Мерил Джейкоб - Венецианская леди

Герцогиня де Блисс, взяв леди Диану под руку, увлекла ее за собой, сопровождаемая на расстоянии двух шагов своим верным драгоманом. Она продолжала:

— Это любопытно… в Америке я, как и все, подчиняюсь расовым предрассудкам. Если бы какой-нибудь негр осмелился прикоснуться ко мне, я убила бы его, как бешеную собаку. Здесь я смотрю на этих цветнокожих под совершенно другим углом зрения. Вам никогда не случалось пошалить в безлюдной гробнице с берберийцем с черными, как смоль, глазами? Нет?.. Уверяю вас, что ради этого стоит туда поехать. Соседство мумии — это индийский перец, придающий ощущениям особую пикантность… Это производит впечатление, как будто на меня смотрит очень старый человек, посмеиваясь своим беззубым ртом…

Продавцы в длинных светлых одеяниях, неперебой предлагали им папиросы, почтовые открытки, букетики цветов и янтарные ожерелья. Перед зданием оперы леди Диана простилась с герцогиней де Блисс, окликнула такси и приказала везти себя на остров Гезирэ. Но едва шофер отъехал, как двое мужчин в европейском платье, но с тарбушами на головах, прыгнули в соседнее такси и приказали везти себя вслед за леди Дианой.

«Надзор продолжается», подумала, оборачиваясь, леди Диана. Она узнала сыщиков, не терявших ее из вида с момента высадки в Александрии.

Вилла, в которой жил Марад-Эль-Дин-Паша на острове Гезирэ, находилась рядом с площадкой спортивного клуба. Леди Диана миновала сад, усеянный тамариском и утопавший в тени высоких пальм. Чернокожий лакей в красной с золотыми галунами ливрее ввел ее в гостиную в мавританском вкусе. Появился паша. Это был копт, чистокровный египтянин, когда-то выполнявший официальные миссии в Европе. Паша долгое время жил в Париже и Лондоне, знал все магазины на улице Мира и все кафе на Regent-Street. Он симпатизировал национальному египетскому движению, хотя открыто не принимал никакого участия в борьбе политических партий.

— Мы позавтракаем наедине, — сказал он, целуя руку леди Дианы. — Я полагаю, что наш разговор должен происходить при закрытых дверях. И с многозначительной улыбкой добавил:

— Это тем более необходимо, что вы все время находитесь здесь под надзором.

— Это верно, паша! Кажется, мои соотечественники питают ко мне очень ограниченное доверие. Вы уже знаете?..

— Да, и я могу вам только посоветовать быть начеку. Вы знаете, что происходит. Убийство верховного английского комиссара в июне этого года — безусловно политическое преступление, причины которого еще не выяснены. Возможно, что оно было делом провокаторов. Результатом его были крайне жестокие меры, вызвавшие восстание в верхнем Египте и в Судане. Фактически власть перешла в руки главнокомандующего британскими войсками в Египте лорда Ведфорда, который, ввиду осадного положения, является полноправным господином Египта. Когда я говорю: лорд Ведфорд, я собственно должен был сказать: генерал Варрен, его начальник генерального штаба. Он один самолично предписывает, решает и действует. Маршал, лорд Ведфорд, — большой барин, немного утомленный. Он всецело передал командование Лесли Варрену. Будем же остерегаться его, тем более что в последнее время его сыскная полиция усилила свою деятельность.

— Почему?

— Потому что повстанцы получают через неизвестные руки оружие и всевозможные военные припасы. Британскому авиатору удалось обстрелять караван, везший повстанцам пулеметы. Дело происходило в глубине Ливийской пустыни. Этот факт страшно поразил высшее английское командование, полагавшее, что оно уничтожило этот источник снабжения блокадой побережья дельты и Красного моря. Так как оно не может занять итальянскую Киренаику, то вынуждено искать здесь ответственных пособников этой контрабанды.

Сообщения Марад-Эль-Дин-Паши казались леди Диане благоприятными. Какое значение имели для нее желания националистов и потери британского корпуса? Весь мир сосредоточивался для нее в одном человеке. Ее единственным желанием было, чтобы Ручини, выполнив скорее свою миссию, вышел целым и невредимым из окружавших его опасностей. Ей хотелось очутиться с ним снова в солнечном тепле маленького средиземного порта среди цветов, благоухания и спокойствия.

После завтрака, сидя за кофе с Марад-Эль-Дин-Пашой, вдвоем без лакеев, она выразила, наконец, свое желание, которое долго не решалась произнести вслух. Хозяин внушал ей доверие, и она была уверена, что Шерим-Паша был прав, сказав ей в Неаполе, что она может без всякого риска откровенно говорить с ним.

— Паша, — проговорила она, наконец, — направляясь в Египет, я предвидела все, кроме скрытой вражды генерала Варрена, который, дав мне пропуск, продолжает ко мне подозрительно относиться и парализует все мои действия.

— Я знаю, леди Уайнхем!.. Шерим-Паша сообщил мне, что вы будете для нас ценной помощницей, если вам удастся проникнуть в зону военных действий… Он меньше всего думал, что вместо того, чтобы открыть вам все двери, за вами учредят самый энергичный надзор… Это лишний раз доказывает, как опасно недооценивать нюх неприятеля.

— Раз это так, я хотела бы иметь возможность предупредить Ручини, чтобы он не истолковал ошибочно моей бездеятельности… Можете ли вы мне помочь?..

— Дело опасное, леди Уайнхем!.. Но, если вам угодно передать письмо графу Ручини, напишите его сегодня же. После обеда я пришлю кого-либо от моего имени к вам в отель. Вы вручите ему письмо, и я попытаюсь передать его по назначению.

— Значит, вы знаете, где он?

— Да, мне известно это.

У леди Дианы засверкали глаза. Она воскликнула:

— Где он?.. Скажите мне, я умоляю вас… Вот уж скоро месяц, как я не получаю от него известий… Это ужасно.

— Я не скажу вам этого, потому что вы женщина и, как таковая, можете поступить неосторожно. Все, что я могу вам сказать, — это, что граф Ручини жив и невредим и понемногу, без шума, терпеливо выполняет предначертанный план.

Леди Диана поняла, что она ничего больше не добьется от своего хозяина, и поднялась:

— Итак, паша, вы обещаете мне передать ему это письмо?

Египтянин, поднявшийся вместе с ней, внимательно смотрел на нее своими черными глазами, он как будто что-то обдумывал. Вдруг, как бы принимая серьезное решение, он приблизился к леди Диане и медленно проговорил:

— Леди Уайнхем, я верю, что вы не похожи на других женщин и что с вами можно отважиться на большее, чем с другими, вам подобными. Доверие, проявленное по отношению к вам Шерим-Пашой и его сообщниками, кажется мне теперь более чем заслуженным. Я хочу предложить вам кое-что. Передача письма Ручини — не особенно большой риск и для вас, и для него, и для меня. Но… вы хотели бы его видеть?