Сладостное заточение - Нева Олтедж

Так ли это на самом деле? Он ли это? Или просто мое воображение разыгралось? До конца его срока осталось еще шесть месяцев. Как он может быть здесь?

Я смотрю на Массимо, когда он пересекает комнату, его длинные шаги слишком быстро сокращают расстояние между нами. И снова я обнаруживаю, что борюсь с зыбучими песками времени. В плену у своей судьбы, но неспособна принять ее. Годы желания быть с этим мужчиной не означают, что я готова встретиться с ним сейчас. Я должна привыкнуть к этому чувству. В конце концов, когда я пошла к нему в тюрьму, мне потребовалось три часа, чтобы прийти в себя, прежде чем я смогла пройти через эту дверь.

Он останавливается прямо передо мной и поднимает руку, затем слегка касается моей щеки костяшками пальцев.

— Здравствуй, Захара.

Дрожь пробегает по моему позвоночнику. Будто я попала в ловушку временной спирали, и сцена похорон моего отца повторяется. Он реален .

— Как? — выдавливаю я из себя.

— Сальваторе Аджелло, — говорит он. — Не знаю, как этот ублюдок умудрился провернуть то, что я и бездельник Макбрайд не могли сделать годами, но он это сделал. Личный адвокат Аджелло прибыл с моим идиотом-адвокатом сегодня утром, принеся необходимые документы. Меня отпустили через час.

Он стоит так близко, что тепло его тела просачивается в меня. Кровь в моих венах расплавляется. Дыхание исчезает из моих легких. Сотрясающая кости дрожь выворачивает меня наизнанку, полностью стирая любую логическую мысль.

Взгляд Массимо опускается на мою грудь, сосредотачиваясь на платиновой цепочке и изящной подвеске в виде жемчуга и бриллиантовой слезы, свисающей с нее.

— Ты носишь мой подарок.

— Да, — выдавливаю я, горло у меня пересохло и саднило. — Мне… мне приходится снимать его перед сном, но в остальном он не раздражает мою кожу.

— Хорошо. Мистер Дюбуа спасен.

— Значит… ты свободен. — Каким-то образом мне удаётся сдержать дрожь в голосе.

Я знала, что этот день когда-нибудь настанет. И я так чертовски счастлива. За него. Но мне также хочется свернуться в клубок и плакать, потому что это значит, что какими бы ни были эти отношения между нами, они закончились. Он больше не нуждается во мне.

После сегодняшнего дня я его потеряю.

— Да. — Он кивает. Кончики его пальцев скользят по гладкой коже под моим левым глазом, задерживаясь там на секунду, но затем его рука опускается. — Я встретил Неру внизу. Как я и обещал, она может покинуть Коза Ностру в любое время, и я ей так и сказал.

Я борюсь со слезами, еле сдерживая их.

— А ты? Что ты теперь будешь делать?

— Я созову Совет и объявлю об официальном захвате Семьи в эти выходные. Затем я сосредоточусь на поиске того, кто испортил мне жизнь и посадил меня в эту клетку. Как только это будет сделано, я убью ублюдка. Или ублюдков. Неважно. — Он окидывает взглядом комнату. — Но сначала я сравняю этот дом с землей, как и все остальное, что принадлежало Батисте Леоне. Тебе пора начинать паковать вещи.

Да, наверное, мне стоит. Развернувшись, я направляюсь к своей кровати в самом углу комнаты. Мои ноги так сильно дрожат, что я боюсь, что они в любую секунду подогнутся подо мной.

Черт возьми, я все еще чувствую его прикосновение к своему лицу. Всего на секунду — крошечную долю мгновения — я позволила этим давно подавленным надеждам и мечтам вспыхнуть во мне, позволила себе поверить, что между нами все могло измениться. С годами он явно открылся мне. Я чувствовал это глубоко в своей душе. С той самой встречи с ним в тюрьме, Массимо, которого я знала, превратился в нечто большее. Его письма стали намного более открытыми, он делился подробностями своей тюремной жизни. Своими мыслями. Своими трудностями. Даже некоторыми сожалениями. И по мере того, как его письма становились все более и более личными, я почти убедила себя, что у него могли возникнуть какие-то чувства. Ко мне.

У меня почти вырывается сдавленный смех. Я все еще наивная дурочка, которая не знает, когда ей остановиться.

Просыпайся, Захара! Разве ты не видишь, что он хочет немедленно убрать тебя из своей жизни?

— У Кая есть квартира в центре города, так что мы переедем все туда, — бормочу я. — К концу дня ты нас больше не увидишь.

Под кроватью у меня засунуты два больших чемодана. Вытащив больший из них, я тащу его к комоду и открываю прямо на полу. Жар глаз Массимо, буравящих мою спину, почти обжигает, когда я начинаю вытаскивать свою одежду и бессистемно складывать все в чемодан.

Почему он все еще стоит там? Я близка к тому, чтобы потерять самообладание, а его присутствие здесь делает ситуацию в сто раз хуже.

Я хватаю черное атласное платье с крючка на двери шкафа и просто бросаю его в чемодан вместе с вешалкой. Вчера вечером мне потребовался почти час, чтобы его погладить, но сейчас это едва ли имеет значение. Следующей идет моя новая кружевная блузка. Затем кашемировое пальто. Я даже не обращаю внимания на то, порвутся ли они или испортится. Я просто бросаю одну вещь за другой, пытаясь «упаковать» как можно быстрее, потому что я не могу выдержать нахождения так близко к нему, пока я тихо разваливаюсь на части.

Увижу ли я его когда-нибудь снова?

За моей спиной раздается ритмичный скрип кожаных подошв по деревянному полу. Все ближе ко мне. Мое дыхание учащается. Я ускоряю шаг, теперь бросая одежду охапками в чемодан, в то время как Массимо маячит за моей спиной. Он достаточно близко, чтобы дышать мне прямо в затылок. Я зажмуриваюсь, пытаясь держать себя в руках.

— Думаю, ты все не правильно поняла. — Бархатистый тембр его голоса омывает меня, и я пытаюсь запечатлеть его в памяти. Возможно, я слышу его в последний раз.

— Поняла что? — продепетала я.

— Ты не уйдеешь со своей сестрой. — Массимо наклоняет голову так, что его рот оказывается прямо возле моего уха. — Ты пойдешь со мной.

Мое тело замирает. Он стоит так близко ко мне, что между нами едва ли есть пространство. Его щетина слегка касается моей щеки, в отличие от остальной части его тела. И все же, мне кажется, будто я