Сердце Гудвина - Ида Мартин
«Это осколок моего разбитого сердца», – прочла я всплывающее сообщение и, только открыв переписку, вспомнила, что отправила Гудвину фотографию камня «Здесь и сейчас». «Ну почти», – я добавила рожицу с высунутым языком. – «Сделай в нем дырку и носи как талисман для привлечения новых жертв». – «Каких еще жертв?» – «Тех, чьи разбитые сердца ты коллекционируешь». – «Я подобным не занимаюсь». – «Даже на память ничего не оставляешь?» – «Не вижу смысла». – «Индейцы, например, хранили скальпы поверженных врагов, чтобы показывать всем и хвастаться, насколько они сильны». – «Значит, такого ты обо мне мнения?» – «Ответить правду или сказать что-нибудь приятное?» – «Ты же фейк, чего тебе бояться?» – «Что ты меня заблокируешь». – «Не заблокирую». – «Честно?» – «Клянусь!»
Он так долго сочинял ответ, что я успела сходить на кухню и немного поболтать с родителями.
«То сообщение, которое я прислал тебе в самом начале, о том, что люблю тебя и остальное, я собирался отправить уже очень давно. Останавливало лишь то, что ты этого не оценишь и не поймешь, что тебе все равно и ты меня просто пошлешь. Я всегда боялся твоего равнодушия и высокомерия. Боялся, что найду им подтверждение и ты окажешься именно такой, как о тебе говорят. Но потом, осознав, что времени у меня осталось совсем немного, я все-таки сделал это. И то, что ты меня сразу не послала, не заблокировала, было удивительно и по-своему чудесно. Не ожидал, что ты окажешься человечной».
Его откровение задело, но я пообещала, что блокировать не стану, да и ничего оскорбительного в этих словах не было, лишь невнятные полунамеки.
«И что же, интересно, обо мне говорят?» – «Что ты только выглядишь милой, а на самом деле равнодушная и бесчувственная». – «Это шутка такая?» – «Нет». – «Что за идиотизм?! – Я разозлилась. – Кто вообще распускает такие слухи?» – «Я предполагал, что тебе это не понравится. Насколько я успел узнать тебя, ты делаешь это неосознанно». – «Что делаю? Что, черт возьми, я делаю?» – «Флиртуешь со всеми подряд». – «С кем это со всеми?» – «Со всеми». – «Нет, скажи!» – «Со всеми парнями, которых встречаешь. Всегда, даже когда просто разговариваешь». – «И с тобой?» – «И со мной. Но я сразу понял, что это просто так». – «Почему вы все считаете, что если на вас посмотрели, улыбнулись, потанцевали с вами, то это значит нечто большее, чем есть?»
Я еле сдерживалась, чтобы не швырнуть телефон о стенку.
«Потому что каждый надеется на взаимность». – «Послушай, мы все надеемся поступить в универ, но это совершенно не означает, что так оно и будет. Есть люди с завышенной самооценкой, которые считают, что не могут не нравиться, а есть те, кто воображает себя исключительными только потому, что им сказала об этом бабушка или мама. И что теперь? Я обязана любить кого-то только потому, что он сам так решил? Или ему что-то показалось?» – «Ты даешь много поводов, чтобы так казалось». – «И для чего же мне это делать? Какие цели я, по-твоему, преследую?» – «Развлекаешься». – «Вот именно!» – «Вот именно».
В другой раз я бы точно его заблокировала, но слово есть слово.
Распахнув окно шире, я глубоко вдохнула вечерний воздух и попыталась успокоиться. На глаза попался зеленый камень, схватив его, зажала в кулаке. Было в этих разговорах что-то до боли знакомое, что я уже когда-то слышала.
«Поклянись, что ты не Мартов». – «Ты же сказала, что вычислишь меня на раз, вот и вычисляй». – «Блин, Кирилл, это ты! Больше никому в голову не придет вести морализаторские разговоры и предъявлять собственнические претензии». – «Думай как хочешь». – «Чего ты хотел добиться, когда придумывал этого дурацкого Гудвина? Ты понимаешь, что это уже даже не сталкеринг, а терроризм какой-то! Вот почему у меня дурное предчувствие по поводу тебя и твоих сообщений. Если не перестанешь, я пойду в полицию и скажу, что ты меня преследуешь!» – «Бедный Мартов!» – Гудвин прислал ржущий смайл.
«Стоп. Ершов – это ты?» – «А если Ершов, то полиция отменяется?» – «Если Ершов, тогда я понимаю, почему ты решил прикинуться Гудвином. Тебе просто нравится обманывать и играть с людьми. И я не верю ни одному слову, что ты тут писал. Удивлена, что ты пишешь почти без ошибок. Молодец. Репетитор тебе явно помогает». – «Помогает Т9».
«Значит, я права? Но объясни, как получилось, что ты отвечал мне в «Сто пятьсот»? У тебя второй телефон?» – «Ага! И четыре руки. Одна пара для отвода глаз, а другую я держал под столом и писал тебе сообщение». – «Вот ты и прокололся! Значит, ты был там!» – «Или ты сама мне об этом рассказывала». – «Никому, кроме Ромы, мы об этом не рассказывали», – написала я, но потом, вспомнив, как, договорившись с приятелем, Рома разыграл нас, подсунув фальшивого призрака, разволновалась. А вдруг это правда Рома? И Гудвин тоже его розыгрыш? Но ладно с призраком, там он собирался проверить наши экстрасенсорные способности. А сейчас? К чему эти признания?
Гудвин переслал мне мое сообщение, где я описывала ему сцену в кафе, и приписал: «Судя по всему, следствие снова зашло в тупик».
Следствие и в самом деле зашло в тупик, так что я решила ему не отвечать.
Рома, Проскурин, Мартов, Ершов, Тим, до кучи список можно было дополнить и Веней Шалаевым – просто гадание вслепую.
Раньше мы с Ксюшей частенько гадали на любовь парней. Выбирали из колоды королей и раскладывали перетасованную колоду четыре раза поочередно под каждым, наподобие пасьянса, выстраивая ветку по убыванию достоинства карт, начиная с дамы до туза. Так мы определяли степень любви. Чья линия окажется длиннее, тот король и больше любит. Карточная колода нашлась в нижнем ящике тумбочки под завалами баночек с кремами и косметики, которой я не пользовалась. Червовым королем однозначно был Тим: светловолосый, спокойный и милый. Пиковый – Ершов, потому что темный, загадочный и возбуждающий. Мартов – трефовый, тоже темный, но понятный и предсказуемый. А вот над бубновым я задумалась: Проскурин или Рома?
Подозревать Рому казалось столь же противоестественно, как если бы он был моим кровным братом. Я задумалась, нравится ли мне Проскурин и смогла бы я ответить ему взаимностью, если бы он сказал мне об этом прямо и сразу? Да, Паша нормальный в общении, довольно симпатичный, водил машину и тусовался с Лу, но я к нему совершенно ничего не испытывала. И он, по всей вероятности, это понимал. Кроме того, у него была Ника.
– Алис! – В комнату вошла мама и, увидев разложенные карты, округлила глаза. – Гадаешь?
– Пасьянс! – Я сгребла карты одним движением. – Я же просила стучаться!
– Тетя Лариса собирается пиццу заказывать, на тебя брать?
– Нет, спасибо. Потом чем-нибудь перекушу.
– Ладно, – мама помялась, – ты вообще как?
– Что «как»?
– Ну настроение, учеба?
– Все норм, мам.
– Точно?
– Угу.
– Почему я тебе не верю?
– Потому что мы не помирились с Ксюшей.
– Как хорошо, что ты все понимаешь. – Мама ласково улыбнулась и погладила меня по голове.
– Если бы все! – Я вздохнула. – Я очень многого не понимаю. Очень-очень!
– Например? – заинтересовалась она.
Ей определенно хотелось поговорить.
– Теорему Байетса, – нашлась я.
– А это что? – Она заметила зеленое стеклышко.
– Магический камень.
Мама взяла его и, прищурив один глаз, посмотрела через него на лампочку.
– И что же он делает?
– Помогает не паниковать и сосредоточиться на моменте.
– А ты паникуешь?
– Бывает.
– Зря! Экзамены дело важное, но не смертельное. Даже если ты их сдашь не очень хорошо, меньше мы тебя любить не будем! – Наклонившись, она поцеловала меня в макушку и отдала камень. – Может, все-таки пиццу?
Когда мама вышла, я поднесла стеклышко к глазу и посмотрела через него так, как это делала она, и все расплылось зелеными бликами.
Я снова воспользовалась правилом номер один – просто
