После развода. Самая красивая женщина - Ария Тес
Тарабаню в дверь. Другого слова описать то, как я сильно и жестко стучу, у меня нет. Я натурально долблюсь в полотно, не совсем отдавая отчет в разумности и чистоте своих действий.
Мною овладела ярость.
Все то, что видели окружающие всегда, я только сейчас увидела в полном спектре мигающих линий. Никогда не думала, что у дерьма могут быть такие «волнующие» детали, переходы, ноты, но это, мать твою, так. И у меня такое отвратительное, стойкое чувство, будто я смотрю под микроскопом на что-то максимально мерзкое и не могу остановиться. Изучаю детально, планомерно, каждую гребаную молекулу, чувствую тошноту и легкий озноб, но продолжаю.
Я. Не. Могу. Остановиться.
Будто мазохистка, причиняю самой себе отнюдь не самые потрясающие ощущения и не могу, твою мать, остановиться. Будто сошла с ума. Будто мне нравится наконец-то видеть все.
За дверью раздаются тяжелые, отрывистые шаги, и я слышу хриплый голос.
- Блядь, да сейчас!
Мой невидимый собеседник явно волнуется. Наверно, будь в моей голове чуть больше адекватности на этот час, я бы отдала себе отчет в том, что делаю на самом деле. Пришла в номер чужого человека ни свет ни заря. Долблюсь. Пугаю его. Еще и одета, как в порнухе. На мне один тоненький халатик. Полупрозрачный. И одни трусики. Даже тапок нет! Я так психанула, что прибежала босая, и это, полагаю, клиника. Но в своей голове назову это творческим порывом творческого человека. С вашего позволения.
Рывком открывается дверь. Мужчина передо мной явно спал. Вокруг его бедер обернуто полотенце, он щурится, хмурится, не врубается, какого черта происходит и кто перед ним стоит. Я его понимаю, и опять же. Будь я в адеквате, непременно смутилась и такой картине, и своему приходу сюда, но я не смущаюсь вообще.
- Что такое? - хрипло спрашивает он, а я отталкиваю его в сторону и заваливаюсь внутрь.
- Есть разговор. Надеюсь, что вы один.
Он и правда один. Темно, все иллюминаторы закрыты. Его номер не такой шикарный, как мой: обычная, двуспальная кровать, чемодан убран под небольшой столик. Здесь не тесно только потому, что уровень парома не тот. Даже в «стандартах» тут места много и есть чем дышать.
Я встаю у окна, обняв себя руками. Чувствую, что хозяин номера растерян, делает пару аккуратных шагов в мою сторону, после того как тихо прикрыл дверь. Молчит. Я хмурюсь.
- Простите, но…
- Я знаю, чего вы хотите, - перебиваю его и резко оборачиваюсь, - Вы здесь из-за меня, Егор Владиславович.
Егор Владиславович Савельев — хозяин еще одного издания. «Пушкин» — так его называют в наших узких, литературных кругах. Появился относительно недавно, года два назад. Молодой, амбициозный, успешный? Вполне. Он успел выпустить пару впечатляющих проектов, хотя опыта у него не так много.
Мы с Алиной про него узнали еще в тот вечер нашей первой встречи с Глебом. Потому что когда я поспешно уходила, утопая в отвращении от того факта, что мне приходилось быть на одной плоскости с главной потаскухой всея Руси — Стефанией, — Егор очень пристально смотрел на меня. Смотрел и ухмылялся.
Я хорошо знаю этот взгляд. Так смотрят издатели на потенциальную, золотую жилу. Я этот взгляд уже чувствовала на себе, когда меня пытались перекупить, и это очень приятный взгляд. Правда. Знать, что тебя настолько высоко ценят — это приятно, даже если для них ты всего лишь трофей. Ничего страшного. Для меня они тоже не значат больше, чем инструменты. Это бизнес. Каждый играет свою роль.
Сейчас, конечно, бизнес выглядит сомнительным, но опять же. Я бы смутилась, будь я в адеквате, потому что ни разу за мою карьеру и за все те годы, проведенные с Глебом, мне не приходилось вести деловые разговоры фактически голой. Притом, если обнажение касается обеих сторон сразу.
Теперь мы смотрим друг другу в глаза. Он насторожено, я, высоко задрав голову и сжимая в руках письмо от своего бывшего, которое физически отпустить не могу.
Смотри! Смотри, Анечка, что он за козлина на самом деле. Смотри и наслаждайся.
- Эм…хорошо, - начинает Егор, делая шаг в сторону постели, но тут же тормозит.
Он чувствует себя неловко, и я его понимаю. Наверно. Точнее, я его точно пойму, просто потом, а сейчас мною все еще руководит ярость.
- Вы меня хотите, - выдаю, и его брови тут же взлетают наверх.
Пушкин обходит меня взглядом, тормозит на груди, и я обнимаю себя руками, наконец-то ощущая легкие отголоски собственной неловкости и стыда.
- Я имею в виду, как автора!
Егор давит тихий смешок.
- Разумеется, - короткий вздох, - Ну, допустим. Но…
- Я подпишу с вами контакт. На своих условиях.
Тишина проникает в комнату и создает оглушающий вакуум. Мы снова смотрим друг другу в глаза, пока он соображает, а я теснее сдавливаю в кулаке эту жалкую писульку, которая звучит, как самое отвратительное оскорбление из всех оскорблений, когда-либо мне нанесенных.
- Вы меня слышите?! - требовательно переспрашиваю, он пару раз моргает и вдруг улыбается.
- Простите, просто мне никогда не приходилось вести такие разговоры в подобной обстановке.
Тушуюсь и немного «отхожу» назад.
Тормози. Ты к нему в номер ворвалась, он спал, да еще вы оба голые почти. Успокойся, блин!
Шумно выдыхаю, прикрываю глаза и повторяю.
- Я знаю, что вы хотите подписать мою книгу своим брендом, и я согласна, но у меня есть условия. Готовы их выслушать?
- Сей…сейчас?
- Именно сейчас.
Упрямо сажусь на край его постели, закидываю нога на ногу и требовательно смотрю в глаза.
- Другого шанса я вам не дам.
- Могу я узнать…
- Потому что никто не должен знать о том, что я здесь была, Егор Владиславович.
На этот раз пауза длится совсем немного. Я вижу, как в его глазах зажигается неподдельный интерес, а сонливость уходит на задний план.
- Интересно… - Егор издает еще один тихий смешок, потом бросает взгляд на спинку стула и спрашивает, - Могу я одеться?
Смотрю туда же на мягкие, серые спортивные штаны и киваю.
- Да.
- Спасибо.
«Спасибо», - фыркаю про себя, медленно обходя его номер глазами, - Как саркастично. А он ядовитый…
И пусть его можно понять, конечно, но все равно. Ядовитый. Немного. Хотя ситуация забавная…
Тихо усмехаюсь, поплотнее сжимая себя руками. И сбежать бы? Ведь я веду себя, как дура,
