Свет ночи - Дмитрий Яковлевич Стахов
…Петя ненавязчиво помог сложить вещи. Тактично передал мне упаковку с прокладками, в ванной я привел себя в порядок. Мы присели на дорожку, я достал плоскую фляжку, маленькие стальные стаканчики, мы выпили на посошок, вышли из номера, спустились в холл гостиницы. Из-за стойки, показывая десны, широко улыбалась администратор Татьяна. Облокотившись на стойку, Кламм мяла в большой руке маленький платочек, собираясь вот-вот заплакать. Коллеги приветствовали меня вразнобой, я приобнял за талию Раечку, прижал ее к себе, ощутил твердые, возбужденные сосцы и пленительный запах пота, но сказать что-либо ни ей, ни всем прочим не успел: в холл, чуть замешкавшись в дверях — Иван Суренович пропускал Михаила Юрьевича, Михаил Юрьевич пропускал Ивана Суреновича, — вошли с улицы начальник полиции и главный по федеральной безопасности.
— Время! — сказал Михаил Юрьевич.
— Пора!— сказал Иван Суренович.
Иван Суренович забрал у Пети чемодан, Михаил Юрьевич — сумку, Петя сказал, что для него было честью со мной познакомиться, что полученный опыт бесценен, мы обменялись рукопожатием, и я, между Иваном Суреновичем и Михаил Юрьевичем, вышел на улицу, где выяснилось, что Иван Суренович свою машину отпустил, так как думал, что на аэродром мы поедем на машине Михаила Юрьевича, а машина Михаила Юрьевича, рассчитывавшего на машину Ивана Суреновича, была направлена для поддержки морального духа патрулей на улицах города.
— Кстати, — Иван Суренович опустил руку в карман пиджака, — вашу коробочку нашли на месте аварии. Вы обронили ее, когда упали. Любопытная вещь.
Он вытащил руку из кармана и внимательно оглядел подушечки пальцев.
— Понимаете, Антон Романович, — Михаил Юрьевич взял меня под локоть, — мы хотим ненадолго ее задержать. Идет следствие о трагическом происшествии у кафе «Кафе». Как-никак погиб человек, член общества, другой находится не в самом лучшем состоянии. Вы, просто в силу того, что были посетителем кафе «Кафе», входите в круг не подозреваемых, нет, никак нет, в круг гипотетически причастных…
— Пространственно и временно, — вставил Иван Суренович. — Причастных пространственно и временно.
— Да, так будет точнее, — согласился Михаил Юрьевич.
— Временно с ударением на «о». Не врЕменно, а временнО. — Иван Суренович выразительно посмотрел на меня из-под густых бровей.
— Мне нужна моя коробочка! — Мне пришлось с усилием отцепить его пальцы. — Вы отпечатки сняли? Сняли! С чьими они совпадают и что из этого следует, меня не волнует. У меня алиби! Потерпевшая меня не опознала! Верните коробочку или предоставьте письменный акт об изъятии. Я протестую!
— Ну вот, — разочарованно протянул Михаил Юрьевич. — Мы по-дружески, по-товарищески, а вы протесты заявляете!
Михаил Юрьевич одернул белоснежную рубашку с короткими рукавами и золотыми полковничьими погонами.
— Не ожидал такого от вас, — сказал Иван Суренович и вдруг, незаметно для Михаила Юрьевича, подмигнул.
— Что ж! Желаю приятного полета! — сказал Михаил Юрьевич, опустил мою сумку на асфальт, кивнул, щелкнул каблуками, развернулся на месте и быстро пошел прочь.
— Миша! — Иван Суренович посмотрел на меня с укоризной, положил на чемодан полиэтиленовый пакетик и бросился догонять Михаила Юрьевича. — Миша, подожди!
На пакетике имелась наклейка — «Шаффей А.Р.», дата и неразборчивая подпись. Коробочка была тяжела, как никогда. Она оттягивала руку. На стоянку вылетел армейский «уазик». Поздышев сидел за рулем. Затормозив, он открыл пассажирскую дверь.
— Антон Романович! Двигатели прогреты, взлетная полоса свободна. Меня послали за вами!
Он выскочил из машины, забросил чемодан и сумку в багажный отсек за задним сиденьем.
— Садитесь, Антон Романович! — крикнул Поздышев, запрыгивая на место водителя. — Садитесь скорей!
Я залез на переднее сиденье. Сзади, в самом уголке, за Поздышевым, сидела поповна.
— Вы?
— Да, мы решили…
— Увольняюсь я, — сказал Поздышев. — Хватит! Контракт этот! Надоело! Летим с вами. Рапорт я подал, а там…
— Мы решили пожениться, — сказала Наталья.
— Поздравляю! А как же… А ваш… Вы же учились…
— Нас благословили, — сказала Наталья. — Я переведусь. Спасибо за поздравление!
Мы объехали идущего к гостинице Кунгузова. Он возвращался, прижав локтем фуражку, вытирая со лба пот, и был очень бледен. Надо было попросить остановиться, расспросить Кунгузова, но долго ли будет свободна взлетная полоса, да и двигатели могли остыть. Мне уже хотелось домой. Я зубами разорвал пакетик, достал коробочку.
— Это вам, — я протянул коробочку Наталье. — На свадьбу. Подарок.
— Спасибо! — она легко открыла коробочку. — Ух ты!
— Что там? — спросил Поздышев.
Наталья не ответила.
— Что там? — повторил Поздышев…
…Нас пропустили под полосатым, красно-белым шлагбаумом на летное поле. Поздышев проехал мимо стоявших рядком тихих, усталых пузатых транспортных самолетов. Один из них, зеленый, с большой красной звездой на боку, стоял в начале взлетной полосы, вяло вращал винтами. По опущенной аппарели Поздышев, практически не сбавляя скорости, въехал в его чрево. Поздышев вылез, крикнул «Готово!», аппарель начала подниматься, двигатели прибавили оборотов. Поднявшись по ненадежной узкой лесенке в кабину пилотов, я увидел майора Кламма. Он щелкал тумблерами, прижимая к кадыку микрофоны, повторял «Хризантема! Я — Флокс! Прием!», большой белый облезлый шлем с поднятым желтым забралом делал его лицо маленьким и беззащитным, через ветровые стекла были видны облака.
— Вы же улетели на вертолете! — прокричал я. — Повезли моих коллег, Ольгу Эдуардовну и
