Империя ненависти (ЛП) - Кент Рина

Желание просунуть пальцы в трусики и сделать то, что я делаю только раз в жизни.

Желание схватить мои неловко ноющие соски и тянуть до тех пор, пока они не станут такими же болезненными, как выражение его лица.

Должно быть, я задохнулась от собственных мыслей, потому что голова Дэниела дернулась в мою сторону, его глаза остановились на моих.

Они темнее, больше скрыты, как будто ночное небо отказалось от всех своих звезд и решило быть голым. Хрустящим. Открытыми для меня.

Его рука останавливается на члене; я не смотрю, но улавливаю сцену периферийным зрением. Единственная причина, по которой я не смотрю на его член, заключается в том, что я не могу отвести взгляд от его увеличивающего взгляда, даже если бы попыталась.

— Какого черта ты здесь делаешь?

Его слова холодны, резки, но не настолько, чтобы вывести меня из беспорядочного состояния.

— Я… э… я…

Что именно я делала? Я уверена, что была причина, по которой я пришла сюда в первую очередь.

— Ищешь живое порношоу? Подрабатываешь подглядыванием? Занимаешься вуайеризмом в качестве подработки? Что именно?

— Нет… я просто…

Мои глаза скользят вниз, к его кулаку на члене, а затем я быстро отвожу взгляд.

— Ты можешь смотреть. Если я тебе так отвратителен, ты бы не отреагировала, не так ли?

Моя голова поднимается к его лицу.

— Отвратителен?

— Разве не по этой причине ты избегаешь меня?

— Я не испытываю к тебе отвращения.

Я избегала его из-за необъяснимого прилива мурашек и нездорового сердцебиения.

Потому, что я больше не могла доверять своей реакции рядом с ним.

В глубине его взгляда блеснул дикий блеск.

— Докажи это.

— Ч-что?

Он выходит из душа, его мускулистая грудь блестит от капель воды, которые стекают по его прессу, и вниз к его все еще очень твердому и очень неудовлетворенному члену.

На его правой груди имеется татуировка, написанная слишком мелким шрифтом, чтобы я могла ее прочитать.

— Докажи, что я тебе не противен.

— Почему я должна доказывать?

Я стараюсь удерживать внимание на его лице, каким бы заманчивым ни был другой взгляд.

— Потому что я бросаю тебе вызов, чтобы ты доказала это, Николь.

Мои мышцы напрягаются при этих словах. Он бросает мне вызов.

Такой низкий удар. Он знает, что я не пугаюсь перед вызовом, не смотрю на него сквозь пальцы.

На самом деле, все наши отношения, или их отсутствие, были из-за того, что я не могла сказать «нет» вызову.

Я не могла проиграть.

Мои ноги парят в воздухе, когда я приближаюсь к нему, моя голова высоко поднята. Я много кто, но, как он сказал, трусиха не одна из них.

Искусство боли это абстрактная форма мести.

Так гласит его татуировка, сделанная жирными, аккуратными буквами, которым место в музее.

Мое сердце замирает, когда я думаю о том, почему он набил эту татуировку на своем теле.

Причина, по которой он хранит ее при себе вечна, хотя, похоже, он не любит наносить на свое тело другие татуировки.

Когда я стою перед ним, то протягиваю руку и касаюсь его груди. При прикосновении меня пронзает электрический разряд, но я заставляю себя смотреть ему в глаза.

— Вот. Ты мне не противен.

— Прикосновение ко мне ничего не доказывает. — его ресницы падают на светлые глаза. — А вот встать на колени да.

Я прикусываю нижнюю губу, но для того, чтобы подавить желание ударить его по голове. Он держит меня там, где хочет, и он это знает.

— Или соси мой член, или проваливай к черту, Николь.

Я притворно улыбаюсь.

— Повтори это вежливо, и я сделаю.

— Вежливо?

— Ох, точно, ты не поймешь смысла этого понятия, даже если тебя с головой окунут в него, так что вот тебе золотая середина. Добавь «пожалуйста».

— Что?

— Пожалуйста, Дэниел. Слово, которое люди используют, прося о чем-то.

— Ни хрена подобного не будет.

— Тогда, думаю, тебе стоит вернуться к своему сольному самоудовлетворению, — сладко говорю я, скользя ладонью по его мышцам. — Это выглядело довольно жестоко, так что тебе стоит быть осторожнее.

Я нерешительно убираю руку и поворачиваюсь, чтобы уйти, в равной степени благодарная за то, что уклонилась от пули, и разочарованная тем, что на этом все закончилось.

— Пожалуйста.

Низкое, напряженное слово взрывается в моих ушах и замораживает конечности. Я медленно поворачиваюсь и вижу, что Дэниел смотрит на меня так, словно я адвокат, которого он хочет раздавить под своим ботинком, как таракана.

Но в глубине его глаз все еще светится прежняя похоть.

— Повтори, что ты только что сказал, — бурчу я, все еще не веря ушам.

— Нет, блядь. Я сделал свое дело, теперь ты сделаешь свое. — он качает головой в сторону пространства перед собой. — На колени.

Я колеблюсь некоторое время, затем опускаюсь перед ним, мои колени царапают твёрдый кафельный пол.

— Я хочу, чтобы ты сначала вылизала меня, а затем подавилась моим членом, как маленькая грязная шлюха. И сделай это хорошо, иначе проиграешь.

— А если я выиграю, ты дашь мне кое-что, — говорю я, наполовину спокойная, наполовину дрожащая и умирающая от его грязных разговоров.

— У тебя уже есть работа. Это и есть кое-что.

— Кроме этого, и не используй работу для того, чтобы тебе делали минет, если не хочешь получить жалобу на сексуальное домогательство.

— Как много грубых слов в одном предложении, мисс Невинность.

— Может, я уже не ханжа.

В его взгляде блеснул огонек.

— Да?

— Если хочешь узнать, согласись на мое условие.

Он едва заметно кивает головой, но это все, что мне нужно, когда я беру его член в руку и облизываю сбоку.

Мои глаза встречаются с его закрытыми, пока я высовываю язык и делаю это напоказ.

Я ожидала, что для этого мне придется замкнуться в себе, что мне понадобится ободряющая речь, но это происходит естественнее, чем я думала.

— Вот так. — его пальцы путаются в моих волосах. — Соси мой член, будто это твой любимый леденец.

Мое ядро напрягается, и я беру головку, пробуя на вкус сперму. Затем я сосу его, как леденец. На самом деле, я делаю это сильнее, и это совсем не похоже на сосания леденца. Это более первобытно и определенно больше.

— Господи, мать твою, — ворчит он, хватая меня за волосы.

Он начинает двигать бедрами, пытаясь получить контроль, чтобы задеть заднюю часть моего горла.

Но я борюсь за этот контроль. Втягиваю его в себя еще больше и в итоге царапаю его зубами.

— Никаких чертовых зубов, Николь, — удается ему вырваться, но он все еще звучит так, словно находится в гавани наслаждения.

Я разжимаю челюсти, чтобы вместить как можно больше его огромного члена.

Хрип, вырвавшийся из его губ, заставляет меня еще более неистово задвигаться, пытаясь контролировать темп.

Но потом что-то происходит. Кончик его члена упирается в заднюю стенку моего горла, и хотя у меня срабатывает рвотный рефлекс, происходит и нечто другое.

Наслаждение.

Оно скапливается между моих бедер и требует одного-единственного трения, чтобы взорваться.

Одного единственного прикосновения.

— Я собираюсь трахнуть твой рот, — сообщает он мне и не дает шанса отреагировать, так как использует мои волосы, удерживая меня на месте, пока входит и выходит.

Он использует мой язык и губы для себя, стонет при каждом толчке бедер.

Мой желудок бунтует, и это странное ощущение от удовольствия, собравшегося в трусиках. Это настолько странно, что я даже не пытаюсь остановить. Мои руки лежат на его мускулистых бедрах, но я не впиваюсь ногтями в его кожу и не отталкиваю его.

Я слишком поражена диким выражением его лица, его грубой силы, когда он использует мой рот, будто это лучшее, что у него когда-либо было.

Мысль о том, что он занимается этим с другими девушками, вызывает у меня рвоту. Поэтому я отгоняю данную мысль так же быстро, как она появляется, предпочитая сосредоточиться на нем.