Ожившая надежда - Федор Егорович Конев

- Не пойму.

Это он о Наташе. Себя он считал ловеласом, да и впрямь успехи имел, будучи недурно сложен, буйно кучеряв и смуглым горбоносым лицом привлекателен. Не мог он в силу своих привычек мимо Наташи пройти, как только она появилась в приемной. Он тут же к ней с комплиментами, как приличный ухажер, а она ему в ответ:

- Не пялься, не для тебя птичка.

Первую неудачу Корякин в счет не взял, стал подкатываться еще, даже на шоколадку потратился, не остывал, пока девушка не сказала твердым голосом:

- Корякин, шефу доложу.

Тот остерегся, понимал, шефу его ухажерство не понравится. И он, конечно же, о своих попытках не стал распространяться, когда шеф спросил:

- Чего не поймешь?

Спросил вроде без особого интереса, но Корякин по части человеческих слабостей был большим психологом, поэтому подробно доложил молчаливому шефу, что Наташа живет с теткой, с работы идет домой, разве в продуктовый магазин заглянет, заочно учится на бухгалтера и, что уму непостижимо, никаких кавалеров не имеет.

- Чтобы в наше время сногсшибательная девушка в большом городе жила монашкой - это исторический парадокс, - закончил он доклад.

Полугодие примерной работы секретарь-референта Василий Павлович решил отметить премией и предложил Наташе, вручая конверт:

- Может, по такому случаю сходим в ресторан.

- А потом? - Наташа спрятала, не заглянув, конвертик в сумочку и подняла на шефа честные, безоблачные глаза.

- Потом ничего, - смутился Зыков.

- Так не бывает.

- А как бывает?

- Уж как заведено.

- Я правильно тебя понимаю?

- Конечно.

- Разве это возможно? Такая разница в возрасте!

- Теперь это не имеет значения. Мало примеров?

- Может, обсудим?

- Что? - Наташа открыто смотрела в глаза.

- Ну, возможность. Всесторонне и обстоятельно.

- Обсудим, - просто согласилась она.

И снова Василий Павлович убедился, что эту девушку ничем не смутишь. Она готова была к этому разговору, который не мог не случиться. Уже взвесила все «за» и «против».

К тому времени Клавдию отправили на пенсию, она постоянно говорила о каких-то своих врагах, которые выжили из коллектива достойнейшую работницу, неблагодарное начальство забыло ее, все оказались негодяями, подлецами и мерзавцами, она стала обидчивой и плаксивой, одолели болезни. Видимо, вечно дурное настроение потворствовало им, женщина старела на глазах и превращалась в скандалистку. Жить под одной крышей становилось невмоготу.

У Василия Павловича была четырехкомнатная квартира в городе и дачный дом на берегу озера в сорока минутах езды. Он предлагал Наташе поселиться, где считает нужным, однако девушка не мечтала о радостях приживалки. Ей нужен был свой угол. Василий Павлович, согретый сладкими мечтами, купил квартиру и оформил на ее имя. Чувствуя, что ухажер не готов жениться, она не стала настаивать, но заключила контракт, определив свои права и требования. Он должен был полностью обеспечивать ее материальное существование, она обязывалась быть верной подругой для души и тела. Он стал ее первым и пока единственным мужчиной, так что скупиться с его стороны было неприлично.

Эти договоренности очень даже устраивали Василия Павловича, потому что, кроме нетягостных денежных обязательств, у него не было никакой зависимости. Он прекрасно понимал, что молоденькая Наташа не полыхает к нему пламенной страстью, да и не воспылает. И зачем ему любовь с ее непомерными требованиями? Вполне устраивало то, что у него есть прелестная женщина, которая никогда и ни в чем ему не откажет. Пусть по контракту. Какое это имеет значение для мужчины его лет? Зато спокойней живется.

И Наташе положение вещей казалось оптимальным. При желании он водил ее не только в театры и на пышные вечеринки, а возил и на заграничные курорты. Что еще надо? Наташа прикидочно решила выйти замуж в двадцать семь лет, так что времени еще было в запасе достаточно, суетится ни к чему, да и подходящего кандидата в мужья пока не встретила. Так что Василий Павлович никак ее не угнетал.

Тетушку Клавдию Наташа навещала редко, все не хватало времени. Дряхлеющая Клавдия жаловалась на бездушие приемной дочери, забыв, что сама учила ее жить для себя.

Какая женщина, купив шарфик, не мечтает о норковой шубе? Возможность стать богатой дамой, а в перспективе владеть фирмой, вполне устраивала Наташу. Но почему-то Василий Павлович изменил направление разговора.

- Вот же финт какой! - с досадой заявил он. - Сын поступил на работу под начало Корнеева. Я этого человека знаю. Он запудрит ему мозги вконец. Я таких людей всех до одного выселил бы на необитаемый остров и хлеба не оставил бы.

- Ну, уж хлеба-то оставь, - капризно надула губки Наташенька.

- А вот и не оставлю. Пусть своими нежными ручками добывают пищу. Узнают, легко ли. Им бы только языком трепать, как помелом. Им бы только судить да рядить. Им бы философии строить. А есть реальная жизнь. И я хочу, чтобы мой сын жил в реальной жизни. Не хочу отдавать Игоря Корнееву! Не желаю!

И так чего-то разгорячился Василий Павлович, что даже голос поднял, и лицо пятнами пошло. Наташенька очень удивилась, вытянула трубочкой полные губки и послала воздушный поцелуй, чтобы успокоился.

- Вот я и решил вернуть себе Игоря, - твердо, по-хозяйски, с присущей ему деловитостью сказал Василий Павлович.

- Каким же образом? - поинтересовалась Наташенька.

- Поженю вас. Ты ему нужна. Ты!

Такого крутого виража Наташенька при всей своей сметливости не ожидала, но и на этот раз воспитательные поучения Клавдии сработали четко. Ни на лице, ни в глазах Наташеньки ничего не отразилось - ни радости, ни смятения. И это спокойствие исходило из твердой уверенности Наташеньки в том, что она женщина самых строгих правил и на нее можно рассчитывать, не подведет. Она всегда в готовности, как оловянный солдатик.

Игорь поддерживал Анну Семеновну за локоть, свободной рукой нащупывая в кармане леденец, завалявшийся там с неведомой поры, который хотел предложить как лекарство, да не успел, Анна Ванеева уже пришла в себя.

- Голова закружилась, - виновато улыбнувшись, сказала она. - Надо же!

Она, глубоко и коротко вздохнув, полностью взяла себя в руки.

- Ну, я пойду, ребята.

- Я провожу вас, - решительно предложил Игорь, - до дома.

- Не надо провожать, - заявила Валя, у которой не было намерения расставаться