Пай-девочка - Королева Мария

— Спасибо, Юка, — прошептала я.

— За что? — она погладила меня по щеке. — Я же правду говорю.

— Но ты раньше никогда не говорила, что я красивая.

— Тебя легко убедить в чем угодно. Неужели ты сама не видишь, какая ты красивая? О чём ты думаешь, когда смотришь на себя в зеркало?

— О том, что у меня толстые щеки, -

— честно призналась я.

— Какой тебе хотелось бы быть?

И я опять сказала правду:

— НУ, например… Такой, как ты.

Я сказала это, а Юка ничего не ответила. Я прислушивалась к её дыханию — оно было ровным, но слишком частым, как будто бы она поднималась по лестнице, а не спокойно сидела рядом со мной на кровати.

— А помнишь, как я учила тебя целоваться? — вдруг спросила она.

— Помню. — Я улыбнулась. Мне казалось, что это было так давно. Всего два года прошло. Но для меня эти два года — бездонная пропасть. Я стала совсем другой. А вот Юка не изменилась.

— Ты совсем не умела целоваться. Генчик тебе этого не говорил?

— Нет, — хихикнула я. — Он говорил, что я так целуюсь, как будто бы душу его высосать хочу. Он говорил, что я горячая.

— Что он ещё говорил?

— Он говорил, что у меня классное тело. Что ему нравится, когда я кончаю.

— Что вы с ним делали?

— Всё — прошептала я. — С ним я была готова попробовать всё.

Юка помолчала. Мне даже показалось, что она умудрилась уснуть сидя. Её дыхание вроде бы успокоилось. Я не слышала, как она дышит.

А потом — она наклонилась к моему лицу, помедлила немного, наверное, хотела дать мне шанс опомниться свести все на нет, оттолкнуть её, пошутить, убежать. Хотя куда ж я могла от нее убежать, неходячая? Юка просто всегда боялась быть отвергнутой. Она бы ни за что в этом не призналась, она бы жестоко высмеяла того, кто посмел бы высказать ей в лицо такое предположение. Но я могу поклясться, что Юка просто боялась, что я её оттолкну. Если уж это и произойдет, думала она, то пусть это случится до поцелуя. И тогда Юка могла бы, со своей обычной кривой усмешкой сказать — да ты что, сдурела?! Не собиралась я тебя целовать. Глупости какие, может быть, ты не только спиной ударилась, когда падала, но и головой? Поцеловать?! Я? Тебя?

Но я её не оттолкнула.

И тогда Юка меня поцеловала.

От её губ пахло медовой гигиенической помадой. Запах у помады был приятным, а вот вкус — не очень. Химический вкус.

Это был совсем не такой поцелуй, как тогда, два года назад, когда она взялась продемонстрировать мне «целовальное» мастерство.

Это был медленный, нежный и осторожный поцелуй, кончиком языка она долго гладила мои губы. Я приоткрыла рот, мне было странно целоваться с Юкой — одно дело тренировочный «учебный» поцелуй и совсем другое — когда ты чувствуешь её тепло сквозь тоненький ночной халатик.

Я не видела её лица. Она обнимала меня, её руки скользнули под одеяло. Я хотела обхватить её за шею, я всегда обнимала Генчика за шею, когда он меня целовал, но то был Генчик, а это Юка. И воздух вокруг пах Юкой, её телом, её духами и её шампунем.

— Можно я лягу к тебе. Я осторожно, — прошептала она.

Я кивнула, хотя не была уверена, что в темноте она видит, как я киваю.

Её тело было горячим. Она обращалась со мною так, словно я была сделана из стекла — оно и понятно.

Сначала я чувствовала себя неловко, но потом расслабилась, она шептала мне что-то у6аюкивающее, она казалась такой опытной и немножко даже влюбленной, хотя такие как Юка, не влюбляются.

Она ушла в свою постель только под утро, перед врачебным осмотром. Свернулась калачиком под тонким больничным одеялом и засопела.

А мне в ту ночь так и не удалось уснуть.

Глава 10

На следующее утро она вела себя так, словно не было ничего. Посторонний человек, глядя на нас, точно ни о чем бы не догадался. Но я-то знала, что было. И Юка знала, что было. Иногда я ловила улыбку, значение которой понимали только мы вдвоем.

Мне казалось, что все так и останется в рамках подобных слегка щекочущих нервы полунамеков. Но в полдень Юка снова юркнула под мое одеяло.

Я впервые видела её голой. Обычно близкие подружки досконально знают особенности анатомического строения друг друга. Переодеваются, не стесняясь, хвастаются новыми трусиками-стринг, сравнивают размер груди или с досадой демонстрируют появившуюся складочку на животе. Юка никогда при мне не переодевалась. За исключением того случая, когда мы только познакомились — я помогала ей застегнуть лифчик в общественном туалете, да разве это считается? Да, ещё я видела её на конкурсе красоты в золотом бикини — тогда мне показалось, что у Юки красивое, как у топ-модели, тело.

И вот теперь я видела её вблизи.

И поняла, что Юка — вполне земная, неидеальная, хотя, безусловно, привлекательная девушка.

Вот какие Юкины черты я назвала бы совершенными:

— Талия. Она вполне могла бы посоперничать со Скарлетт О’Хара. При довольно высоком росте Юкину талию можно было двумя пальчиками обхватить.

— Ноги. Они были длинными, так называемый подиумный вариант. Я давно заметила, как редко встречаются в природе по-настоящему красивые ноги. Глаза — да, волосы — да, кисти рук, нос, грудь, губы. А вот совершенные ноги — без кривизны и «полнинки» — огромная редкость.

— Пупок. Недавно Юка сделала пирсинг. И теперь носила в пупке миниатюрное серебряное колечко. Выглядело это не вульгарно, как у многих, а очень даже пикантно.

— Уши. Это были самые маленькие уши из всех, что мне когда-либо приходилось видеть.

— Рот. Однажды кто-то на аэродроме сказал, что с накрашенными губами Юка напоминает лягушку. Наверное, то было сказано из зависти или ревности, потому что на самом деле у моей подруги был рот порнодивы — полные яркие губы. Рот, нагло напрашивающийся на поцелуй.

— Ступни. У нее была изящная маленькая ножка, ногти она красила темно-вишневым, а на среднем пальчике носила серебряное кольцо.

Но Юка идеалом отнюдь не была. И правда о её теле открылась мне только там, в душной больничной палате, где начался наш странный роман.

Вот что мне в ней не нравилось:

— Бедра. Они были — вы не поверите — полными! Она умело прятала их под юбочками-клеш и приспущенными джинсами, но всё же они были полными! Когда я заметила это, то почувствовала себя гораздо бодрее.

— Волосы. Юка часто красила волосы, поэтому они стали жесткими и тускловатыми, не слишком приятными на ощупь. Когда мы только с нею познакомились, Юка была брюнеткой. Она утверждала, что это её натуральный цвет волос. В один прекрасный день она кардинально изменила имидж и перекрасилась в ослепительно-белый, в цвет Мэрилин Монро. Однажды я слышала, как кто-то спросил Юку — ты натуральная блондинка? Не моргнув глазом, она нагло подтвердила. Правда, потом задумалась и, глухо хохотнув, добавила — а также я натуральная брюнетка и не менее натуральная рыжая.

— Грудь. То есть груди-то как раз у нее не было. Почти. Оказывается, Юка всегда носила лифчики с какими-то там силиконовыми вставками. Я однажды рассмотрела этот бюстгальтер поближе — бр-р-р!

Противно в руки взять, он как будто бы живой. Теплый такой и под пальцами мягко меняет форму густой гель-наполнитель. Бедные мужчины! Как женщина, я могу понять подобную штучку. Но им-то такое за что? Если бы я была мужчиной и в самый интимный момент грудь моей подружки вдруг отстегнулась бы вместе с бюстгальтером, то самое лучшее, что светило бы мне в тот момент, — это микроинфаркт. Я на всю оставшуюся жизнь потеряла бы полную охоту к развлечениям эротического характера.

Положительных качеств было куда больше, чем отрицательных. Много больше я ведь ещё не упомянула её запах, запах, который всегда меня с ума сводил. И прикосновения её ладоней, и её хриплое дыхание, и её лихорадочный румянец.

Я никогда не считала себя персоной с нетрадиционной сексуальной ориентацией. Хотя одно время это якобы было модным. Настолько модным, что уже не вызывало порицания или удивления. Наверное, если бы в один прекрасный день мы с Юкой появились бы на аэродроме под ручку и она при всех вдруг поцеловала бы меня в ухо или ущипнула за грудь, никто и бровью бы не повел. Ну, в крайнем случае, вяло посплетничали бы.