Капо (ЛП) - Стоун Пайпер

Конечно, он просто не замечал слона в комнате.

— Я не знаю, что ещё сказать. Он был высоким, с тёмными волосами, похожего на тебя телосложения. Он обошёл всех остальных женщин в баре, найдя меня возле танцпола.

— Он нацелился на тебя. Я знаю, что на нём была маска, но были ли какие-нибудь приметные черты, кроме того, что он угрожал тебе?

Я закрыла глаза и горько рассмеялась.

— По крайней мере, один раз он заговорил на другом языке. Может быть, на испанском, но знаешь, что было странно? В тот момент он как будто разговаривал не со мной.

Франсуа отвернулся.

— Испанский. Что-нибудь ещё?

— Это что-то значит? Будь честен со мной.

— Если то, что я узнал, и то, что я подозреваю, правда, то люди, которые враждуют с моей семьей, знали, что ты каким-то образом станешь нашей слабостью. Опасный картель.

— Картель? Ух ты. Они кажется понимают, что мы мало имеем какое-то отношение друг к другу, поскольку мы не виделись столько лет, — проговорила я ему. — Но ты работаешь с моим отцом.

— Именно, и вот поэтому необходимо принять все меры предосторожности. — Франсуа кивнул.

Мужчина был взвинчен сильнее, чем я когда-либо видела его раньше, его мускулы бугрились под плотной рубашкой. Это только подчеркивало пылкость его действий. Я наблюдала, как он направляется к бару, с такой интенсивностью выполняя каждое движение, что его напряженные брови хмурились от повышенной концентрации. Давление, казалось, продолжало нарастать, а толстые жилы на его шее поднимались и опускались в такт учащённому пульсу.

Чёрт возьми, этот мужчина был настолько сексуален, что я едва сдерживала стон. Нет. Я отказалась от него. Он выразился предельно ясно. Я замкнулась в себе, как и он, отказываясь признавать своё влечение.

Франсуа не спеша положил в свой стакан два кубика льда, налив бурбона больше чем наполовину в толстый бокал. Казалось, он тщательно подбирал слова. Даже то, как он взбалтывал жидкость, заставляло моё сердце трепетать.

Я покачнулась и прикусила язык, это было всё, что я могла сделать в этот момент.

— Почему для тебя так важна моя защита, кроме, возможно, потери бизнеса? — наконец спросила я, пытаясь снять напряжение и холодность между нами.

— Почему? Ты серьёзно спрашиваешь меня, почему?

Он повернулся ко мне лицом и сделал три больших шага в мою сторону. Я снова покачнулась, пытаясь устоять на ногах, его запах был ещё более пьянящим, чем раньше.

Или, возможно, это был аромат моего абсолютного возбуждения. Когда он перевёл взгляд на мою грудь, было легко осознать, что мои соски стали твёрдыми, как алмазы, и прижимались к плотному материалу.

— Да. Это просто из-за долга перед моим отцом и ничего больше? — отлично. Теперь я снова общалась с ним высокомерно, чего я не планировала. Однако я хотела добиться ответов, возможно, вырвать его из скорлупы, в которую он себя загнал.

— Для меня важно защитить тебя, Делани. Это также уважение к давней дружбе, духу товарищества, который я не разделял ни с кем другим, включая собственного брата. Меня попросили защитить тебя, и это то, что я планирую сделать. Если с тобой что-нибудь случится, это его убьёт.

— А тебя?

Франсуа открыл рот, чтобы ответить, но затем наполнил его ликером.

— Как я уже сказал, я отношусь к этому очень серьёзно.

— Ты говоришь так, будто это твоя работа.

Я сама создавала напряжённость, но его откровенность ранила сильнее, чем хотела бы признать, даже самой себе. Возможно, я давила на Франсуа, пытаясь понять, что между нами. Если вообще что-то есть. Я была сбита с толку больше, чем хотела признать. Из-за его действий. Из-за своих чувств. Из-за повышенной опасности.

— Это самая важная ответственность, которую я когда-либо брал на себя, Делани. Я не собираюсь всё похерить, что бы я там ни чувствовал.

— Это значит, что мы не можем быть любовниками. — Грусть в моём тоне была нелепой.

— Это значит, что я твой защитник.

Тишина была такой же ужасающей, как и тревога, нарастающая глубоко внутри.

— Думаю, учитывая, что ты убил человека ради меня, я должна чувствовать себя польщённой. Спасибо, что защищаешь меня, Франсуа. И спасибо, что позволил мне быть рядом с Сэйди. Она такая… особенная.

Я отвернулась, прежде чем он увидит мои слёзы. У меня не было права печалиться. Я должна быть благодарна ему за то, что он был в моей жизни, хотя бы потому, что он дал мне шанс продолжить свою жизнь. Я прижала руку ко рту, боясь, что рыдания выдадут меня. Я была не такой сильной, какой он меня считал.

Я верила в глупые сказки, надежды и мечты, которые были у меня с тех пор, как я себя помнила.

— Как думаешь, что это со мной делает? — спросил он отстранённым голосом.

— О чём ты?

— Ты. Всё это. В непосредственной близости ко мне? — теперь он уже рычал. — Как ты думаешь, что со мной сделало то, что я снова увидел тебя, прикоснулся к тебе, поцеловал тебя?

Я понятия не имела, что ответить, но то, как участился мой пульс и по коже побежали мурашки, ясно говорило о моих чувствах к нему. Я безнадёжно влюбилась в человека, который не мог смириться с мыслью о том, что его любят.

— Ответь мне! — с трудом выговорил Франсуа, и в его глубоком баритоне явственно слышалось напряжение.

— Не знаю. Наверное, я надеялась, что ты не сможешь устоять передо мной. Но я понимаю, почему ты держишься отстранённо. Моё поведение было ребяческим. Эгоистичным. Я постараюсь не вставать у тебя на пути и не нарушать твои правила. Я усвоила урок.

Несколько секунд я слышала только стук хвоста Сэйди. Когда Франсуа ничего не ответил, я скрестила руки на груди и направилась к дверям. По крайней мере, в той чудесной комнате, которую Сесили подготовила для меня, он не сможет услышать, как я плачу.

— Иди сюда.

В этих двух словах было не простое требование, а что-то гораздо более тёмное, как будто он освободился от сковывающих его цепей.

— Всё в порядке. Я пойду в свою комнату.

— Я сказал. Иди. Сюда. Сейчас же. Не заставляй меня повторять снова.

Я резко обернулась, стараясь не реагировать на резкое изменение выражения его лица, на то, как у него раздулись ноздри, словно у дикого животного, и как тяжело вздымалась его грудь.

— Чего ты ещё хочешь? — я обнаружила, что подхожу ближе, не чувствуя под собой ног. — Чего? Просто скажи мне.

Его хватка на толстом стекле была совсем не похожа на ту, которой он сжимал мою руку, дёргая меня вперёд, выбивая дыхание из нас обоих.

— Всего. Я не отпущу тебя, Делани. Ты моя. Пожар, который ты разожгла, уже никогда не погаснет. И да поможет Бог нам обоим в том, что мы собираемся сделать.

ГЛАВА 17

Делани

Всего.

Одно единственное слово содержало в себе такой мощный смысл, что я была поражена. И всё же, когда Франсуа допил остатки своего напитка, отбросив стакан в сторону, как будто он ничего для него не значил, я задрожала в его объятиях. Ему было всё равно, есть ли у меня время разобраться в эмоциях, связанных с его заявлением, и в его смысле.

Он прижался своими губами к моим с такой яростью, что я не могла ясно мыслить. И, по правде говоря, я больше и не хотела. Все сдерживаемые чувства, мрачные эмоции и ужасы вырвались наружу в этот момент, страх от того, с чем мы столкнулись, больше не имел значения.

Хотя бы на какое-то время.

Его вкус был возбуждающим, от него мурашки пробегали по каждой мышце. Он пил из моих уст, как будто был человеком, умирающим от жажды, застрявшим посреди пустыни Сахара. А я цеплялась за него, как за спасательный круг. Я жаждала сорвать с себя каждый дюйм одежды, прижать наши разгорячённые тела друг к другу, но Франсуа ни на секунду не позволил бы мне стать главной.

Когда на периферии моего зрения появились вспышки света, я позволила себе обомлеть в его объятиях. Когда он, наконец, прервал сладкий момент страсти, я сразу же застонала, так как потеря его губ была почти невыносимой. Он грубо провёл большим пальцем по моим губам, его грудь тяжело вздымалась и опускалась.