Брат мужа - Мария Зайцева
Учитывая, что коллекторы молчат, и про долг вообще ни звука, то появление непонятной Маши кажется очень странным.
Я понимаю, что меня бросает из крайности в крайность, и велико желание просто убедить себя в том, что ничего не случилось, что появление беременной любовницы мужа – просто провокация, и зачем что-то выяснять… Ведь этого не было и быть не может!
Так легко в это поверить, так сладко и успокоительно…
Задумавшись, ловлю на себе внимательный взгляд Ивана, за весь вечер не проронившего, кажется, и пары слов. И цепенею, не в силах опустить ресницы.
Он гипнотизирует меня похлеще, чем удав Каа несчастных бандерлогов. Смотрит так, словно кроме нас в комнате нет никого! Меня обдает жаром, по всему телу огнем проходит удушающая волна страха, что Сева внезапно все увидит, все поймет, потому что здесь и понимать ничего не надо! Все очевидно!
И в то же время в животе начинаются сладкие, мучительные спазмы. Этот мужчина был со мной, брал меня жестко и жадно, делал так невозможно хорошо… И мое глупое тело не может отпустить это, не может забыть…
Ужасно. Ужасное ощущение. Словно я – не человек, разумный, контролирующий себя, а самка, покорно текущая при виде подходящего самца. И этот самец – не мой муж!
Иван чуть щурится, в зрачках мелькает что-то настолько дикое, животное, что меня заполняет чувство опасности! Так бывает, когда находишься очень близко с хищником, зверем, у которого нет никаких стопоров, никаких тормозов, понятия о человечности, совести, чести.
Ничего, кроме голых инстинктов.
Он меня хочет. Сейчас хочет, прямо в присутствии моего мужа, своего брата. Понимание всего безумия ситуации оглушает.
Мы сидим, втроем, внешне самая миролюбивая, самая невинная картина.
А внутри… Внутри ужас, хаос, и это нарастает, нарастает, раздувается, словно мыльный пузырь! И мне так страшно, что он лопнет сейчас! И нас всех разметает в ошметки, не оставит ничего!
Иван, словно почувствовав мое дичайшее напряжение и мольбу, едва заметно усмехается углом губ…
А затем начинает прощаться.
Сева кажется искренне расстроенным, что брат так скоро уходит, но не удерживает.
Я, пытаясь соблюсти правила приличия, выхожу в прихожую провожать.
– До завтра, брат, – жмет руку Ивану Сева.
Тот кивает, затем смотрит на меня поверх плеча брата:
– До свидания, Алина, – тихо говорит он.
– До свидания… – эхом отвечаю я.
Смотрю в его глаза и тут же, вздрогнув, отвожу взгляд, столько голода в черных зрачках, столько безумной похоти, буквально с ног сшибающей.
Когда-нибудь это прекратится? Когда-нибудь я смогу спокойно смотреть на него? Не вспоминая все, что было между нами? Не обливаясь горячим душем внезапной похоти?
Когда-нибудь он перестанет приезжать под наши окна по ночам, молчаливо приглашая меня… сойти с ума еще раз?
Иван уходит, Сева еще какое-то время сидит со мной на кухне, болтая о прошедшем дне и наблюдая, как я прибираюсь.
Это снова относит меня в те наши счастливые мгновения прошлой жизни.
Сколько раз мы вот так вместе проводили вечера, просто общаясь на кухне после тяжелого рабочего дня? Не сосчитать…
Нет, не может, просто не может быть правдой то, что сказала Маша! Это ошибка какая-то, глупость… Да, в конце концов, она ни одного доказательства не прелоставила, ни одной фотографии! И я хороша, не спросила…
Вот сейчас Севе скажу, он удивится. И мы вместе посмеемся над моей глупостью…
39
Я уже открываю рот, волнуясь и лихорадочно придумывая, как начать рассказ, но тут Сева встает и идет в ванную.
– Устал что-то, Алиш, давай спать…
– Давай… – бормочу я ошеломленно, понимая, что разговор откладывается…
И сейчас как-то глупо начинать, да? Или нет? Черт…
Сева ложится, я целую его, на автомате желаю спокойной ночи и ухожу к себе. Мы пока спим по отдельности, Севе так удобней, да и я переживаю, что ночью случайно на него надавлю или еще что-то сделаю. Все же, он еще не до конца выздоровел…
Мысли, что я не горю желанием ложиться с мужем в кровать совсем по другим причинам, я усиленно гоню прочь.
Переодеваюсь в майку и шортики, укладываюсь, выключаю свет и какое-то время лежу, глядя в темноту перед собой и прислушиваясь к мерному дыханию мужа из соседней комнаты. Он всегда быстро засыпает, особенно теперь, на препаратах…
В голове перекатываются камнями-голышами мысли о сегодняшнем дне. Надо было все же поговорить… Спросить внезапно: “Кто такая Маша?”, например…
И посмотреть на реакцию. Почему-то мне кажется, что Сева не смог бы сдержать лица. Или только кажется? Мог же он все это время… Если это в самом деле так, как есть, а не выдумка сумасшедшей девицы?
Она говорила, что он звонил… И каждый день звонит. Но я же ничего не видела! И телефон его мне доступен, я спокойно смотрю его входящие, могу зайти куда угодно! Если бы то, что сказала Маша, было правдой, то я бы видела звонки… Или он сразу удаляет? И наизусть ее номер знает? Но можно же заказать распечатку звонков…
Да и вообще… Если он ей звонит, то где гарантия, что она сама ему не позвонит в неудобное время, например? А телефон у него всегда на звуке, профессия такая… Была.
Значит…
Пораженная новой мыслью, я вскакиваю и тихонько иду в комнату мужа.
Он спит крепко, на ночь я даю ему легкий седатив, как прописал врач, потому опасности, что внезапно проснется, нет.
Иду к его вещам и принимаюсь методично исследовать все, от карманов брюк до тумбочки. И нет, никаких угрызений совести. Не до этого мне сейчас. Если он ей звонит, и постоянно, то логично, что у него есть еще один телефон.
После избиения при Севе не было других гаджетов, только тот, о котором я знаю. И там никаких контактов, похожих на Машин, никаких звонков. Переписки тоже нет.
То есть, чисто теоретически, Сева пришел в себя, начал выезжать в город… И тут же добыл себе другой телефон, с которого и набрал Маше!
Но ведь это же бред… Он же все время или со мной, или с Иваном… Получается, Иван?..
Мысли скачут в голове, не могу удержать ни одну за хвост, настолько все сумбурно и нереально.
Перетрясаю вещи дрожащими руками. И сердце замирает, когда нахожу… Еще один телефон!
Смотрю на темный экран, сжимая гаджет крепче, чем это необходимо. Я этого боялась. И думала об этом. И теперь все не могу решиться на следующий шаг. Кажется, что от одного моего неверного движения весь мир рухнет. Хотя… Он и так рухнул же…
Прикладываю палец мужа к сенсору, и экран оживает.
Иду в другую комнату, сажусь на кровать… И с замиранием сердца открываю книгу звонков и переписку…
Читаю. Смотрю. Листаю фотогалерею.
И растерянно роняю ладонь с телефоном на колени, умирая окончательно внутри.
Ничего нет, ничего. Никаких эмоций, никаких чувств. Только сторонее, какое-то дурацкое удивление.
Надо же, какая счастливая жизнь была у моего мужа… Не со мной.
Маша на фотографиях выглядит еще моложе. Во сколько он с ней познакомился? Ей хоть восемнадцать было на тот момент?
Снова поднимаю телефон, изучаю уже спокойней, отстраненней.
Переписку пролистываю, не вчитываясь, просто вылавливая какие-то детали, слова “любимый”, “хочу тебя”, “потерпи” и прочее…
Дойдя до фотографии двух счастливых людей, позирующих на фоне Останкинской башни в кабинке Солнца Москвы, отбрасываю телефон в сторону.
Тупо смотрю перед собой, не думая ни о чем, оглушенная и пустая. Совсем пустая.
У него была счастливая полная жизнь… И она продолжается. Такая же счастливая. И полная. Фотка с Солнца Москвы летняя. Да, он же, помнится, в командировку ездил…
Мне становится плохо, тошно, живот схватывает спазмами. Бегу в туалет, хватаюсь за раковину. Тошнит.
Потом долго полощу рот, смотрю в зеркало, не узнавая себя. Кто эта потерянная, серолицая женщина в зеркале? Где я?
Где я осталась?
Там, в летнем дне, уверенная, что у меня все отлично, что меня любят?
Словно
