Империя ненависти (ЛП) - Кент Рина

— Не осуждаю. — я ставлю контейнер с обедом на стол и сажусь. — Надеюсь, тебе понравится лазанья.

— Мне нравится все, что ты готовишь. Никто никогда не готовил мне домашнюю еду.

— Ну, в этом плане я твоя девочка.

Она опускается на кресло напротив меня, и несколько мгновений мы едим в тишине. Несмотря на небольшой приступ ярости, она не выглядит расслабленной. Просто… напряженной.

Это так не похоже на нее — быть напряженной долгое время. Да, у нее бывает плохое настроение после каждой ссоры с Кингсли, но обычно она вскоре забывает об этом.

— Она моя дочь, — шепчет она.

Я делаю глоток воды.

— Кто?

— Гвинет.

Я давлюсь водой, и Аспен оказывается рядом, хлопая меня по спине.

— Господи, Николь. Я говорю тебе что-то, а ты чуть не захлебываешься? Спасибо за моральную поддержку.

Я прочищаю горло.

— Я… удивлена, вот и все. Разве ей не около двадцати?

— Ей двадцать.

— А тебе тридцать пять. Когда ты ее родила? В четырнадцать?

— В пятнадцать, да.

— Ничего себе.

— Вроде как обнадеживающая реакция.

Она ковыряется вилкой в лазанье и откусывает большой кусок, который едва помещается во рту.

— Это не осуждение. Я просто перевариваю все это. — я касаюсь ее руки. — Должно быть, это было тяжело.

Она прекращает жевать и смотрит на меня так, словно я клоун в фильме ужасов. Если бы я не думала, что это так неправдоподобно, я бы подумала, что в ее глазах блестят слезы.

— Ты… первый человек, который мне это сказал.

— Это потому, что другие люди боятся тебе что-то сказать.

Она проглотила кусочек еды.

— В любом случае, не важно. Она… Гвинет не любит меня и не считает меня своей матерью, а этот гребаный мудак Кингсли настраивает ее против меня при каждом удобном случае. Он даже не дает мне шанса стать частью ее жизни.

— Разве она недостаточно взрослая, чтобы принимать собственные решения?

— Да, но она также слишком привязана к нему, учитывая, что он растил ее один. Я сказала ей, что думала, что она умерла, и что я не специально ее бросила, но она все равно ненавидит меня за то, что ей пришлось расти без матери. Это понятно, но все же.…

— Как насчет того, чтобы попросить помощи у ее мужа? Ты же дружишь с Натаниэлем.

— Нейт сказал мне дать ей время. Но с ее придурком отцом никакое количество времени не поможет. — она делает паузу, сузив глаза на абстрактную картину на стене. — Может, мне стоит оказать услугу всему миру и нанять кого-нибудь, чтобы на этот раз убить этого ублюдка по-настоящему.

— Уверена, что хочешь говорить это вслух?

— Притворись, что ты ничего не слышала.

Она улыбается, и я улыбаюсь в ответ.

Затем мы погружаемся в молчаливое общение. Теперь я знаю, почему Аспен помогла мне в первый раз, когда я постучала в ее дверь, без лишних вопросов.

Она испытала на себе, каково это потерять ребенка, и, судя по тому, какой она оказалась защитницей, боль, должно быть, была неизмеримой. Возможно, это сформировало в ней ту женщину, которой она является сегодня.

Я не могу представить свою жизнь без Джейдена. Он мой второй шанс стать лучше, сделать что-то хорошее.

И я буду бороться за него до самой смерти, если придется.

Мой телефон пикает от сообщения, и я вздрагиваю, а затем мое сердце подскакивает, когда я вижу имя на экране.

Чертов Идиот: У меня появилась работа в последнюю минуту. Забронируйте мне билет в Сингапур и номер в отеле на два дня.

Сингапур? На два дня?

Я не знаю, почему мой желудок сжимается от этой новости. Несмотря на то, что он каждый день находится в своем кабинете и в основном ведет дела удаленно, Дэниел все еще международный адвокат, и путешествия по работе не в новинку.

Николь: Сразу же.

Чертов Идиот: Оставайся в моей квартире с ребенком и кошкой.

Николь: Нам и в нашей квартире хорошо.

Чертов Идиот: Это приказ, мисс Адлер. Я не хочу слышать ваших надоедливых соседей через телефон, когда буду звонить по работе.

Я поджимаю губы. Ему либо нравится быть придурком, либо он не умеет быть милым без придури.

Николь: Поняла.

Чертов Идиот: О, и считай это своим крайним сроком. Когда я вернусь, тебе лучше сказать мне, что за чертовщина с тобой произошла на днях, или я сам это выясню. Любой из вариантов даст мне одинаковый результат, но ты можешь выбрать, будешь ли ты платить за скрытие от меня информации.

Глава 18

Николь

— Разве ты не сказала, что он будет здесь в девять?

Я морщусь от обвинения в тоне Джея, затем делаю вид, что проверяю огромные часы с римскими цифрами на стене.

— Говорил.

— Ну, сейчас три минуты девятого, а его еще нет.

— Рейсы могут задерживаться, милый. И три минуты это вряд ли опоздание.

— Тогда позвони ему, Никки.

Он трясет меня за подол платья, изображая навязчивую четырехлетнюю версию самой себя.

Как сказать ему, что мысль о звонке Дэниелу ничем не отличается от того, что я сую палец в рот с намерением проблеваться?

Последние два дня я была на взводе, обдумывая, как лучше солгать, когда он вернется.

Ни за что на свете я бы не стала добровольно вспоминать о своем состоянии. Не в этой жизни.

Две части меня в равной степени воевали друг с другом по поводу того, что я должна испытывать. Часть меня желает, чтобы он не возвращался в ближайшее время. Но другая часть жаждет этого не меньше, чем Джей, если не больше.

Не помогает и то, что мы остались в его квартире. Мало того, мои извращенные желания привели в его комнату поздно ночью, и я спала, обнимая его подушку, пропитанную его запахом.

И я, возможно, также прикасалась к себе. Я просунула пальцы в свои промокшие трусики и представляла его лицо, когда входила и выходила из своей киски. Достигнув освобождения, я зарыдала в подушку от того, что была такой бесповоротно дисфункциональной.

— В аэропорту у него выключен телефон, — вру я сквозь зубы.

Мысль о том, чтобы услышать голос Дэниела, заставляет меня нервничать. Последние два дня я едва могла говорить с ним о рабочих вопросах. Скажем так, я благодарна двенадцатичасовой разнице во времени.

— Мы не можем поехать в аэропорт?

— Нет, Джей. Мы не можем. — я делаю вдох. — Просто иди смотреть телевизор.

Он дуется, будто я сказала ему, что рыбы не будет целую неделю, потом обнимает суетящуюся Лолли и ложится на диван.

Надо отдать ему должное, он действительно пытается не заснуть, качая головой и расширяя глаза, но через тридцать минут он отключается.

Я накрываю его и Лолли, которая спит на его ноге одеялом. Она хнычет и смотрит на меня боковым зрением в стиле королевы драмы, а потом снова погружается в дремоту.

— Ты тоже скучаешь по нему, да? — шепчу я брату, чувствуя, как тяжесть размером с кирпич давит на грудь.

Я не должна скучать по этому проклятому придурку. Не тогда, когда он сделал своей миссией превратить мою жизнь в колоссальный ад. Но пустота, которую я испытывала последние два дня, хуже могильной тишины.

Вздохнув, я убираю приготовленную еду и проскальзываю в его кабинет. Еще одно место, где я могу почувствовать его запах.

Иногда запаха достаточно. Не нужно прикосновений или чего-то еще.

Только запах.

Состоящий из бергамота, лайма и безумной мужественности.

Я бы пошла в его спальню, но не хочу, чтобы меня застали там, если он приедет.

Пространство большое, чистое, с винтажным характером. Полки и стол из прочного темного дерева, а в гостиной стоит один из тех высоких честерфилдов, которые словно сошли с исторического шоу.

Я приступаю к упорядочиванию папок на его столе, хотя там нет особого беспорядка. Затем перехожу к ящикам и замираю, когда открываю первый из них.

Мои пальцы дрожат, а сердце едва не падает к ногам.