой увидел я. Поэтому и прикрыл ее, словно прикрыл свой грех.
После этого в моей памяти все спутано. Я очнулся только в машине, когда ехал домой. Этого я объяснить не могу, потому что был не в состоянии связно думать. Случись нечто подобное сейчас, будь тогда у меня нынешний жизненный опыт, я бы так не поступил. Побежал бы в ближайший дом и вызвал полицию. По какой-то причине в ту ночь я этого не сделал.
Не думаю, что пытался скрыть преступление. Во всяком случае, не тогда. Но, вспоминая о случившемся и пытаясь понять, как все было… наверное, я поехал домой инстинктивно, в поисках убежища. У меня не было выхода: я просто среагировал на ситуацию.
И я ничего не предпринял, вернувшись домой. Помню одно: я в жизни не был так измучен, как в ту ночь, и вместо того чтобы позвонить в полицию, рухнул на кровать и уснул.
И открыл глаза только утром.
Есть нечто ужасное в первые моменты после пробуждения, когда подсознание подсказывает, что произошло что-то жуткое. Пока все не вспомнишь.
Именно это я испытал, когда проснулся. И почему-то не мог дышать, словно воздух не проникал в легкие. Но как только сумел вдохнуть, все вернулось с новой силой.
Дорога.
Наезд.
Изломанное тело Мисси.
Я закрыл лицо руками, не желая этому верить. Помню, как сильно забилось сердце, как истово я молился, чтобы все это оказалось сном. У меня и раньше бывали такие сны, казавшиеся настолько реальными, что требовалось несколько минут серьезных размышлений, прежде чем я понимал свою ошибку. Но на этот раз реальность никуда не девалась. Наоборот, вспоминались все более страшные подробности, пока я не почувствовал, что тону в них, словно в бурном океане.
Вскоре я увидел статью в газете.
И именно тогда свершилось мое настоящее преступление.
Я видел снимки. Читал о том, что произошло. Пробегал глазами выдержки из полицейских протоколов, изучал клятвы найти негодяя, сколько бы времени на это ни потребовалось.
Потом наступило ужасное озарение: то, что произошло с Мисси, этот кошмарный, кошмарный несчастный случай, вовсе не рассматривается как несчастный случай. И считается почему-то преступлением.
Бегство водителя с места аварии – вот как это называется. Уголовное преступление.
Я увидел на стойке телефон, словно манивший меня.
Вчера я сбежал.
По их мнению, я виновен, каковы бы ни были обстоятельства.
И снова скажу: несмотря на все, что случилось той ночью, что случилось тогда, это не было преступлением, какие бы обвинения ни перечислялись в статье. Той ночью я не принимал сознательного решения удрать. Потому что вообще ничего не соображал.
Нет, мое преступление свершилось не прошлой ночью.
Мое преступление свершилось на кухне. Когда я посмотрел на телефон и не позвонил.
Хотя статья потрясла меня, но в тот момент мое мышление было ясным. Я не извиняю себя. Меня извинить невозможно. Просто на одной чаше весов лежали мои страхи, а на другой – то, что было правильно и необходимо сделать. И страхи перевесили.
Я боялся попасть в тюрьму за то, что в глубине души считал несчастным случаем, и принялся изобретать предлоги. Кажется, твердил, что позвоню позже.
И не позвонил.
Сказал себе, что подожду пару дней, пока буря не уляжется, а потом позвоню.
И не позвонил.
Потом решил признаться после похорон.
Но к тому времени понял, что уже слишком поздно.
Глава 19
Майлз выбежал из участка, прыгнул в машину, включил сирену и мигалку и рванул с места за угол, почти теряя контроль над управлением, снова и снова вдавливая акселератор до упора.
Он вытащил Симса из камеры, заставил подняться наверх и быстро провел через офис, не обращая внимания на недоуменные взгляды. Чарли как раз говорил по телефону в своем кабинете и при виде побелевшего лица Майлза бросил трубку, но не успел ничего сказать: Майлз и Симс уже были у двери. К тому времени как Чарли спустился вниз, Майлз и Симс уже разошлись. Чарли решил идти за Майлзом и окликнул его. Но тот, ни на что не обращая внимания, рванул на себя дверцу патрульной машины.
Чарли ускорил шаг, но добрался до машины в ту минуту, когда Майлз уже завел мотор. Чарли только успел постучать в стекло.
– Что происходит? – крикнул он.
Майлз знаком велел ему убираться с дороги, и Чарли в недоумении застыл. Вместо того чтобы опустить стекло, Майлз включил сирену и вырвался с парковки. Прибавил скорость и, визжа шинами, выехал на мостовую.
Чарли помчался к себе и схватился за рацию, требуя, чтобы Майлз объяснил ему, что происходит. Майлз не потрудился ответить.
Езды от офиса шерифа до участка Тимсонов обычно было минут пятнадцать, но при такой скорости, да еще с включенной сиреной, потребовалось восемь минут. К тому времени, когда Чарли связался с ним по рации, Майлз уже был на полпути. На шоссе скорость его машины достигала девяноста миль в час. Когда он добрался до съезда к передвижному дому Отиса, адреналин уже вовсю бушевал в крови. Майлз так крепко сжимал руль, что онемели руки, хотя в таком состоянии он этого не осознавал. Ярость застилала глаза.
Отис Тимсон ранил его сына, бросив в окно кирпич.
Отис Тимсон убил его жену.
Отису Тимсону это почти сошло с рук.
На проселочной дороге машину стало бросать из стороны в сторону. Деревья по обочинам сливались в неровную полосу. Майлз не видел ничего, кроме дороги впереди. Когда она свернула вправо, Майлз снял ногу с акселератора и стал сбавлять скорость. Он почти на месте.
Два года Майлз ждал этого момента.
Два года изводил себя, живя с ощущением неудачи.
