Лина Дорош - Очки для секса
Эта улица давно и как-то случайно стала любимой в Питере. Особенно в той части, что от Невского до Спаса. Для Ани весь Питер сосредоточился именно здесь. Здесь можно было не выпускать фотоаппарат из рук — бесконечно прекрасные ракурсы. Побольше канала, потом побольше улицы. Под одним углом, потом угол поострее. А сейчас пройти пару-тройку шагов — и всё сначала. Она прошла весь этот участок медленно в оба конца, потом купила билеты на вечернюю экскурсию по каналам и пошла к Русскому Музею. Может быть, сейчас квадрат Малевича произведет на неё более сильное впечатление? Может быть, она наконец-то проникнется и поймет тот скрытый не ведомый пока ей смысл. А вдруг именно сегодня квадрат для нее откроется? В переносном смысле, конечно. Хотя, как знать… А Музей оказался закрыт. Было бы странно, если бы Аня пришла не в выходной. Квадрат защищался, как мог, от такого настойчивого желания открыть его во что бы то ни стало. Это был сбой. В программе был музей, потом звонок Майе. Других планов на сегодняшнее одиночество не было. Она пошла по Итальянской улице, оглядывалась и думала: «Хорошо-то как быть одной в Питере. Почему раньше искала компанию, чтобы сюда приехать?» Эта улица, которая идет параллельно Невскому, она другая. Она действительно параллельная. Сложно объяснить. Она не позапрошлого века и не современная, не русская и не европейская, она странная. Красивая. Чужая. Очень странное чувство. Очень странное. Людей почти нет.
«Надо звонить Майке. А то меня это великолепие задавит. Нет, задушит. Нет, сделает параллельной. Хотя куда уж больше… Нельзя быть здесь одной. Пора прорываться отсюда к людям!» — и Аня достала телефон.
— Май, ты в курсе — мы на экскурсию через сорок минут едем?
— Привет, пока не в курсе.
— Нет, Майя, уже в курсе! У метро тебя жду на углу Невского и Грибоедова. Привет, дорогая.
Обратно Аня шла по Невскому. Наткнулась на островок художников. Посмотрела внимательно — Петра не было. И картины другие. И какие-то стеночки-стеночки. Ходишь по небольшому пространству и всё кружишь вокруг стенок. И вдруг — одна. Не картина и не скульптура. Большая квадратная светло-серая с голубым. И картина, и рама — всё из одного материала, всё одним цветом и всё в одном — неразделимые они. Аня встала перед ней и не могла сдвинуться с места. Зазвонил телефон, Аня услышала не сразу — звонила Майя:
— Ты где?! — Майя пыталась перекричать Невский.
— Здесь.
— Очень информативно!
— У картин.
— Поняла, сейчас подойду.
Майя появилась через минуту. Аня так и не сменила позу.
— Ты чего замерла? — Майя пыталась заглянуть подруге в глаза.
— Май, ты посмотри, какое чудо!
— Вот это?!
— Ага…
— Ань, ты меня прости — это жуть!
— А мне нравится…
— Что это? Ни рыба ни мясо? И почему рама слитно с картиной? И, вообще, из чего это сделано?
— Май, тебе не нравится? — Аня была поражена.
— Абсолютно. Сколько этот шедевр стоит?
— Пятьсот долларов! — вовремя подошел автор произведения и начал рассказывать, что это такое.
— Понятно-понятно! — Майя его остановила. — Ань, я бы еще поняла пятьдесят долларов! Но и то — поморщилась бы, честное слово! Пошли отсюда.
Майя потянула Аню за руку. Аня пошла, но какая-то мысль в ней осталась. Художник вслед крикнул:
— Надумаете — приходите, девушка! Такой работы больше нет! Очень уж трудоемко её делать! Такие вещи только на заказ делаю — приходите!
— Ты же её не купишь? — Майя как локомотив неслась к Спасу.
— Сегодня — точно нет, — Аня еле поспевала за подругой.
Наконец они сели в катер. Получили одеяла, что их сильно удивило.
— Ань, ну зачем нам эти каналы? — Майя пыталась завернуться в одеяло. — Какая разница: по набережной ходить город смотреть или по каналам? И ветер там наверняка.
— Май, ты хочешь сказать, что ещё не видела Питер с воды? Не каталась по каналам?
— Ань, это ж развод для туристов, ну? Неужели не понимаешь?
— Развод мостов — вот главный местный развод. И, кстати, давно это ты коренной петербурженкой стала?
— Могу посчитать точно, сколько дней.
— Сделай милость! А пока дни не превратились в месяцы — боже, какой срок! — поехали, а? И потом, я — туристка. Ты ж меня не бросишь?
— Так уже едем. Сама бы не сбегала… Слушай, ты очки купила что ли?
— Не, что ты! Это из старых запасов, — Аня убрала очки в сумку.
Экскурсовод начал что-то рассказывать — хороший повод помолчать. Было свежо, и в укутывании в одеяла появился какой-то шарм. Про Венецию Аня даже не вспомнила, потому что ничто в Питере её не напоминало. Масштаб другой. Всё другое. Молчали, потому что не разговаривалось. Бывает красота, которую не надо обсуждать. Не надо делиться впечатлениями о ней. Не надо показывать пальцем и просить поучаствовать в твоем восторге. Это минуты в другом измерении. Оказывается, достаточно изменить угол зрения: спуститься метра на два вниз — и ты в другом городе. Когда «вышли» из одеял, начали говорить:
— Майя, ты как хочешь, а я завтра опять поеду. И каждый день буду ездить. Вот! Я — туристка, мне можно попадаться на этот развод.
— Ань, я с тобой! Со мной тебя не разведут — я ж уже несколько дней как местная.
Следующее утро подруги начали с посещения больницы. В палате всё те же: Валя и бабушка.
— Валя, — Аня сделала серьезное лицо, — меня, конечно, очень волнует твое самочувствие, но первый вопрос о более важном: как Улька поживает?
Валя сначала не понял, потом понял, потом понял, что с ним шутят, и только потом — засмеялся.
— Отлично, лопает огурцы!
— Странно… — Аня внимательно посмотрела на Ульку, — раньше она их только ела. Кстати, если хочешь посмотреть, как она художественно какает, то я оставлю тебе волшебный журнальчик.
— Хочу! — Валя уже смеялся в голос.
— Май, доставай, что ты нам с Улькой глянцевого купила.
Майя достала журнал. У Ани округлились глаза.
— Май, а кроме «плейбоя» ничего не было? Это ж у нас Ульяна, а не Ульян… или тебе известно больше, чем мне?
И тут все посмотрели на бабушку, и не смеяться дальше было невозможно. Лидии Ивановне пришлось труднее всех, пока она не поняла, что здесь опять шутят.
— Валя, ты уж прости, но для Ульки мы оставим «гламурчик» — его она обожает, — Аня посадила Ульку на ладошку. — Надо успеть понежничать, пока она глянцевую страничку не поела.
Майя доставала из пакетов фрукты и всякую еду.
— Зачем столько! — взмолилась бабушка, — Валя ест плохо, всё выбрасываю!
— Ну-с, молодой человек, — Аня опять сделала серьезное лицо, — теперь о Вашем здоровье. Будьте добры, представьте нам с Вашей тётушкой полный отчет за прошедшие почти два дня. И объясните, милостивый государь, причины Вашего плохого аппетита.
