Королевы и изгои - Алена Игоревна Филипенко
– Все нормально? – осторожно уточнила Дина, наблюдая за мной.
– Нормально, – сказала я. – Только больше ни о чем не спрашивай.
– Окей. Если вдруг захочешь поговорить, всегда к твоим услугам. – Дина отвесила шуточный поклон.
– А как же запрет на общение?
Она хитро улыбнулась:
– Запреты так сладко нарушать!
Войдя в класс, я первым делом посмотрела на Севера. Вид у него был растерянный и удивленный. Я прошла к своему месту с победной улыбкой. В целом игра в «Надень на Сашу свитер» даже стала мне нравиться. В ней должен быть победитель. И я считала, что стану им.
В тот же день после уроков состоялась репетиция спектакля. Шла сцена в тронном зале Гудвина с участием Марка и Севера. Гудвин собирался дать Дровосеку сердце.
– Мне придется проделать дыру у вас в груди, чтобы вставить сердце, – сказал Марк-Гудвин.
– Я в вашем распоряжении, – ответил Север – Железный Дровосек.
Но дальше все пошло явно не по сценарию… Север стоял лицом к зрителю, чуть впереди Марка. И после реплики Марк прислонил рупор Гудвина к паху, пристроился в паре шагов сзади от Севера и стал двигать тазом вперед-назад. Зал взорвался хохотом. Даже ашки смеялись, хоть и всеми силами пытались сдержаться: все же надо уважать своего лидера! Но удержаться было невозможно… Честно, я смеялась громче всех. Так тебе и надо, Север! Нечего строить из себя императора, которому все позволено!
Почувствовав неладное, Панферов обернулся и, увидев, что делает Черепанов, толкнул его. Завязалась драка. Все остальные вскочили, заревели и загудели. Валерия Антоновна взлетела на сцену.
– Панферов! Черепанов! – заверещала она. Лицо слилось по оттенку с винной помадой. – Сейчас же разошлись! Еще секунда, и я пошлю за директором!
На сцену вбежали Рома и Егор и разняли драку. Когда все немного успокоились, Валерия Антоновна послала Марку испепеляющий взгляд и потрясла перед его носом указательным пальцем.
– Черепанов, ты достал меня уже! На следующем педсовете я серьезно буду ставить вопрос о твоем исключении. Ты доигрался. Ты понимаешь, как это серьезно?
– А вы такая всесильная ведь сейчас, да? По щелчку пальцев у вас любой вылетит? – усмехнулся Марк, стойко выдержав взгляд учительницы.
– Именно так, Черепанов. – Явный намек на связь с директором ее ничуть не смутил. – И первым на вылет стоишь ты.
– А вы лучше директору кандидатуру Панферова предложите, посмотрим, что у вас получится! – нахально заявил Марк и скрестил руки на груди.
– А ты не переживай за товарища, – осадила Валерия Антоновна. – Панферов у меня тоже на особом счету.
– На особом – это когда любую дичь можно творить, а вы его по головке погладите, да? – Марк буквально капал ядом.
Валерия Антоновна вспыхнула, но быстро взяла себя в руки. Она была в курсе, что Север находится под защитой школьного руководства и так просто его не выгнать. Холодно глянув на Марка, учительница сказала:
– Нет, Черепанов. На особом счету – значит, что он второй кандидат на вылет.
Валерия Антоновна, грозно предупредив Черепанова, что дает ему последний шанс, хлопнула в ладоши и объявила о повторном прогоне последней сцены.
* * *
В четверг в столовой Север странно на меня смотрел. Он поднял брови и сложил губы в кривой ухмылке. Хрустнул костяшками пальцев. Север будто говорил мне: «Я придумал кое-что еще. У меня в руках козырь». Он еще не проводил свой традиционный туалетный ритуал по моей переупаковке, но, видимо, готовился. Я скривила лицо, отвернулась и заметила Свету, которая сидела с краю. Вид у нее был скучающий. Но тут к ней подсел Рома и протянул кексик – тот самый, с шоколадной крошкой. Света послала ему благодарную улыбку и состроила умилительные глаза. Я вздохнула. А может, Света была права и я действительно мешала ей сблизиться с Ромой? С восьмого класса застой, а сейчас за считаные дни такой прогресс…
Выходя из столовой, я собиралась держаться от туалетов как можно дальше. Но это не помогло. Уже на выходе из столовой Север подлетел ко мне, обхватил за талию и с легкостью закинул на плечо. Я визжала и била кулаками ему в спину. Так он дотащил меня до туалета, и все повторилось. Север без препятствий стягивал с меня одежду. Лицо оставалось бесстрастным. Я почти не сопротивлялась. Лишь сердито пыхтела и с ненавистью смотрела на него. Панферов несколько раз поднимал на меня взгляд и в конце концов еле улыбнулся. Мне показалось, почти смущенно.
– Если бы все это происходило сейчас на моей кровати, то выражение твоего лица сильно бы понизило мою самооценку.
– Если в своей кровати ты раздеваешь девушек так же, как и меня сейчас, удивительно, что у них может быть какое-то другое лицо, – съязвила я. – Ты будто курицу потрошишь!
Север издал смешок и облизнул губы.
– Это пробная версия, Орлова. – Он низко наклонился надо мной и выдохнул в ухо: – Приходи ко мне и сама узнаешь, как я умею раздевать.
Я поежилась и поморщилась.
– Твоя пробная версия меня не зацепила.
С этими словами я отпихнула Панферова. На этот раз, раздев меня, Панферов достал из рюкзака какой-то баллончик, а затем сел на корточки. Вид у него теперь был усталый. От игривости не оста лось и следа. В одной руке он держал баллончик, в другой – черную кофту.
– Это аэрозольная черная краска, – мрачно сообщил Север. – Въедается в кожу намертво, удалить можно только растворителем. Ты достала меня, Орлова. Либо ты сейчас добровольно надеваешь кофту и идешь на урок, либо выходишь отсюда абсолютно голой и абсолютно черной. Выбирай.
Я перевела взгляд с баллончика на кофту и обратно, а затем глянула на Панферова с ненавистью. Ему удалось меня сломать. Я поняла, что он не шутит, вид у него был строгий и уверенный. Я слабо кивнула на кофту. Север улыбнулся и сразу выдохнул: наконец-то строптивая лошадь прекратила лягаться.
Панферов протянул мне руку, чтобы помочь встать, но я поднялась самостоятельно и пнула расстеленный пиджак. Затем я выхватила у Севера чертову шмотку. Север тактично отвернулся. Надо же, какой джентльмен: еще минуту назад помогал стягивать с меня блузку, а теперь его якобы смущает мой обнаженный вид! Надев свитер, я зло посмотрела на Севера. Тот выглядел так, будто на днях сражался с ягуаром: лицо было все в темно-красных полосах. Засияв, он любовно поправил мне ворот, разгладил складки на ткани и мягко сказал:
– Ты умница. Я тебе не враг. Мы на одной стороне. Я сейчас объявлю
