После развода. Самая красивая женщина - Ария Тес
Егор возвращается достаточно быстро. На нем эти самые штаны и все. Против воли оббегаю широкую грудь взглядом: выглядит он хорошо. Даже слишком. Для издателя. Явно занимается спортом, большой, с татуировками. На одной руке у него какие-то кресты и надпись каллиграфическим почерком, на второй узор чем-то напоминающий Майя. На правой груди тонкая линия и еще одна надпись. Я успею разглядеть еще одну татуировку на ребрах, вылепляю темную дорожку волос, уходящую под тонкую резинку штанов, и тут же отворачиваюсь.
Черт возьми.
Он заметил, как я его разглядываю, и это заставляет меня покраснеть. Еще немного прийти в себя, потому что…блядь! Что я творю вообще?! Ворвалась, теперь таращусь! Могу себя оправдать, конечно, длительным отсутствием секса, а он…ну, блин, очень привлекательный мужчина! Очень! Взъерошенные, светлые волосы. Прямой взгляд светло-серых глаз. Аккуратная борода. От Пушкина веет силой, умом и спокойствием, а еще толикой сарказма и явного веселья от всей этой ситуации.
Ему она доставляет удовольствие. В каком-то роде, конечно, но гораздо меньшим, чем «дело». Гораздо больше в нем именно холодного расчета. И, возможно, с какой-то женской стороны такое отношение — это немного обидно, но я здесь не как женщина, а значит, все супер. По крайней мере, гораздо лучше, чем с Богданом, который, я уверена, был бы расположен совсем в другую сторону, случись у нас такой курьез. Это читается сразу. Вместе с его спесью, заинтересованный, мужской взгляд. С Егором сразу понятно, что такого не будет: для него важнее дело, нежели все мои прелести под кружевом, на которое он старается не смотреть, потом и вовсе подходит к стулу, берет плед и передает его мне.
Отворачивается…
- Чтобы вас не смущать.
Этот жест заставляет меня слегка улыбнуться. Я закутываюсь в плед, а потом решаю, как мне кажется, элегантно пошутить, чтобы разрядить обстановку.
- Вау, какие манеры. И нет желания воспользоваться моим положением?
- Я не смешиваю работу и личное, Анна Витальевна.
Снова немного обидно, но в целом окей. Это мне и нужно.
- Я просто пошутила.
- Знаю.
«Но все равно считаю важным озвучить» — он не говорит, я сама это додумываю, но базируюсь на его поведении, поэтому, как мне кажется, добавляю очень в тему.
- Можете поворачиваться, я все.
Пушкин поворачивается и припадает к стене спиной, поднимает брови и смотрит мне в глаза твердо и спокойно. Больше там нет игры и нет никаких отвлечений. Скажем так, ничего нет, кроме деловой заинтересованности.
- Могу я узнать, почему вы пришли ко мне в номер в шесть утра, разбудили меня и просите о секретности?
- Вы знаете Глеба Гришина?
- Знакомы, - холодно отвечает он.
- И Богдана Измайлова, как я полагаю, тоже?
Если имя Глеба не вызывает в нем особой реакции, то имя Богдана накаляет воздух, нагревает его и давит, как под прессом.
Егор сцепляет челюсть, щурится слегка, а потом чеканит.
- Имел неудовольствие общаться.
Интересно…
- У вас конфликт?
- Зачем вы здесь?
Окей. Значит, об этом он говорить наотрез отказывается. Любопытно, конечно, но важно ли докопаться до истины в призме моей ситуации? Конфликт налицо и…хотя стоп! Никаких «и», мне важно! И любопытно тоже.
Вздергиваю носик и повторяю.
- У вас конфликт?
Егор смотрит на меня не мигая. Теперь его с натяжкой можно назвать деловым человеком, потому что все, что он хочет — это меня придушить. Я это вижу сразу, но не отступаю.
- Я хочу знать.
- Как это связано с предметом нашей беседы?
- Напрямую, вообще-то. Мне важно знать, в каких отношениях вы состоите.
- Ни в каких.
- Но между вами конфликт.
- Я не хочу это обсуждать.
- Придется, если я вам нужна.
- И снова: как эти вещи связаны между собой?
- И снова: напрямую. Я хочу знать, как вы к нему относитесь, потому что для того, что я задумала, это должна быть не просто конкуренция. Желательно. Поэтому повторю в третий раз: у вас конфликт?
Егор молчит снова, будто что-то решая для себя. Ну, или решая, как именно меня выставить за порог? Даже не знаю, правда начинаю склоняться к последнему, но внезапно…
- Когда-то мы с Богданом дружили, пока он не выебал мою невесту за три дня до свадьбы. Это достаточно весомый аргумент, чтобы поделиться со мной причиной своего столь экстравагантного появления в моем номере в шесть утра?
Бесится.
Я это чувствую: он бесится из-за того, что я заставила его вывалить, наверно, самое неприятное и больнючее из всего неприятного и больнючего, что было в его жизни. Знаю, что для мужчин такие вещи унизительны. Наверно, он себя сейчас так и ощущает, а еще злится из-за необходимости оголить душу перед незнакомым человеком, но…черт, он даже не понимает, как этими словами заложил очень важный фундамент наших отношений. Потому что мы похожи. Он не знает, но мы очень похожи, и я сама по себе начинаю доверять ему больше.
Вздыхаю, смотрю на письмо, а потом слегка хмурюсь.
- Глеб Гришин был моим мужем, но он завел интрижку со Стефанией и развелся со мной из-за нее. Надо ли говорить, что потом он женился за пару месяцев снова? И надо ли добавлять, что на развитие его издательства давал деньги мой отец? А он меня обманул и оставил фактически ни с чем после развода?
Егор молчит.
Я вздыхаю еще раз и поднимаю глаза.
- Примерно полчаса назад я получила от него письмо, в котором он пытается навешать мне лапши на уши. Там много метафор о его неземной любви, но это просто гребаные слова. Глеб умеет говорить, и сейчас он делает то, что умеет лучше всего — много говорит.
- И вас это разозлило.
- Меня разозлило, что он считает возможным говорить все эти вещи. Будто я дура, которую можно снова и снова обманывать. Понимаете?
- И да, и нет.
- Честно.
- Как есть.
Киваю и пару секунд молчу, обдумывая все, что хочу ему сказать.
- У меня есть план, Егор Владиславович. Сразу говорю, что он, возможно, очень сырой, и я готова обсудить детали и услышать корректировки, но! У меня есть одно условие, при котором мы будем обсуждать детали и что-то корректировать.
- Любопытно послушать.
Егор присаживается на
