Красивый. Наглый. Бессердечный (СИ) - Туманова Кира

- Танцуешь ты, конечно, отпадно.

- Ты издеваешься. (И куча смайликов).

- Серьезно, хоть у кого спроси! И целуешься, кстати, тоже

- Хм... Про тебя такого сказать не могу

- Чо это?

- Сначала нужно собрать подходящую выборку, определить показатели оценки и приступить к тестированиям.

- Я тебе приступлю!

- Ты ревнуешь что ли?

Отец за руку подводит меня к дивану. Усаживает, как манекен – ножки ровно, ручки на коленях, отходит, чтобы полюбоваться. И снова подходит. Слегка отклоняет меня назад.

- Кир, мать твою! Не спи!

- Кстати, где моя мать?

Отец замирает, будто я гаркнул этот вопрос ему в ухо через рупор. Стоит, вытаращившись на меня.

Трясёт головой:

- Так, я не понял, какое отношение это имеет...

- Журналисты могут спросить. – Вместо позы домашнего задрота, в которой меня расположил отец, привычно забрасываю лодыжку на колено.

- Не спросят. Будут интересоваться твоей жизнью. Так, макет корабля давай вот сюда поближе поставим. Всё, они уже здесь.

- Я однажды бригантину склеил.

- Ты не только девчонок клеишь? Удивил.

- Ага, две недели сидел. Ни на одну девчонку столько времени не тратил. Зато бригантина получилась – улёт! Двухмачтовый, с парусами.

- Как зовут?

- Кого?

- Твой корабль.

- А... Мечта.

Наш дом наполняется народом. Ходят какие-то мужики прямо в ботинках, таскают провода, ставят лампы и зонтики.

Очень увлекательно, но не понятно.

Какая-то бодрая тётка подбегает:

- Так, вы Кирилл? – Молча киваю. – Давайте я вам личико освежу.

Достаёт из кармана выкручивающуюся кисточку, коробочку, и «освежает». Щекотно, будто по мне пляшет заячий хвост. Пытается что-то сделать с моей головой, вооружившись расческой и угрожающих размеров пузырьком, но я уже возмущаюсь и прикрываю свою небрежно уложенную чёлку руками.

Не хватало, чтобы они из меня сделали зализанного и запудренного отличника.

Достаю телефон и, сделав пару кадров окружающего безобразия, отправляю их Арине и пишу:

- Доброе утро. Вот в таких условиях приходится выживать.

Уже через секунду кадры помечены весёлыми смайликами, и приходит ответ:

- Оу! У вас переезд?

Задумываюсь, чтобы ей ответить? Мы ведь так и не обсудили интервью, она вообще не в курсе.

- Кир, чего ты там улыбаешься? Иди сюда! – зовёт меня отец. Приходится убрать телефон. – Вот, познакомься, это Эльвира, она будет с нами беседовать.

Рядом с отцом перебирает стройными ножками изящная шатенка. Слепит меня белозубой улыбкой, и потом точно такую же улыбку отправляет отцу.

Ого, крошка, осторожнее. Этот крокодил тебе не по зубам.

- Очень приятно, Кирилл. – Девушка протягивает мне узкую ладонь и тарахтит. – Направление беседы мне понятно. Это не прямой эфир, если что не так пойдёт, вырежем, не волнуйтесь.

Передёргиваю плечами. Волнуюсь? Я? Но шатенка, уловив, кто тут всё-таки главное заинтересованное лицо, уже поворачивается к папочке и бодро тарахтит:

- Работаем на имидж, показываем вас, вашу жизнь, Станислав Эдуардович. Как вы отдыхаете, как проводите свободное время... Уверена, у вас есть масса интересных занятий, хобби, увлечений. Вот об этом и расскажем.

Телефон попискивает, и я снова утыкаюсь в экран.

Что-то случилось у тебя? Я даже заволновалась!

- С кем ты переписываешься? - Гаркает отец. – Сколько можно! Прояви уважение!

Молодая журналистка, в отличие от меня, вздрагивает. Я даже не поднимаю взгляд от телефона.

Отец разводит руками, мол – что с них взять, с молодёжи. Невоспитанные.

Видимо, чтобы не накручивать ситуацию, Эльвира кокетливо подхватывает отца под руку и уводит к дивану, где уже выставлен свет.

- Я так предлагаю. Сначала снимаем нашу беседу здесь. А потом вы мне покажете дом, расскажете несколько историй. Мы это сделаем в виде «врезок», разбавим материал.

- Думаете, интервью будет скучным? – в голосе отца слышны гортанные звуки, как у воркующего голубя.

Ого, да папочка купился что ли на губки-глазки?

Они отходят, а мне ужасно хочется поделиться всем с Ариной. Рассказать ей про Эльвиру, о том, как светотехник чуть не навернулся со стремянки, про отца, который нервно теребит галстук...

Арина так реагирует живо. И с юмором.

- Кир, я сейчас телефон у тебя заберу, - опять рык. – Сядь быстро! Начинаем уже.

Бесконечных пятнадцать минут я сижу в виде истукана на диване. Почему-то вспоминаются лекции по средневековому искусству. На готические соборы ставили горгулий, чтобы они отпугивали злых духов. Вот и я сейчас сижу, как средневековое пугало. Бессловесное и равнодушное к происходящему.

У горгулий хоть функция была. Кажется, они служили водостоками. А я – тупо продавливаю диван.

Отец воодушевленно рассказывает о том, как важно после напряжённого дня возвращаться домой, в тепло и уют.

Не выдержав, громко зеваю.

Отец прерывает свой опус нецензурной бранью.

- Не переживайте, все вырежем. – Добродушно лепечет Эльвира. – Познакомьте нас поближе со своей семьей.

- У нас крепкое мужское братство, – отец, глядя в камеру, хлопает меня по плечу. – Это мой сын, Кирилл. Моя гордость и моя надежда. Кирилл учится на факультете искусствоведения, причем этот выбор, как вы понимаете, никак не связан с моими интересами. В отличие от меня, он – творческая личность и я не препятствую его развитию. Мне главное, чтобы он был счастлив.

Хитрый лис, и тут обернул всё себе на пользу.

Эльвира понимающе кивает, с уважением смотрит на меня. Наверное, считает, что будь она на моём месте вряд ли бы изображала горгулью на диване. Наверное, уехала бы заграницу, в какое-нибудь крутяшное место.

- Я могу сказать одно – я, счастливый человек. Потому что самое главное в своей жизни я уже сделал, воспитал хорошего и достойного парня.

Отец смотрит на меня так проникновенно, что мне даже обнять его хочется. Впервые в жизни, наверное.

Эльвира сентиментально хлопает ресничками.

- Раз уж зашёл разговор о том, какой у вас сын честный и порядочный. Вы сами понимаете, нельзя обойти одну историю...

- Ужасно. – Отец вздыхает. – Девочке сильно досталось, конечно. Но мы помогаем, чем можем. Она из неблагополучной неполной семьи, простая. Если бы не статус родителей детей, замешенных в этом инциденте, никто бы ничего и не заметил. Но Кир очень переживает по этому поводу...

- Дайте я скажу!

- Да, конечно, Кирилл. – Эльвира рассеянно переводит взгляд с отца на оператора.

- Увеличьте, чтобы лицо было крупным планом. – Оператор поднимает большой палец вверх, и я взволнованно отбрасываю челку с глаз.

Время идёт, а я всё ещё молчу. Почему-то думал, что слова польются из меня сразу – быстро и много. Смогу сказать всё, что горит у меня в душе. Но, оказывается это сложно.

- Давай же, Кир. – Отец нащупывает мою ладонь и сжимает её в знак поддержки. Но я выдёргиваю руку.

Вздыхаю и смотрю в чёрный глаз камеры. Там моё отражение. И я начинаю говорить самому себе.

- Это не Арина неблагополучная. Это мы – неблагополучные. – Сердце колотится где-то в горле, приглушая слова. – Я, Дэн, Тоха... И другие дебилы, которые думают, что это смешно и забавно издеваться над людьми.

Оператор с удивлением выглядывает из-за камеры.

- Кир! – Отец вскидывается, но Эльвира, профессионально определив бомбический материал, кивком показывает оператору, чтобы снимал дальше.

Отец садится рядом, и я вновь перевожу взгляд на чёрный глазок с красной мигающей лампочкой.

- Это было глупо, по мальчишечьи. Я хотел... – смущённо потираю переносицу, - я хотел сделать так, чтобы Арина забрала заявление на меня в полицию. Пытался произвести впечатление. А, в итоге, произошла трагедия.