Брат мужа - Мария Зайцева
Дверь в квартиру открывается, и я попадаю в полутемное большое помещение. Здесь нет прихожей, огромный холл, серые и светлые тона, мало мебели, здоровенное зеркало, прислонено прямо к стене сбоку…
В нем отражается моя взъерошенная фигура, напуганное бледное лицо, небрежно заколотые волосы… Дутики на босу ногу…
Я смотрю на себя, словно впервые вижу, со стороны оцениваю. Нахохлившийся воробей, жалкий, бездомный…
А затем позади воробья в зеркале возникает огромная фигура, хищно блестят темные глаза, жестко ложатся большие ладони на вздрогнувшие плечи.
– Прости, Алина… – тихо гудит над ухом Иван, – я не могу больше ждать…
Ладони на мгновение сжимаются… и уходят вниз по плечам. Стягивая пуховик, бесформенной тряпкой падающий на пол.
В шоке слежу, как темные, особенно на контрасте с бледной-бледной кожей, пальцы сминают тонкий хлопок пижамы в районе талии. Это внезапно слишком остро и даже больно. Дыхание перехватывает от неожиданной властности и грубости движений.
Не могу пошевелиться, в голове только пойманными птицами бьются панические мысли: “Поговорить… Вот так, сразу? Да?… Но мы же… Но я же… Ох…”
Последнее – тихим выдохом, когда горячие губы несдержанно вжимаются в голое плечо, а ладони скользят опять вверх, стискивая все, что им так покорно сейчас.
Я ощущаю себя, словно в омуте, поглощающем медленно, но неотвратимо. Стягивающем, лишающем дыхания и заполняющем мозг паническими отрывочными мыслями.
Иван опутывает меня собой, своим телом, словно огромный питон доверчивую жертву, с каждым мгновением все сильнее стягивая кольца.
Скоро мне нечем будет дышать.
Скоро я погибну.
Я уже погибла.
Я смотрю в зеркало, на то, как темная громада мужчины обхватывает все сильнее, все крепче, хрупкую бледную женщину в несерьезной домашней пижамке и неуместных здесь совершенно уличных дутиках, и не верю, что это я. Что это мы.
Это не мое лицо там, в зеркале. Я не могу смотреть настолько безумно, у меня не может быть настолько сумасшедше горящих глаз. И губы у меня не до такой степени жаждуще-припухшие. И щеки никогда так лихорадочно не горели. И тело не гнулось с такой готовностью, подчиняясь грубым мужским рукам… Это… Это какое-то неприличное кино… Это не со мной…
– Не могу… – рычит Иван, и эти жесткие жадные ноты в его голосе сводят с ума, – столько ждал… Думал, не дождусь…
Мне хочется сказать, что я не хотела, что это все – состояние аффекта, но в этот момент он разворачивает меня к себе и приподнимает за подбородок, чтоб заглянуть в глаза.
Я замираю, полностью покоренная жаждой в его взгляде, тону в этом, так мощно, так бесстыдно транслируемом плотском желании.
– Я тебя не отпущу больше, понимаешь ведь? – хрипит Иван, все сильнее притискивая меня к себе, так, что дышу я теперь только им, его дурманным, мускусным, животным ароматом, от которого ноги отнимаются и голова кружится все сильнее. Я уже практически не стою на ногах, и только его руки позволяют мне удержаться в вертикальном положении.
– Ты должна это понимать, раз пришла, – продолжает Иван, – я тебя больше не отпущу. Ты понимаешь?
Я не могу говорить.
Потому просто киваю.
Глаза Ивана вспыхивают по-звериному, довольно и шало, и мир начинает кружиться вокруг нас.
И я закрываю глаза, впервые отпуская себя полностью. Позволяя себя кружить.
Это, на самом деле, очень непросто, вот так все отпустить…
Главное, чтоб было, кому подхватить тебя в полете…
У меня, кажется, есть, кому…
41
– Откуда у тебя такая квартира?
Я стою у окна, смотрю на ночной город, подмигивающий мне огнями окон и фонарей где-то далеко внизу. В темном стекле отражается утонувшая в полумраке комната, с одиноко горящим ночником у кровати. Темное постельное белье, темный мужчина. И темный жадный взгляд.
Он скользит по мне, заставляя неловко сжимать шелк простыни на груди и задумываться, не слишком ли бессовестно я смотрюсь сейчас? Хотя, это, конечно, странные мысли, учитывая, что со мной делал этот темный мужчина на этом темном постельном белье совсем недавно.
Кажется, после такого любой стыд неуместен…
Но себя не переделать, по крайней мере, не за два часа, прошедшие с того момента, как я переступила порог этой квартиры.
Потому стесняюсь, чувствую себя неловко и глупо.
А еще взгляд Ивана дает понять, что два часа, проведенные в постели, вообще не предел… Сразу вспоминается наша с ним ночь. Единственная. И то, что отпустил он меня только под утро.
Яснее ясного, что для такого сильного мужчины заниматься любовью всю ночь – вполне привычное дело. Для меня – нет.
Мы с Севой так увлекались разве что в медовый месяц…
Сева… Как он там? Проснулся? Понял, что меня нет? Судя по молчанию телефона, вряд ли. Что он подумает, когда утром не найдет меня дома?
А мне важно, что он подумает?
Прислушиваюсь к себе и с огорчением понимаю, что да. Важно. Все еще важно, несмотря ни на что.
То, что я поддалась эмоциям, сорвалась сюда, к Ивану, совершенно не обозначает, что Сева стал для меня чужим, посторонним. Наверно, этого никогда не случится. Мы с ним связаны годами жизни, общими мыслями, планами… Конечно, может, это только в моей голове все, но даже если и так, то что это меняет?
Я никогда не буду больше с Севой, это понятно. Просто не смогу. Но относиться к нему, как к чужому, тоже не получится. Это, наверно, слабость и дурость… Но такой я человек.
– Я же говорил, что у меня есть деньги… – нарушает молчание Иван, откидывается на спинку кровати, вижу, как в полумраке загорается огонек зажигалки. Он курит в постели, не спрашивая моего разрешения. Конечно, это его квартира, его правила.
Но я замечаю, что у него вообще поведение поменялось, если сравнивать с тем, как он вел себя у нас дома.
Помнится, когда он впервые появился на пороге квартиры, огромный, плечистый, пугающий, мне показалось, что он был очень даже бесцеремонным… Теперь я понимаю, что на самом деле Иван в тот момент очень даже сдерживался.
Сейчас он – на своей территории. И… Это сложно объяснить словами, скорее ощущение… Так свободно и властно ведут себя доминирующие зверюги где-нибудь в лесу. Там, где их ареал. Их зона охоты. Зона ответственности.
Иван, пожалуй, ничего особенного не делает, но я очень остро чувствую себя его добычей. Той самой, которую он долго-долго скрадывал, вываживал, загонял… И утащил, в итоге, в свое логово. И не имеет значения, что я сама вышла из дома и сама к нему села в машину.
И, наверно, не имеет значения, что он ничего для этого не сделал, кроме того, что приезжал каждый вечер, четко давая мне понять, что ждет. И готов.
Или… Сделал?
– Я не думала, что так много…
Пораженная новой мыслью, я начинаю аккуратно выяснять ситуацию.
Не поворачиваюсь, всматриваясь уже не в город за окном, а лишь в темноту за спиной. Тревожно выглядываю лицо своего любовника. Ищу в нем оттенки эмоций.
Он усмехается, курит.
– Я не говорил, сколько. Я говорил, что достаточно.
– Чем ты занимаешься, Иван?
Я не умею выстраивать диалог так, чтоб выведывать информацию подспудно. Потому просто сразу бью в лоб. И смотрю. Смотрю. Смотрю…
– У меня компания по грузоперевозкам, – спокойно заявляет он, – баржи, буксиры. Недавно прикупил несколько грузовиков. Хочу открыть сухопутное направление.
Я даже приблизительно не могу прикинуть стоимость этого бизнеса, но понимаю, что это очень, просто очень много.
У нас город – крупный речной узел, судоходство – важная часть жизни местных жителей. И деньги здесь крутятся крайне серьезные.
– Ты… быстро раскрутился, – говорю я, – для того, кто недавно приехал.
– Я не обманывал тебя, если ты об этом, – все так же спокойно отвечает Иван, – просто у меня был контракт. И я не мог раньше здесь появиться. Но это
