Империя ненависти (ЛП) - Кент Рина

Неважно, что математика не сходилась, и что если бы она действительно была беременна, то беременность проявилась бы во время нашего выпускного года.

Не имело значения, что в моей голове она изменила мне с этим ублюдком.

В тот момент я хотел, чтобы Джейден был моим и ее. Связующим звеном, которое соединило бы нас на долгие годы.

Это разбилось вдребезги, когда я увидел официальные документы, но я все равно задал ей этот вопрос.

Это того стоило, если не ради чего-то другого, то ради того, чтобы увидеть удивленное выражение на ее лице.

Мы с Астрид переписываемся полчаса, а потом она игнорирует меня, когда Леви приходит домой.

Или он, вероятно, отвлекает ее.

Я сбился со счета, сколько раз он целует ее с открытым ртом, пока мы разговариваем по видеосвязи, просто чтобы заставить меня закончить разговор. Я пытаюсь показать ему средний палец, продолжая смотреть, но, видимо, слышать стоны Астрид это мой предел.

Это то же самое, что представлять, как моя мать занимается сексом.

А теперь мне нужен отбеливатель для мозга.

Я встаю и иду за кофе, полностью намереваясь игнорировать присутствие Николь.

Но как только я переступаю порог гостиной, я замираю.

Потому что они спят. Все трое.

Джейден держит пульт, пока по телевизору идет Гадкий Я. Ничего удивительного.

Лолли свернулась калачиком у него под боком, а голова Николь лежит на диване рядом с ними, а сама она в сидячем положении, бумаги и планшет уютно устроились у нее на коленях.

Мне следовало бы разбудить их и отправить домой, но умиротворенность всей этой картины заставляет меня оставаться на месте.

Впервые… за все время я вижу Николь врасплох. Выглядит почти нежной.

И мой член твердеет на фоне штанов.

Блядь.

Я терплю дискомфорт достаточно долго, чтобы взять несколько одеял и вернуться к ним. Сначала я накрываю Джейдена, затем забираю пульт и выключаю телевизор.

Осторожно вынимаю бумаги из пальцев Николь и перемещаю ее так, чтобы ей было удобнее на ковре. Он толще, чем пол в ее квартире. Лучшим вариантом было бы отнести ее в комнату, но она наверняка проснется.

Лолли украдкой подглядывает за мной, когда я кладу подушку под голову Николь, а затем накрываю ее.

Что? Я смотрю на кошку. Если она заболеет, я останусь без помощника.

Лолли окидывает меня надменным взглядом, как бы говоря: «Что бы ни заставляло тебя спать по ночам, приятель.».

Из прикушенных губ Николь вырывается стон, смешанный со вздохом, а я остаюсь на месте, нависнув над ней, как чертов дьявол.

Мои пальцы цепляются за оделяло, затем я медленно провожу по ее хрупкой шее, по заметным венам под прозрачной кожей и нежным очертаниям ее лица.

Она похожа на проклятой грех, который только и ждет, чтобы случиться.

Грех, который я должен был совершить давным-давно.

Ее веки трепещут, и я убираю руку, пока не начал действовать в соответствии с тревожными некрофильскими мыслями.

Я бросаю взгляд на Лолли, единственную свидетельницу моей минуты, затем устремляюсь в свою комнату, не очень мягко закрывая за собой дверь.

Я провожу десять минут, отжимаясь, и еще десять минут размышляю о Pornhub по-настоящему.

Но вот в чем проблема, мне не нужен этот гребаный Pornhub.

Мне нужно не просто удовлетворение. Вкусы моего члена стали своеобразными и более придирчивыми, чем мой желудок к еде.

Избавившись от одежды, я захожу в душ и нажимаю на кнопку холодной воды.

Состояние моего стояка, однако, меняется от легкого раздражения до того, что мне, вероятно, нужно трахнуть ближайший предмет. Упираясь одной рукой в стену душа, я хватаю член другой и дрочу, как подросток с проблемами гнева — жестко, быстро и с намерением кончить.

Я зажмуриваю глаза, чувствуя, как рычание поднимает мою верхнюю губу, пока я двигаю по члену.

И точно так же передо мной появляется ее лицо. То самое лицо, которое она сделала, когда я трахал ее в тот раз, когда она сделала меня своим первым. То же тело, как у богини, которым она обладала тогда.

Ее грудь, круглая и полная, с пыльно-розовыми сосками, от которых у меня ноет рот.

Ее киска гладкая и ждущая, когда я выебу ее к чертовой матери.

Я погружаюсь в эту киску снова и снова, пока ее стоны не отдаются эхом в ушах, вливаясь в мои вены и заражая организм.

Именно по этой причине я ненавижу блондинок. Я всегда, без исключения, вижу в них ее.

С брюнетками я могу держать дистанцию. Могу притвориться, что мой тип не единственная девушка, с которой секс когда-либо что-то значил.

Ее стоны эхом отдаются в моих ушах, и я ускоряю темп, представляя, что моя грубая, мозолистая рука это ее манящая, нежная киска.

Вокруг меня раздается вздох, и я хмурюсь. Это должны были быть стоны, а не вздохи.

Медленно открыв глаза, я смотрю на источник звука.

Николь стоит в дверях ванной, ее конечности дрожат, а рот открыт в форме буквы О.

Трахните меня.

Каковы шансы, что я кончу в это красивое горло, которое постоянно подпрыгивает вверх-вниз при глотании?

Есть только один способ узнать.

Глава 17

Николь

Есть ли признаки сердечного приступа?

Потому что я почти уверена, что у меня сейчас один из них.

Отвратительный сердечный приступ, который наступает из-за проклятия моего существования.

Все тело содрогается, а глаза расширяются, когда я вижу перед собой картину.

Дэниел в душе, полностью обнаженный, с рукой, обхватившей его толстый и очень твердый член.

Вид, который я не должна была видеть.

Вид, который сейчас парализует мои двигательные и когнитивные функции.

Когда я очнулась от запретного сна, я была дезориентирована и удивлена, обнаружив, что сплю на ковре Дэниела, а Джей лежит на его диване. Еще более удивительным был тот факт, что мы с братом были укрыты одеялами, а бумаги, которые я читала, были аккуратно сложены на столе.

Я хотела посмотреть, не проснулся ли он, и сказать ему, что мы можем взять такси до дома. Он не ответил, когда я трижды постучалась в его дверь, поэтому позволила себе войти и планировала уйти, если он спит.

Но его не было и в комнате, и как раз когда я собиралась сходить в его домашний кабинет, я услышала хрюканье — или скорее рычание — из ванной, будто ему было больно.

Должно быть, я находилась под кайфом, когда медленно открывала дверь. Или, точнее говоря, у меня проявились симптомы «болезни Дэниела», и я необъяснимо волновалась, что с ним могло что-то случиться.

Что-то с ним происходит, но это не тот опасный тип, о котором я беспокоилась.

А может быть, и опасное, но совсем в другом смысле.

Грубый, неапологетичный способ, которым он прикасается к себе, это не что иное, как демонстрация доминирующей мужественности. Тип, который должен взбунтовать меня и заставить бежать к холмам.

Тот тип, который мучает меня в кошмарах и вызывает сонный паралич. Когда я открываю глаза, демон, сидящий у меня на груди, всегда имеет его лицо. С этой извращенной усмешкой и насмешливыми глазами.

Но теперь демонов нет. Не поймите меня неправильно, ангелов тоже не видно. Сцена передо мной это мой худший кошмар, смешанный с лучшим сном.

И я решила держаться за сон.

За извращенную реальность.

Мои ноги все равно не двигаются, не тогда, когда все внимание сосредоточено на том, как Дэниел двигает рукой по своему члену вверх и вниз со зверским намерением, которое заставляет меня сжать бедра.

Его мускулистые бицепсы сокращаются, а бедра подрагивают от силы движений. Он как будто злится на свой член за то, что он твердый, злится на то, что он делает.

Злится на то, что ему приходится кончать.

Однако гнев это последняя эмоция, проходящая через меня. Есть смятение, и оно вызвано другими чувствами. Тоска и желание, которые я не могу и не должна испытывать.