Красивый. Наглый. Бессердечный (СИ) - Туманова Кира
- Да, я ездила уже... – в недоумении вожу головой влево и вправо. Без очков я хотя бы вижу очертания, а сейчас, когда мне завязали глаза, полностью растеряна и дезориентирована.
- Тогда вперёд!
Не успеваю ничего понять, как под меня ныряют тёплые руки и, спустя секунду, я уже на руках у Кира. Обвиваю руками его шею, хотя это лишнее. Он держит крепко.
- Не больно?
- Нет, всё хорошо. – Шепчу, замирая от счастья.
Он бережно пересаживает меня в кресло.
- Это вам, мадемуазель. – На меня опускается что-то плотное и тяжёлое. Куртка? – Набрось, там холодно.
- Кир, что ты...
- Увидишь, то есть не увидишь. Поймешь!
Теперь только слышу, как постукивают колеса по стыкам плиток отделения.
- Ада Арнольдовна, - слышу голос Кира на фоне. – Минздрав выражает вам искреннюю признательность за вашу работу. Верну даму через час, как обещал. - Кир наклоняется ко мне и шепчет, - а обещания мы держим, правда?
Я молчу, одной рукой прижимая к глазам повязку, другой – придерживая куртку, чтобы не свалилась. Улыбаюсь так, что уже болят скулы.
Мне до сих пор не верится, что это не сон.
Гудит лифт, потом снова перестук колёс. Скрип дверей и... Холод.
- Быстро оденься! – Коляска останавливается, и Кир набрасывает на меня куртку. Целиком накрывает меня, прижимая к спинке кресла мягкой тяжестью одежды. – Здесь недалеко, но не стоит простужаться.
Куртка пахнет Киром. Натягиваю ее, как плед, до самого подбородка, и зарываюсь носом.
Ведь так не бывает! За что это мне это всё?
Кир останавливается и перекидывается с кем-то короткими фразами.
- Ого, это твоя принцесса? – Незнакомый мужской голос.
- Да, - хмыкает Кир. Меня бросает в жар от этого короткого подтверждения. Утыкаюсь носом в куртку, чтобы спрятать пылающие щёки. – Я же говорил, она ненамного больше воробья весит.
- Чего она с повязкой? Смотри мне, чтоб без криминала!
- Сбрендил что ли? Давай, подгоняй свою тачку.
- Если криминал, тогда увеличить сумму надо бы...
- С ума сошёл!
- Всё хорошо... - Пытаюсь робко заступиться за Кира, но уже гудит механизм, ощущаю лёгкую вибрацию, и меня куда-то поднимают.
Урча заводится двигатель, и машина трогаемся с места.
- Не испугалась? – рука Кира находит мою под складками куртки и крепко сжимает.
- Нет.
Какое там пугаться! Я никогда в жизни не была так счастлива.
- Уговорил местного водителя нас покатать. Всё уже, немного осталось. Здесь рядом.
Он не обманывает, мы едем минут пятнадцать, не больше. Всё это время Кир молчит, только иногда, когда машину потряхивает, сильнее сжимает ладошку.
У меня внутри растёт ожидание чего-то прекрасного и необычного. Как будто весной выходишь на улицу, и вдыхаешь запах талого снега и свежих почек.
Что-то сейчас будет!
Что-то мощное, сильное и яркое. Такое, что случается только в ранней юности. Момент, который станет украшением моей жизни до конца дней.
Боюсь разрушить это ожидание пустыми разговорами. Пусть будет сюрприз!
Мы останавливаемся, снова гудит подъемник. Еще пять минут пронизывающего холода и колёса моей коляски бесшумно скользят по гладкой поверхности.
- Всё, дополнительное утепление больше не нужно.
Кир забирает свою куртку, и я с трудом удерживаюсь от возражений. Не хочется расставаться с его одеждой. Я бы спала, закутавшись в тяжёлую ткань, вдыхая его запах.
- Долго ещё? – Задаю вопрос, чтобы скрыть неловкость.
В пижаме, ещё и на инвалидной коляске, чувствую себя конченой дурочкой. Куртка будто ограждала меня от всех бед. А тут сразу наваливается стеснительность.
- Да всё уже. Сейчас всё увидишь.
Скрип двери. И Кир копошится, развязывая повязку на моих глазах.
Не выдержав, пытаюсь сорвать её, наши пальцы снова будто случайно переплетаются, но я получаю легкий шлепок по ладошке.
- Э, погоди. Смотри только вперед.
Шелковая ткань скользит по лицу, опадая на мои колени. И я, громко вздохнув, распахиваю глаза.
Сначала я не вижу ничего. Только яркое пятно света и красочные пятна. И что-то алое, прямо перед собой.
Протянув руки, ощупываю бархатную полоску.
- Какая ты шустрая. Это специальный барьер. А то на твоей супер-тачке легко повредить такое ценное произведение искусства.
Сглатываю и мелко моргаю, чтобы плохо видящие глаза привыкли. Кир терпеливо ждёт, но я слышу шебуршание за спиной. Тактично даёт понять, что он рядом, чтобы я не испугалась.
Мир вокруг тонет в расплывчатом мареве. Но мой взгляд цепляется за крупное красное пятно на фоне голубоватых и зеленых оттенков. Напрягаю зрение, щурюсь, чтобы разобрать контуры.
Постепенно вырисовываются очертания лошади.
- О господи, Кир! – Взволнованно ахаю.
- Да, мы в музее, детка. Нравится?
Я молчу, с каждой секундой всё больше погружаюсь в картину. И она оживает!
Не вижу деталей, но уже различаю гриву, торс наездника. Невольно подкатываю коляску ближе, чтобы разглядеть подробности и упираюсь грудью в бархатный турникет.
Улыбаюсь Красному коню, как доброму знакомому.
- Привет, - шепчу. – Я так хотела тебя увидеть. И тебя, и многих других.
Сейчас мне стыдно за себя прежнюю. Почему я раньше не могла прийти сюда? Что мне мешало? Ждала, когда у меня будет время, деньги, возможности... А у меня ведь были ноги, что ещё нужно?
- А мне фамилия художника понравилась, - замечает Кир. - Петров-Водкин, бывает же такое? Думал, что устроить тебе свидание с конем будет забавно.
- Да, - выдыхаю. – Не могу оторваться от огромного полотна. – Спасибо тебе, Кир.
Меня захлёстывает тёплая волна благодарности к этому парню, которого я ещё недавно считала наглым и бессовестным мажором. Я не представляю, чего ему стоило притащить меня сюда. Скольких людей уговорить, скольким заплатить.
- Тебе что, правда нравится?
В его голосе скепсис. А для меня даже его бурчание сейчас кажется трогательным.
Молча киваю, боюсь, что мой голос сейчас предательски дрогнет от восхищения.
Киру можно было притащить меня в бар или торговый центр, в ресторан. Но он выбрал самый сложный путь. Его желание показать мне то, что важно именно для меня, заслуживает уважения.
- Знаешь, а что-то есть в этом коне. – Я не вижу Кира, но и так знаю, что сейчас за моей спиной он с умным видом потирает подбородок. – Цвет такой... Насыщенный. Прямо чувствуется мощь! Мужик только хлипкий. Слушай, а чего он голый?
Смеюсь и, забывшись, хочу повернуться. Мне совсем не хочется читать ему лекции по искусству. Но, кажется, он сам нарывается.
- Стоять! – на мои плечи ложатся теплые руки, и я замираю. – Мы с тобой не видимся. Забыла?
Мелко киваю.
Ладони Кира скользят по моим ключицам, и я вытягиваюсь в струнку. Внизу живота будто формируется шаровая молния, потрескивает электрическими разрядами, пробивающими меня от пяток до макушки.
Одна его рука нежно ползёт по моей щеке и, прикрыв глаза, поднимаю голову. Моих волос касается горячее дыхание. Легкий поцелуй в макушку – невинный и мимолётный, как весенний ветерок.
Накрываю ладонью его руку и требовательно выдыхаю:
- Это всё?
- Только закрой глаза. – Хрипит Кир.
Поднимаю подбородок, он нависает надо мной, и его губы накрывают мои. Вокруг стоит тишина, но, если бы рухнули стены, я бы этого не заметила. Пропадают все звуки, кроме стука крови в ушах.
Ураганом разгорающейся страсти выносит коня, музей, бархатное ограждение и наши обещания. Мы целуемся в безвоздушном пространстве, где-то между мирами.
Глава 40
Шагни в свет, и ты почувствуешь тень за спиной.
Кир отстраняется. Выпрямляется и снова отходит назад, словно стесняется.
Он за спиной, но мне кажется, что между нашими телами воздух сгустился. Напитался электричеством так, что вот-вот шандарахнет разрядом.
Я ещё интуитивно тянусь вверх, как росток за солнцем. Если бы я не сидела, наверное, ноги бы меня не держали.
