15 лет и 5 минут нового года (СИ) - Горышина Ольга

Гошка вызвался донести Грету до квартиры, но Игорь не разрешил: обвесил его пакетами и сунул под мышку свернутую подстилку. Я осталась с рюкзачком, чуть поменьше моей рабочей сумки, и с пакетом, в котором скрипели коробочки с суши. От романтики предстоящего ужина аж злость скрипела на зубах.

Нет жизни за шлагбаумами: во дворе одни машины, людей нет, собак тоже. Зато лифт большой, с зеркалом, но лучше бы я себя не видела… Непроизвольно сжала пальцы в кулак, и перекрученные ручки пакета больно врезались в ладонь. Вот как начать радоваться моменту? Не можешь изменить ситуацию, получай от нее удовольствие! А не получалось даже просто смириться с ночью в чужой квартире!

Игорь опустил собаку на прорезиненный коврик и открыл нам дверь. Грета вошла последней, ее в квартиру прямо-таки втянули. Ну а что — она, в отличие от хозяйки, ни разу не ночевала вне дома. Дача не в счет.

Мы долго топтались у входной двери, чтобы создать видимость тесноты — или с опаской жались друг к другу, пока хозяин раздевался и разувался. Тапочек для гостей у него не нашлось. Это плюс? Ну… Или просто полы с подогревом.

— Гошка, пошли! Я покажу тебе твою комнату.

Как сказал-то — твою. На одну ночь.

— Я обычно там работаю, но на сегодня работа отменяется. Давай! Шевелись! Поможешь диван разобрать…

А с собакой должна разбираться я? Типа оставил меня хозяйкой? Намек, чтобы привыкала и чувствовала себя как дома, с порога забыв, что в гостях?

Комнат, наверное, три — как на Западе, считаем только спальни, в них закрыты двери. Остальное пространство было общим: от стены шла кухня, потом столовая и гостиная, заканчивающаяся пустой стеной с огромным черным домашним кинотеатром. Там же стоял угловой диван, у которого мне предлагалось положить подстилку для собаки.

В новом месте и одной спать? Но я же не знала, которая из дверей ведет в спальню Игоря — одна из двух оставшихся. Может, мне пойти с ней в ту, в которую не пойдет хозяин?

— Грета, это всего на одну ночь, — проговорила я, подтягивая на хвосте подгузник. — Пошли, я тебя водой напою хотя бы. У меня тоже горло пересохло. И…

Да, я чувствовала, что оно начало саднить куда сильнее, чем утром. Во всей этой суматохе я забыла про лекарства и полоскание. Шарфик петлей болтался на шее — как символично!

— Что-то не так? — спросил Игорь, остановившись у барной стойки.

Я сидела на корточках подле собаки, спрятавшейся у миски под колпаком. Мне спрятаться было негде.

— Горло болит.

— У меня есть мед.

— Ты не понимаешь… — я смотрела на него, не мигая. — Если завтра будут сопли…

— Еще нет десяти. Сомневаюсь, что люди ложатся спать так рано. Отправь сообщение, что заболела.

— Люди на меня надеялись…

— А я не человек?

— А ты-то на что надеешься? Что Гошка все всем расскажет и мне уже не отмазаться будет?

— А ты от меня когда-то отмазывалась? — Игорь двумя руками вцепился в стул. — Иначе откуда им знать мою фамилию? Так к чему скрывать меня сейчас?

— Я сказала матери, что это другой Игорь…

— А я другой. Разве нет?

Я сжала губы. Уставилась на собаку. Стала гладить ее с каким-то даже неистовством. Появился Гошка и сразу сунулся в неразобранные пакеты. Вот она, детская непосредственность — главное, удовлетворить потребности. И, наверное, это правильно. А какая потребность сейчас у меня? Чтобы этот человек навсегда ушел или навсегда остался? Как прежде не будет. Это я уже поняла.

— А где тарелки? — спросил Гошка и спас меня житейской суетой от нежитейского вопроса.

Игорь обошел нас с Гретой, и они вдвоем управились с сервировкой стола. И даже с чаем. Ну, его заваривал Гошка. В чем-то Игорь не изменился — чай заваривают исключительно гости, если хотят остаться на ночь.

Я усмехнулась — действительно кто-то там высоко сейчас смеется до слез. Только те слезы счастья, а у меня?

— Слушай, Гош, пошли со мной! Я тебе елку подам! — услышала я голос Игоря.

— Какую? — спросила я.

— Искусственную. Я против вырубки леса. Не люблю гадить природе. Но в елке хвойный аромат включается.

— Это как? — спросил уже Гоша.

— Освежитель воздуха. Пошли. Малина пока с клиентами разберется.

— Вы, надеюсь, не будете сейчас ее собирать? — бросила я им в спину.

— После суши соберем.

— Игорь, Гошке рано вставать.

— А он разве спит по ночам? — усмехнулся Игорь. — Играет же… Зачем менять привычки? В елочный конструктор поиграет…

Они ушли, я осталась. Позвонила маме.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Мам, с Гошкой все нормально. Со мной не очень. Я, кажется, завтра проснусь с соплями. Как там твоя новенькая? Руки из правильного места растут? Она сможет завтра выйти за меня? Я напишу тогда клиентам, что если им срочно, пусть приходят к ней…

— Не боишься их потерять?

— Спасовать перед восемнадцатилетней сикалкой, нет… — рассмеялась я в телефон.

— Или ты просто замену себе на постоянку ищешь? Решилась на собственный салон?

— Мам, ты давишь?

— Направляю тебя в нужное русло. Хочешь, я за тебя завтра выйду?

— Сможешь?

— А почему нет? Здесь все равно скандал. Из-за Гошки. Я бы и сейчас ушла, так некуда.

Я зажмурилась.

— Мама, — выдала с закрытыми глазами. — У меня квартира свободная. Первая запись в десять. Ты можешь переночевать у меня, только возьми бутерброды на завтрак.

— А вы где? — ахнула мать.

— Мы в гостях. С Гошкой и с собакой. У нас все хорошо.

— Малина, ты обалдела?

— Ну, нормальной я, по твоим словам, никогда и не была. У тебя есть ключи. Можешь идти ко мне.

— А что я скажу твоей сестре?

— Ну а что ты Светке должна говорить? Можешь сказать, что пасешь ее сына. Ну, я ушла, а он остался.

— Малина, а ты не думаешь, что иногда правда лучше лжи во спасение?

— Иногда… Но не всегда. Ты хочешь сказать Светке правду? У Гошки реально хорошее настроение, и я не хочу ему его портить. Они елку с Игорем ставят. Мам, ладно. Делай, что хочешь. Ключи у тебя есть. Я сейчас обзвоню клиентов.

И я это сделала: обзвонила, то есть сообщения послала. Две клиентки сразу ответили и попросили переписать их на другое время. Одна согласилась на мою мать. Трое сообщение не увидели. Я тоже пока еще не видела ясно свое будущее. Не могло же оно стоять на четвереньках перед коробкой, разбирая по кучкам елочные лапы?

— Чай остынет! — крикнула я, откладывая телефон.

— Так мы ждем приглашения.

— Кушать подано!

Ели молча. Мы, Екатерина вторая. Эти говорили… Даже про стрелялки, о которых Игорь ничерта не знал, но кивал довольно умно и многозначительно. Идиотизм чистой воды! Поели они, впрочем, быстро. Их подстегивало желание или необходимость собрать елку. В квартире был идеальный порядок. Как и в прошлой, кстати. Так что это не совсем заслуга уборщицы — Игорь по жизни не мусорит.

Наряжать елку позвали меня. В три руки быстрее? Или всем нужно приобщиться к празднику? Даже Грета стояла в центре гостиной, игнорируя подстилку. А когда я на нее взглянула, даже хвостом завиляла.

— Раз, два, три, елочка гори! — крикнул хозяин.

Все же мне по-прежнему хотелось отхлестать Игоря, ну хоть диванной подушкой за неимением тряпки.

— Все, Гош, давай спать. Я тебя завтра рано разбужу, а то меня твоя тетушка сожрет с потрохами. Хотя потроха по-хорошему нужно оставить собачке.

Гошка ушел без душа, но с чищенными зубами. Взял щетку из дома? Да сейчас! Игорь всучил ему в зубы новую. Интересно, мой племянник за неделю в первый раз почистил зубы?

А я сказала, что пойду в душ.

— Может, ванну принять хочешь? Ну, помогает при простуде.

Я не отвела взгляда.

— Принять на грудь помогает.

— Могу организовать. Скотч есть.

— Рот тебе заклеить, если только, — почти не усмехнулась я. — Коньяк.

— Смешать? Или чистый хочешь?

— Чай, мед… В равных пропорциях.

— А ванну?