Вне игры - Настя Орлова
Я понятия не имею, как действовать в подобной ситуации. Мне казалось, что я всегда ко всему готов, но сейчас ощущаю лишь беспомощность и страх. И Рита кажется мне особенно маленькой и беззащитной.
– Рита…
Она не отвечает, не открывает глаза. Я понимаю, что она услышала меня, только по дрожанию ресниц, из-под которых выкатывается еще одна слезинка.
Едва дыша, подхожу к бортику ванны. Действую импульсивно. Не успеваю подумать, что хорошо, а что плохо, потому что эмоций так много, что через них сложно продраться здравому смыслу. Стягиваю носки. Переступаю через борт и как есть, в джинсах и футболке, опускаюсь в воду позади Риты.
Тихий плеск воды. Сбивчивое дыхание. И воздух между нами звенит от напряжения. Я протягиваю к Рите руки осторожно, боясь спугнуть. Она вздрагивает, когда мои ладони мягко ложатся на ее плечи, но не отстраняется. Замирает, как испуганный зверек, почуявший опасность…
– Я не знаю, что сказать тебе, – говорю глухо, с трудом подбирая слова. Немного ослабляю давление рук на ее плечи, хотя жажду лишь его усилить. – Я хочу помочь, но не понимаю как. Хочу пойти и убить его, чтобы он больше никогда не смел приближаться к тебе. И одновременно боюсь оставить тебя…
Рита всхлипывает.
– Позволишь мне? – спрашиваю сдавленно, ощущая, как неистово колотится сердце в клетку ребер. – Я хочу просто тебя обнять. Больше ничего. Обещаю.
Едва заметный кивок. Надеюсь, он мне не привиделся, потому что Рита молчит, а я отчаянно хочу поддержать ее, разделить с ней боль, страх, сомнения…
Я подтягиваю ее ближе к себе, не заботясь, что она обнажена, а моя одежда полностью намокла. Усаживаю ее между ног, так что ее спина прижимается к моей груди. Кладу подбородок на ее макушку, испытывая благодарность за то, что она позволяет мне быть ближе.
Рита беззвучно плачет, а я просто держу ее, крепко обнимая. Потому что нет ничего другого, что я мог бы сделать, чтобы здесь и сейчас облегчить ее страдания.
– Я в порядке, Никит, – шепчет она сипло много мгновений спустя, когда водопад слез иссякает. – Спасибо тебе.
Мои губы касаются ее виска. Руки мягко гладят плечи.
– Я хочу сделать больше.
– Ты уже сделал больше, чем должен был. – Я не вижу ее лица, но по голосу понимаю, что она находит в себе силы улыбнуться. – Спасибо.
Это значит, что кризис миновал. Что моя Рита снова рядом. Сильная и смелая. Такая восхитительно прекрасная.
– Ты напугала меня, – признаюсь я.
– Я знаю.
Рита начинает двигаться, пытаясь выбраться из моего тесного объятия. Теперь ей явно некомфортно. Возможно даже, она только сейчас понимает, в каком виде мы оба сидим в ванне.
– Подожди, я сейчас.
Поднявшись на ноги, я скидываю с себя мокрую футболку и бросаю ее на кафельный пол. Встаю на коврик, на который льется вода с джинсов. Быстро избавившись от остатков одежды, протягиваю руку, чтобы взять полотенце. Обматываю им бедра.
Рита сидит, уткнувшись лбом в колени и обхватив грудь руками. Смущается, а мне ее нагота… дурит голову, конечно. Но сейчас вообще не до нее. Я просто хочу, чтобы она была в порядке.
– Рит, надо выходить, – говорю я.
– Хорошо, – соглашается она.
– Тебе помочь?
– Нет, не надо. Я справлюсь.
– Полотенце, халат, – перечисляю я. – Все здесь. Я буду ждать тебя снаружи.
Оставив Риту, спешу в спальню, чтобы зацепить какие-нибудь вещи Миши и переодеться. Потом возвращаюсь в кухню, чтобы снова вскипятить воду для чая, прислушиваясь к звукам, доносящимся из ванной.
Через пять минут хлопает дверь. Развернувшись лицом к коридору, жду, когда в проеме покажется Рита.
– Я заварил чай, – говорю охрипшим голосом, когда она нерешительно застывает на пороге кухни. Босая, с влажными волосами, в огромном халате, который подчеркивает ее хрупкость. У меня сердце сжимается от того, как сильно я хочу, чтобы у нее все было хорошо… И как сильно я в принципе ее хочу. Точка.
– Спасибо, – отвечает она, избегая смотреть мне в глаза.
– Иди сюда, – приглашаю я, неловко отодвигая для Риты стул. – Есть нечего, но, если хочешь, закажем что-нибудь.
– Нет. У меня попкорн все еще где-то в районе горла, – тихо усмехается она, присаживаясь.
Я ставлю перед ней чай и сахарницу. Она обхватывает ладошками чашку и тихонько дует на горячее. Очевидно, обсуждать случившееся в ванной не хочет.
– Я поговорил с твоим отцом, – начинаю я.
– Он злится?
– Да, на то, что ты не отвечала на звонки. Я рассказал ему о том, что случилось, – признаюсь сразу.
Рита поднимает на меня укоризненные глаза. Неужели она собиралась скрыть это от отца? Дурочка.
– И не смотри на меня так. Этому животному место в тюрьме, – стараюсь, чтобы голос звучал ровно и спокойно, чтобы лишний раз не пугать ее, но сам понимаю, что злость прорывается наружу. – Твой отец должен знать о том, что Зарецкий вернулся.
Рита опускает глаза и гипнотизирует чаинки, которые вихрем кружатся в чашке. Меня нервирует, что она молчит. Нервирует, что не доверяет мне настолько, чтобы сказать, что творится у нее в душе. А понимание, что у нас осталось так мало времени до моего отъезда, кислотой разъедает внутренности.
– Хочешь поговорить об этом? – все же спрашиваю я, протянув руку и осторожно коснувшись ее подбородка.
Она мотает головой. В общем-то другого ответа я и не ожидал. Хочется верить, что однажды настанет день, когда она расскажет. Сама. По собственной воле. Я даже не знаю, почему мне это так важно.
Пока я борюсь с противоречивыми чувствами в душе, Рита делает глоток чая, еще один. Морщится, задевая рассеченную губу. Потом отставляет кружку в сторону.
– Я нашел у Миши мазь, – говорю я, беру в руки тюбик. – Будет щипать, но поможет снять отек и боль. Позволишь мне?
Рита кивает, глядя в невидимую точку над моим плечом. Стыдится.
Я подхожу к ней, бережно обхватываю пальцами одной руки подбородок, второй откручиваю крышку тюбика. Рита судорожно втягивает воздух, когда мой палец с мазью касается уголка ее губы, на котором запеклась кровь.
– Прости, птичка, – шепчу я и дую на рану. – Станет легче…
Мы пьем чай в молчании. Я хочу задать ей тысячи вопросов, но держу их при себе. Не время, не место. Ей нужно отдохнуть.
– Готова идти спать? – уточняю я.
Рита кивает.
– В спальне чистая постель. Можешь ложиться. Я тоже быстро схожу в душ.
– А где ты будешь спать? – спрашивает она, нервно прикусывая губу.
– Рядом. Или, если хочешь, лягу на диване, – добавляю мягко.
– Рядом, хорошо, – на ее губах мелькает тень смущенной
