Подарок для дочери (СИ) - Любимая Татьяна

– Кто такая?

– Людмила Николаевна из группы Яны. В последнее время она странно себя ведет. Намеки, вопросы, Яну фотографировала типа себе на память… Завтра я ей устрою допрос с пристрастием.

– Не надо. Спугнешь еще. Я сам.

– Что сам, Паш?

– Наведу справки про твоего бывшего мужа и его мамашу, заодно воспитательницу прищучу, чтобы нос свой не совала куда не просят. Так, а что с Глебом? Ты его реально купила?

– Нет. То есть, да. То есть, это не я. Это Ксюха подстроила нам встречу. Она заплатила за рекламу кондитерской, с условием, что Глеб в ней снимется. Так мы и познакомились. Я не платила, честно.

– Он тебе нравится, да?

– Нравится, – снова вздыхаю.

После короткого возвращения в прошлое и исповеди перед Пашкой в груди осталась пустота, а в теле слабость. Не так я планировала провести день рождения дочки. Не так.

– Значит сейчас ты пойдешь в ванную, приведешь себя в порядок и выйдешь к гостям. Танцы в этом доме танцуют?

– Танцы?

– Ну да, танцы. Пригласишь своего Глеба, а то посадила его на другой край стола, ни поговорить, ни пощупать.

– Пашка! – улыбнувшись против воли, толкаю его в каменную грудную мышцу за пошлый намек.

– Что? Я не прав? Дай мужику шанс показать себя. Согласна с моим предложением?

– Согласна…

– Не слышу, – Пашка игриво стискивает мою талию ручищами, добиваясь ответа.

– Согласна! – выкрикиваю и счастливо смеюсь, вытирая остатки сырости под глазами. Пашка наклоняется и чмокает меня в нос.

– Мама! – раздается громкий, с нотками истерики, голос Яны за спиной Павла. Синхронно оборачиваемся. Яна держит Глеба за руку, и оба с осуждением и разочарованием смотрят мне прямо в глаза. – Глеб уходит! – а сама чуть не плачет.

Что они слышали? Что видели кроме широкой спины Градова? О чем подумали? Боже!

– К–как уходит? Почему? – делаю шаг в сторону от "жилетки".

– Появились срочные дела, – холодно отвечает Глеб. От обаятельной улыбки и доброго взгляда ничего не осталось. Вместо них – озабоченность и серая хмурость. – Спасибо за ужин и за праздник. Всего доброго.

Разворачивается и торопится к выходу.

– Уйдет, – шепчет мне на ухо Пашка.

И я срываюсь. Несусь мимо расстроенной дочери, по невероятно длинному коридору, прихожей, выбегаю из квартиры, останавливаюсь на краю лестничной площадки, где мы несколько часов назад обнимались с Глебом и выясняли, где наша мальтипу.

В груди щемит от осознания, что этот мужчина сейчас уйдет и мы больше не увидимся.

– Глеб! – кричу ему в спину.

Он не стал ждать лифта, побежал вниз по ступенькам и собирался свернуть с нижнего пролета и исчезнуть из поля видимости.

Остановился, обернулся.

Несколько секунд смотрит на меня снизу вверх.

В одно мгновение поднимается до предпоследней ступеньки передо мной так, что наши глаза оказываются на одном уровне.

Сердце колотится о ребра с такой силой, что кажется, вот-вот проломят. Что же я наделала?

– Глеб, то что вы видели на кухне… с Пашкой… вы все неправильно поняли. Это недоразумение…

– Я так и подумал.

Вижу – не верит.

– Глеб! Мы с вами так и не поговорили… Я… я… – Мысли лихорадочно скачут как реабилитироваться в глазах этого мужчины. Как его остановить, вернуть. – Помните, вы спрашивали про вакансию в Карамельке? У меня есть для вас работа… Если вы не передумали…

От отчаяния несу какую–то ересь.

Глеб берет меня за запястья. Нежно, несильно сжимает. Поглаживает большими пальцами ладони. Он так близко – не только физически. Он уже частичка меня. И разбивает мне сердце своим уходом.

– Я приду завтра в Карамельку. Прямо с утра, – от тихого тембра мурашки бегут от кончиков пальцев до самого сердца. Мягкий голос обнадеживает, что у меня, у нас, есть шанс. – Сейчас не могу остаться, Катюша. Мне нужно уйти. Срочные дела.

– Тогда до завтра?

– До завтра.

Человек, от которого мое сердце трепещет, медлит. Словно мучается с выбором – уйти или остаться.

Дверь распахнулась и к нам выпорхнула Ксюха. Пришлось отстраниться друг от друга.

– О, успела. Держите, Глеб. Яна расстроилась, что вы торт не попробовали.

Ксюшка сунула в руки Глебу контейнер с куском торта.

– Спасибо! Передайте ей, что мне очень приятно. Обязательно съем. Он без орехов?

– Без, – отвечаю за Макарскую. – Василий Викторович не кладет орехи без надобности.

Ксюха, улыбнувшись Глебу и едва заметно одобряюще кивнув мне, скрывается в квартире.

– Больше всего на свете я хочу остаться с вами, Катя. Но мне пора.

Мне показалось, Глеб хочет меня поцеловать. Задержала дыхание. Прикрыла глаза.

– Пока…

Быстрые удаляющиеся шаги сказали сами за себя. Глеб ушел.

---

27. Глеб. Потеряшка

Не думать! Не думать! Не думать о Кате и горилле! Она же сказала: я неправильно понял, значит, я неправильно понял! Верь, Глеб, верь Кате! Глаза ее не лгали, ты же видел!

Черт, как же я зол!

Ни на минуту ее одну оставлять нельзя! Тянут руки к моей карамельке непонятные лысые типы. Слияниями своими уговаривают, целуют…

До скрежета зубов раздражает Градов. Какого черта он тусуется рядом с моей женщиной? Чего хочет от нее? Сдается мне слияние бизнеса – всего лишь предлог, чтобы видеться с моей Катей чаще.

А–а–а! Хоть разворачивайся, возвращайся и выгоняй к чертям собачьим этого одноклассника, будь он неладен.

Но первым делом надо найти мальчика, а потом разбираться с гориллами.

Костя, Костя, где же ты мог спрятаться? Почему ты это сделал? Не понравились будущие родители? А если и я тебе не понравлюсь в качестве родителя или Катя с Яной? Жаль, что вы еще не знакомы и не знаете о существовании друг друга.

Поздним вечером дорога пустынная и до детдома я добираюсь быстро. Бросаю машину у ворот, тороплюсь в здание. У входа стоит полицейская машина – все–таки вызвали. Видимо, инструкция.

– Нашли? – забыв поздороваться, накидываюсь на Ольгу Валерьевну, что стоит в холле окружении коллег.

На женщине лица нет, бледная. В воздухе витает слабый запах валерьянки.

Директор отрицательно качает головой, скорбно поджимает губы. В свете ламп бросаются в глаза седые нити в волосах женщины. Нелегкая у нее работа.

Полицейский опрашивает воспитателя, делает записи в протоколе. Бросает на меня косой взгляд. Уточнив еще кое–что и сделав пометки на листе бумаги, подходит ко мне.

– Здравствуйте. Участковый Кашин, – раскрывает корочки.

– Добрый вечер. Полежаев Глеб Викторович.

– Кем приходитесь мальчику?

– Знакомый. Возможно будущий опекун. Мы с коллегами мебель делаем интернату. Костя обычно возле нас крутится, помогает, поэтому я хочу помочь его найти, – поясняю.

Ольга Валерьевна подтверждает мои слова.

Кашин внимательно сканирует меня с ног до головы.

– По словам директора интерната, у ребенка уже есть опекуны. Вы с ними знакомы?

– Не знаком. Но насколько я знаю, официально они опеку еще не оформили. И я тоже подаю документы на опекунство Кости.

– Мхм, – участковый записывает мои слова. – Есть версии, где может находиться ребенок?

– Нет. Хотя… Ольга Валерьевна, вы все посмотрели? Учебные классы, спортзал, кладовки? В библиотеке проверили?

– В библиотеке? – удивилась женщина. В глубине глаз загорелась надежда. – Да он же там не бывает.

– Мы недавно устанавливали в библиотеке шкафы, Костя с нами был, помогал. Он мог спрятаться там.

– Пойдемте! – заволновалась женщина. – Пойдемте туда!

Втроем мы спешно поднялись на второй этаж.

– Два часа Костя общался с будущими родителями, – объясняет мне Ольга Валерьевна. – Вроде бы контакт наладили. Женщина очень милая, мужчина тоже. Они ему игрушек привезли. Уехали, дети на полдник сходили, а как ужинать – нету Костика. Старшие ребятишки весь корпус оббежали, не нашли. Камеры охранник посмотрел – с территории малыш не уходил. Куда делся – не знаем.