Вне пределов - Джуэл Э. Энн

Взгляд Суэйзи опускается на мою рубашку, но я знаю, что она думает не о рубашке, а о моём родимом пятне.

— Оно не в форме сердца. Больше похоже на банан.

Она поднимает на меня взгляд, и на её лице отражается замешательство.

— Моё родимое пятно. Единственным человеком, который думал, что оно имеет форму сердца, была Дейзи.

Она медленно кивает, но я не замечаю настоящего понимания.

— Точно так же, как Дейзи была единственной, кто знал о том, что я списал на тесте по испанскому.

Суэйзи кривит губы и продолжает покачивать головой, но я понятия не имею, о чём она думает. Это всё равно что наблюдать за безрезультатным вращением радужного колеса на моём компьютере.

— Что ж, не забудь, что в пятницу я иду на приём к врачу.

Вот и всё — не более чем вращающийся курсор зависания на компьютере. Что бы она сделала, если бы я просто сказал ей? Слова рвутся наружу, но я не могу их произнести.

Вместо этого я улыбаюсь и киваю.

— В пятницу я могу поработать из дома. Если тебе нужен целый день, никаких проблем.

— Хорошо. Я дам тебе знать. Увидимся завтра.

— Спокойной ночи.

Я смотрю ей вслед, пока она не доходит до своей машины. Когда она оборачивается, чтобы помахать мне на прощание, я быстро машу в ответ и закрываю дверь. Возможно, она права. От моего пристального взгляда становится немного жутковато. Уложив Морган в кроватку, я плюхаюсь на свою кровать, потирая виски от напряжения, и мысленно переношусь на двадцать один год назад.

∞

Натаниэль, 15 лет

— ДЕЙЗИ, — ПРОШЕПТАЛ я, дрожащими пальцами расстёгивая пуговицы на своей помятой рубашке.

Через приоткрытое окно проникал легкий ветерок, но в нашем доме, где уже больше недели не работал кондиционер, стояла сильная влажность. Вдали слышалось стрекотание сверчков, но звук моего сердца почти заглушал их.

— Мне очень жаль твоего дядю.

Слеза упала мне на руку, но это была не моя слеза. Это была её слеза.

Человек, который вдохновил меня играть в хоккей, умер, а я не проронил ни слезинки. У Дейзи было столько эмоций, что хватило бы на нас двоих. Она стянула мою рубашку с плеч. Она упала мне чуть ниже талии, сковывая запястья.

— Не плач.

Она покачала головой и постаралась подавить эмоции, прежде чем они снова нахлынули на неё.

— Я не хочу этого делать, если ты не готова.

Её губы прижались к моей шее, а руки скользнули вниз по моему животу. Опустив голову, она наблюдала, как её палец обводит моё родимое пятно.

— Я люблю это сердечко. Думаю, именно в это место купидон поразил тебя своей стрелой, когда я садилась в школьный автобус в тот роковой день.

Я рассмеялся.

— Вот только оно у меня было с рождения.

Она снова провела по нему пальцем, и обещание того, что должно было произойти, смешанное с прикосновением её теплых рук к моей обнаженной коже, возбудило сильнее, чем когда-либо.

— Я думаю, ты всегда должен был быть со мной, — пробормотала она таким же дрожащим голосом, как и мои руки.

— Нам не обязательно это делать. — сказал я, целуя её в макушку и закрывая глаза. — Это похоже на секс в знак скорби и сочувствия.

Она покачала головой, всё ещё прижимая подбородок к груди. Я подумал, что она смотрит на моё родимое пятно или эрекцию, выступающую из-под брюк.

— Может, тебе стоит подождать настоящего парня.

Только идиот, влюблённый в девушку, которая была слишком хороша для него, будет пытаться отговорить её от секса с ним в первый раз. Несвоевременный приступ нервозности заставил меня бормотать, потому что я уважал Дейзи и её родителей, но в то же время хотел дать ей всё, чего она хотела. У меня не было ни гроша за душой, и я почти ничего не мог ей предложить, но, когда она попросила меня лишить её девственности, я согласился.

Юный.

Глупый.

Импульсивный.

По уши влюбленный.

Она улыбнулась и подняла на меня взгляд, пока её руки возились с моим ремнём.

— Мой настоящий парень будет рад быть с девушкой, которая знает, что делает. А поскольку я подозреваю, что ты тоже девственник, то, держу пари, твоя настоящая девушка будет счастлива, что ты разобрался во всём с моей помощью.

Слова, слетевшие с её губ, были намного увереннее, чем дрожащие руки, пытавшиеся расстегнуть мои штаны. Мы были не более чем нервными подростками, пытающимися вести себя как взрослые.

— Я люблю тебя.

Ладонями я обхватил её лицо. Признаться, не помню, говорил ли я ей эти слова раньше. Я прокручивал их в голове множество раз. Но я не собирался брать то, что не мог вернуть, не дав ей понять, что она не была для меня трофеем или способом избавиться от девственности.

Она облизнула губы, затем прикусила их, но я всё равно видел, как они дрожат.

— Я тоже тебя люблю.

— Нам не обязательно это делать, — сказал я, когда она расстегнула мой ремень и потянулась к пуговице на моих брюках.

Мы исследовали тела друг друга, но никогда не были полностью обнажены. Мне было легко целоваться с ней, скользить руками по её рубашке или тереться между её ног о трусики. Границы позволяют расслабиться и быть в моменте, руководствуясь желанием и любопытством.

Устранение этих границ, сделало ситуацию чертовски пугающей.

— У тебя есть презерватив?

Я кивнул, и мы оба посмотрели на её руку, медленно расстегивающую молнию на моих брюках. Если она не поторопится, презерватив нам не понадобится.

— Уверен, что твои родители не вернутся до того, как мы закончим?

Тридцать секунд. Максимум минута, если я перестану дышать и смогу заставить свой разум сосредоточиться на смерти, а не на предвкушении того, что увижу Дейзи обнаженной.

— Да.

Она подняла взгляд.

— Да, вернутся, или нет?

Я прильнул к ней в страстном поцелуе, не так, как целуются дети. Мои губы коснулись её губ с решимостью и настойчивостью. Мои руки скользнули по её чёрному платью, в котором она была на похоронах моего дяди. Мы были слишком юны, чтобы осознавать, что происходит. Я почувствовал неуверенность в себе, которой раньше не было.

Правильно ли я к ней прикасался?

Я прикасался к ней в нужном месте?

Она напугана?

Ей понравится?

Будет ли больно?

Будет ли там кровь?

Самый насущный вопрос, который вертелся у меня в голове в тот момент, — кончу ли я до того, как войду в неё?

Я расстегнул молнию на её платье сзади. Она