Мерил Джейкоб - Венецианская леди
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Мерил Джейкоб - Венецианская леди краткое содержание
Венецианская леди читать онлайн бесплатно
Мерил Джейкоб
Венецианская леди
Глава 1
Сидя верхом на балюстраде каменного балкона палаццо Реццонико и пришпоривая ее ногами, обутыми в теннисные ботинки, Джимми весело насвистывал. Юный птенец, импортированный из Америки, выделяясь на фасаде палаццо, олицетворял собой пресловутую пренебрежительность янки, бесцеремонно прицепившуюся к величественному трону Королевы Адриатики[1].
Вечерний бриз, покрывавший рябью воду Большого канала, развевал белокурую шевелюру Джимми и трепал листья олеандровых деревьев в голубоватых ультрамариновых горшках.
Вдоль берега плыл, напевая, гондольер. Изящная корма его гондолы, казалась, не решалась погрузиться в мутные волны воды. Вдруг Джимми наклонился над мраморной балюстрадой и, схватив бутылку с содовой водой, яростно запустил ее в направлении гондольера…
Стеклянная граната взорвалась, ударившись об один из столбиков гондолы, украшенной гербами Дианы Уайнхем. Гондольер замолчал, обводя недовольным взглядом первый этаж палаццо. Сложив руки трубкой, Джимми крикнул ему:
— «Shut up[2]!.. Заткни свою глотку… — Vain malora[3]!»
Эта брань на всех языках не произвела никакого впечатления на лодочника. Выпустив, со своей стороны, три венецианских ругательства, он спокойно продолжал свой путь, напевая ту же песенку. Леди Диана, сидевшая в качалке у окна, перегнулась через балюстраду и полушутя, полусерьезно спросила:
— Что такое? Что с вами приключилось, Джимми?
— Разве вы не слышали, Диана? Этот гондольер распевает: «Si, non ho piu banane»… He за тем же я приехал сюда из Нью-Йорка, чтобы услышать здесь, на итальянском языке, этот древний бродвейский шлягер. Как вы полагаете, Диана, существуют ли еще в Венеции дожи? Нет? Так вот их потомки, в круглых шляпах, следящие в муниципалитете за хорошим тоном их города, должны были бы потребовать от гондольеров точного знания новейших песенок «Ziegfeld Follies» или «Jardin de ma soeur»[4].
— Джимми, вы оскорбляете мою дорогую Венецию.
— Ничуть, дорогая. Надеюсь, вы не собираетесь цитировать мне фразы из романов или стихи из отдельных альбомов о поэзии, об обаятельности, об атмосфере и цвете «Жемчужины лагуны»…[5] Не потому ли, что в этом дворце в 1889 году умер Роберт Броунинг, нужно все это принять всерьез?.. Я прекрасно знаю, что вы гордитесь табличкой в его память на стене вашего палаццо, на которой выбиты две строчки:
«Open my heart and you will see graved inside of it: Italy »[6]. Но разрешите мне вам заметить, что Броунинг, поэт, вскормленный спагетти, уже чересчур любил Италию. Этим он вызвал отвращение к ней у других. Если я когда-нибудь умру в Венеции, то распоряжусь, чтобы наследники написали на моем надгробном камне из розового мрамора: «Откройте мое сердце и вы увидите там надпись: „Манхэттен“. Это жутко не понравится господину Габриэлю д'Аннунцио.
— Джимми, только ваша молодость может извинить такую несознательность.
Двадцатилетний американец вроде вас не имеет права говорить о Венеции иначе, как опустившись на колени.
— Ладно… В таком случае я завтра же отправлюсь преклонить колени на мосту Академии… Я возблагодарю австрийцев за то, что им пришла гениальная мысль построить железный мост под сенью Тинторетто и Бордона…[7]
Маленькая ножка леди Дианы задвигалась под плетеным креслом. Она пустила в лицо Джимми обертку из шелковой бумаги от соломинки, потянула через соломинку несколько капель коктейля и заявила:
— Вы говорите парадоксы, юный негодник… Вам не мешало бы пить соду после обеда. Джимми нахмурился.
— Что я сказал? Парадокс?.. Диана, я не люблю, когда вы употребляете ученые слова, которые не имеют обращения в университетах Соединенных Штатов в промежутках между партией в бейсбол и матчем регби.
Он встал, потянулся с гримасой на лице и протянул лениво:
— Э-э…
Вдруг он вытянул руку вперед и указал на моторную лодку.
— Диана!.. Посмотрите, вот Флорелли отправляется каяться в своих грехах в исповедальню Сан-Захарио.
Диана с любопытством посмотрела в указанном направлении.
— Вы уверены, что это Нина Флорелли?
— Вполне. Я отлично знаю ее полинявший флаг, желтый с черным, напоминающий сохнущее на ветру белье…
— Джимми, вы некорректны.
— Я потерял всякую корректность три года тому назад у дверей Ватикана, когда сопровождал свою мать, миссис Баттерворс, на прием к его святейшеству. Мне рассказали так много по поводу папских туфель, что я тайком принес свои комнатные туфли, надеясь получить от его святейшества разрешения обменять их на папские, исторические… Результат вам, конечно, ясен… Кардинал из папской гвардии вежливо попросил меня убраться вместе с моими туфлями и иллюзиями. На следующий день в «Оссерваторе Романо»[8] появилась язвительная статья по поводу бесцеремонности молодых американцев… Уверяю вас, Диана, что у этих людей совершенно отсутствует коммерческая жилка. Будь папа американцем, он продал бы свои истрепанные туфли коллекционеру за хорошую цену и на вырученные деньги повел бы энергичную пропаганду католицизма… Если бы Иисус Христос появился в Америке со своей великолепной моралью, он говорил бы в мегафон и подписывал по три тысячи почтовых открыток в неделю… Передайте мне еще соломинку, Диана… По вашей милости я наелся seppioline в таверне «Фениче», и теперь у меня страшная жажда!
Прошло уже три месяца с тех пор, как леди Диана (Доротея Мери Уайнхем) и мистер Джимми Баттерворс из Бостона поселились во дворце Реццонико. Великосветская дама, шотландка, дочь герцога де Ивернесса, вдова лорда Уайнхема, бывшего английского посла в России, и один из самых юных и самых блестящих представителей аристократии доллара. Между ними была только физическая близость; их эстетические воззрения были совершенно различны, Джимми — единственный сын вдовы Баттерворс, наследник состояния Джона-Адама Баттерворса, короля целлулоида, побивший рекорд в прыжках на высоту в колледже Роттенбрайна, и чемпион невежества на поприще наук и искусств, изучал в обществе леди Дианы Уайнхем профессию космополита. Он платил двести тысяч франков в месяц этой высокорожденной британской даме за то, что она обучала его, как держать себя за столом, как различать истинных принцев крови от поддельных аристократов, как ориентироваться в лабиринте «Гота»[9] и целовать, как подобает, кисть руки у патрицианок.
Они познакомились весной на озере Гарда, [10] где леди Диана рассеивала свою тоску среди кустарников на уединенных дорожках и белого конфетти акаций в цвету.