Вера Ветковская - Танец семи покрывал
«Ничто так не способствует успеху как успех», — любил говаривать Юрий Лобов, и Зара на личном опыте убедилась, что это — святая истина.
Лобов бросил свою пластическую группу в гастроли по Прибалтике, как маленьких детей в воду, выплывут — станут отличными пловцами, не выплывут — пусть поищут себе другое поприще.
Там, в Прибалтике, у него были связи и люди, готовые предоставить ему помещение и собрать зал, но Юрий, человек осторожный и осмотрительный, несмотря на то что любил производить совсем другое впечатление, повез в турне вместе со своей труппой и двух звезд — Стаса Снитковского и Люду Одарову, сумев, правда, обставить дело так, будто и Стас и Люда, особо любимые в Прибалтике, сами милостиво разрешили лобовской труппе вклиниться со своими номерами между их выступлениями.
И Стас и Люда позже на всю оставшуюся жизнь возненавидели Лобова, и, если бы не высшие экономические соображения (считать все артисты хорошо умеют), расторгли бы с Юрием договор меньше чем через месяц.
Уже с четвертого выступления (было это в Краславе) стало ясно, что «Нереиды», так Юрий назвал свою группу, вызывают у публики куда больше интереса, чем поднадоевшие Снитковский и Одарова. Выступления Стаса проходили уже с такими жалкими аплодисментами, что он сам был вынужден предложить поменяться очередностью номеров с «Нереидами». Группа стала выступать последней, после песен Люды и Стаса.
И тогда наступил звездный час Зары.
Однажды вечером после выступления в маленьком городе Даугавпилсе — Зара снимала грим перед зеркалом — Лобов вошел в гримерку с какой-то книгой в руках, бросил ее на столик, подняв облачко пудры.
— Ты Пушкина читала?
— В школе, — буркнула Зара.
— В школе? И все? Неужели тебе самой никогда не хотелось раскрыть книгу поэта и выяснить, на самом деле он воздвиг себе нерукотворный памятник или нет…
Зара метнула на него взгляд, означавший, что она с покорностью готова вынести вступление Юрия к основной части его речи, которая, она знала по опыту, может уместиться в одно предложение.
— Как это можно не читать Александра Сергеевича и не чтить, — нудным голосом продолжал выговаривать Юрий, обращаясь теперь к остальным трем девушкам, намазывающим лица кремом. — И вы, молодые леди, незнакомы с произведениями этого автора?
Девушки все как одна отвернулись от Зары, подставляя ее как единственную мишень под ехидные остроты мастера.
— Так вот, Зара, — ощутив силу этого общего движения, обратился к девушке Лобов. — Тебе что-то говорит название «Египетские ночи»?
— Ну, это где Клеопатра убивала своих любовников за ночь любви, — припомнила Зара и порывисто обернулась к учителю с тревожными и вопрошающими глазами.
— Нет, ты меня неверно поняла, — ответил он, я не собираюсь облачать тебя в одеяние великой египетской стервы с тем, чтобы вокруг твоей персоны выплясывал миманс…
Девушки с облегчением переглянулись.
— Что еще ты можешь вспомнить из этого выдающегося произведения русского гения?
— Ну, там какой-то был тип… стихи сочинял… — неохотно ответила Зара.
— Не просто стихи, а импровизации… Вообще, Зарема, в свободное время прошу тебя заняться самообразованием. Я сам дам тебе список книг, понятно? А теперь промокни лицо лигнином, и пойдем ко мне в номер, я хочу показать тебе по видашнику одного артиста…
Барышникова Зара видела, и не раз, — эту же самую кассету тайно крутили в училище. Так и есть: отрывок из «Отчаяния», кусок из «Пробуждения после моря», целиком «Варяги»…
— Ну и что? — спросила она, когда Барышников застыл на шпагате в последнем эпизоде «Варягов».
— Вруби ассоциативное мышление… Сперва я спросил тебя о «Египетских ночах», напомнил об импровизаторе, кстати итальянце, затем прокрутил тебе три танца Барышникова… Тебя все это не наводит на какую-то мысль?
Зара немного подумала. Ей так хотелось угодить Юрию, благодаря которому она имела бешеный успех в «Нереидах», что она заставила свою мысль нырнуть в самые глубокие залежи серого вещества, после чего нерешительно произнесла:
— Эти танцы Барышникова — не совсем импровизации. Он их ставил. Но и импровизировать он, говорят, умеет.
— А ты бы сумела? — Юрий наконец подошел к главному.
— Один раз пришлось, — проговорила Зара, и тень набежала на ее лицо. — В одном доме.
Юрий слегка потрепал ее за ухо.
— Забудем об этом доме… Под какую музыку ты плясала?
— «Грустный вальс» Сибелиуса.
— «Грустный вальс», «грустный вальс»… — Лобов потянулся и, не глядя на телефонный аппарат, нажал три кнопки: — Олег, не спустишься ли в концертный зал на часок? Нет, твоя девушка пусть подождет в баре. Спасибо, дружище. Переоденься в трико, Зарема, пойдем вниз…
Зара, не задавая лишних вопросов, но всем существом ощущая, что сейчас наступает в ее жизни какая-то решающая минута, на глазах Юрия, который, правда, не видел ее, погруженный в свои размышления, переоделась, и они спустились вниз, в концертный зал, где Олег уже наигрывал на рояле арпеджио последовательных тональностей.
Поднявшись на сцену, Зара по привычке разминалась, пока Юрий включал два боковых софита. Наконец он обратился к Олегу:
— «Грустный вальс» Сибелиуса, пожалуйста! Нет, стоп! Отставить Сибелиуса. Будем делать так, Зара: я называю тебе музыку, даю минуту на размышление, после чего Олег начинает играть…
— Я не все знаю на память, — возмутился Олег.
— Можешь подбирать, — отрезал Лобов.
— «Подснежник» Чайковского, — произнес Лобов.
— Мне не нужна минута, — сказала Зара и сделала знак Олегу.
…Через минуту Юрий хлопнул в ладоши.
— Отлично, — сказал он, — но будет гораздо лучше, если ты выбросишь из памяти Айседору в исполнении Майи, а именно «Музыкальный момент».
— Хорошо, — согласилась Зара.
— Олег, предложи ей музыку, — сказал Лобов.
— «Интродукция и рондо-каприччиозо» сойдет? — с любопытством спросил Олег.
— Да хоть «Варшавянку», — высокомерно бросила Зара.
Так начались Зарины импровизации.
Совместные гастроли «Нереид», Стаса и Люды закончились, и «Нереиды» стали выступать одни. Они проехались по тем же сценическим площадкам — вторая часть выступления «Нереид» была отдана на откуп импровизациям Зары, которые страшно понравились зрителю. Олег таскал с собою кучу нот. Публика не ограничивалась набором известнейших произведений Рахманинова и Шопена, Олегу пришлось попотеть, но Зара танцевала каждый номер так, будто он был десятки раз опробован на репетиции. Публика пыталась озадачить ее кодой из симфонии Стравинского или «Колыбельной» Мусоргского: Олег напоминал Заре мелодию, и она начинала танцевать. Лобов позволил ей обзавестись кое-каким реквизитом — мячом, золотистой лентой, хрустальной чашкой, бусами, цыганским платком… Она танцевала под русские народные песни, под музыку Паулса, под классику, каждый раз поражая Лобова и публику неожиданными идеями. Ее то и дело вызывали на бис.
