Властитель свободы - Шериз Синклер
— Поговорить? Нет.
Не обращая внимание на ее протест, он поднял ее и усадил на сиденье.
— Сиди тут. Давай с этим покончим, Вирджиния, — он сердито выпятил подбородок.
Слова протеста застряли у нее в горле. Она сцепила пальцы. Может, это и хорошо. Конечно, она сможет все получше объяснить. В последний раз она причинила ему боль и ни за что не сделает этого снова.
— Куда ты меня везешь?
Удовлетворенная улыбка сказала ей — он понял, что добился своего.
— Ко мне.
Аттикус вез ее к себе, потому что не хотел давать ей шанс передумать. Он потащит ее прямо в спальню. В этот раз она выслушает его, а он ее.
— Эй, — она высвободилась из его хватки, — ты не можешь…
Он взял ее руки в свои.
— Я хочу извиниться.
Она нахмурилась.
— За что?
— Когда ты рассказывала мне, что чувствуешь на той парковке, я отреагировал ужасно, — он все еще чувствовал боль обиды и покачал головой. — Ты психолог. Ты ведь знаешь, как люди понимают факты по-своему, да?
Она перестала вырываться.
— Ну, да. И как ты их понял, Аттикус?
— Мой отчим бил маму.
— Я помню, ты об этом говорил.
— И он ее использовал. Она трудилась как проклятая, чтобы все было идеально, чтобы у него не было причин ее ударить. Но когда ты сказала, что слишком стараешься, мне показалось, это значит ты считаешь, что я изобью тебя, если ты не будешь стараться.
Ужас был написан у нее на лице.
— Нет. О, нет, дорогой, я этого совсем не имела в виду.
Он коснулся губами ее губ.
— Не сразу, но я это понял. Прости, что я сразу отреагировал, вместо того чтобы выслушать до конца, — обхватив ее лицо руками, он посмотрел в ее несчастные глаза. — Ты меня простишь, Джин?
— Тут совершенно нечего прощать. Это все мои проблемы. Ты не сделал ничего плохого.
Он целовал ее долго и нежно. Ее губы были такими же мягкими, как ее сердце. Она не раздумывая простила его. Он углубил поцелуй, коснулся языком ее языка, а затем отстранился. У них были проблемы, которые нужно решить в первую очередь.
— Я хочу, чтобы ты разделась, — не дав ей запротестовать, он быстро раздел ее, пресекая ее нерешительные попытки помешать ему. Туфли, штаны, свитер, рубашка. Красивое желтое белье.
— Мы не будем… сейчас не время, Аттикус.
Он внимательно смотрел ей в лицо, а она пыталась понять, о чем он думает. К счастью, ей это не удавалось.
Она же, наоборот, была как открытая книга. Темные круги под глазами сказали ему, что она не спала. Кожа стала тусклой. Это все из-за него, понял он. Его неспособность связно мыслить привела к тяжелым двум неделям для нее.
И для него. Увидев ее в ресторане с этим мудаком, он чуть не вышел из себя. Вэр никогда раньше не ревновал по-настоящему — и не хотел набить морду другому мужчине. Но он прикасался к ней. Он сделал ее несчастной.
Конечно, его добросердечная женщина простила этого ублюдка. Уговаривала его не терять надежду. Джин это нечто. Аттикус нежно коснулся ее щеки.
Смущение во взгляде, напряженные плечи, дрожащие пальцы — похоже, это из-за визита бывшего жениха плюс запутанные отношения с новым мужчиной.
Ему не нравилось, что этим вечером она будет дрожать еще сильнее. Потому что он наконец понял, в чем проблема, он будет двигаться вперед, даже если они оба будут несчастны, пока он это делает.
Очень странно, даже когда она стоит перед ним обнаженная, он не возбужден. Тяжесть на душе говорила, что это будет нелегкая «сессия», хоть он и не проведет с ней сцену полностью. Если они будут вместе подольше, она сможет доверить ему связать ее и извлечь на свет травмирующие подробности прошлого. И все же — вот же замкнутый круг — если бы она доверила ему свое прошлое, она могла бы сильнее ему доверять и соглашаться на большее во время сцен.
Вместо этого сегодня у него будут связаны руки. Но даже без бондажа он сможет разрушить некоторые стены на пути к интимности и правде.
— Аттикус.
Он был одет. Она была раздета. Это усиливало динамику.
— Шшш, маленькая. Хотя я люблю тебя ласкать, секса у нас сегодня не будет, — вспомнив, что она чувствует себя виноватой, он решил педалировать тему раскаяния. — Но я и вправду считаю, что ты должна со мной поговорить. Ты так не думаешь?
Ее зеленые, как листва, глаза стали несчастными, но она не отступила. Она была сильнее, чем ей казалось, и она скорее навредит себе, чем кому-то еще. — Хорошо. Но после этого ты отвезешь меня обратно к моей машине.
— Отвезу, — он погладил ее по мягкой щеке. — В шкафу есть махровый халат. Надень его и подожди на веранде на заднем дворе.
— Я…
— Шшшш, — когда она не сдвинулась с места, он подтолкнул ее вперед.
Ее послушание проявилось в молчании. Выходя из комнаты он уcлышал, как открылась дверца шкафа.
Достав пару стаканов и бутылку виски — и резинку для волос — он вышел наружу.
Совсем стемнело, и ветерок принес немного снега с белых горных вершин. Джин стояла в центре веранды из кедра. Рукава махрового халата были настолько длиннее ее рук, что она была похожа на ребенка, нацепившего взрослую одежду. Черт, она такая милая.
Он поставил поднос на пол и включил воду в джакузи. От воды поднялся пар.
— У тебя очень красиво, — она указала на окаймлявшие веранду светильники на солнечных батареях, выполненные в виде старинных фонарей, — но я не думаю…
— Точно, — он стянул с нее халат. Собрав ее волосы вверх, он закрепил их на макушке резинкой, — сегодня ты устала думать. Ты просто делай, что я тебе говорю.
— Что? — она выпрямила спину.
Наслаждаясь ошеломленным лицом независимой женщины, он чмокнул ее в нос.
— Запрыгивай.
Несмотря на раздраженное выражение лица, она не стала дальше спорить. Ссутулившиеся плечи и бледное осунувшееся лицо говорили, что ссора с бывшим израсходовала всю ее способность сопротивляться.
Джакузи была вровень с полом веранды. Наклонившись, Джин ногой попробовала воду и зашипела, заставив его усмехнуться.
Он включил очень горячую воду, а у нее была красивая чувствительная кожа.
— Заходи в воду так медленно, как тебе комфортно, пока не залезешь целиком.
И тут к ней вернулось мужество. Она вздернула подбородок.
— Почему я считала тебя джентльменом?
Трудно обижаться на оскорбление, произнесенное с таким жарким южным акцентом.
— Понятия не имею, детка. Может, потому что, когда джентльмен
