Памела Кент - Притяжение любви
— Да, спасибо.
Следуя за Линдсей на кухню, Стефан обратил внимание на то, как она двигается. Казалось, она плывет. То, как она держала голову, сказало ему, что ее мучает головная боль.
Войдя на кухню, она сразу же села, словно короткий переход утомил ее. Он налил ей кофе и напомнил себе, что он больше не вправе проявлять о ней заботу.
— С тобой все в порядке? — спросил Стефан, усевшись напротив Линдсей за маленький столик. Все его напоминания себе оказались чистой попыткой, не приведшей ни к какому результату. — Все в порядке?
— Не думаю, Стефан.
Из спальни донесся детский визг. Он заранее купил им подарки и теперь понял, что они уже нашли их. Скоро они прибегут на кухню, чтобы похвастаться ими перед матерью.
Стефан потянулся было к руке Линдсей, но потом одумался.
— Что тебя беспокоит?
— Я думаю, тебе стоит меня осмотреть.
Прошло две недели с момента их последней встречи. Две недели гордыня не позволяла ему набрать ее номер и поинтересоваться, не почувствовала ли она себя немного лучше. Теперь ему стало стыдно.
— Те же симптомы? — спросил он.
— Те же, только стало еще хуже.
— Ты была у врача?
Она слабо улыбнулась.
— У Алдена. Приятно вам провести выходные, Стефан. Не волнуйся обо мне. В понедельник я загляну к тебе в кабинет. Это уже скоро. А Джеф и Мэнди пусть проведут это время с тобой. Ты... Ты должен узнать их получше.
Он нетерпеливо теребил руками край стола.
— И все-таки что сказал Алден?
— Он сказал, что я должна показаться специалисту. Лучше всего тебе.
У него больше не было времени на расспросы. Прибежал Джеф, чтобы показать Линдсей набор инструментов для работы по дереву, который ему купил Стефан. За ним показалась Мэнди — у нее в руках был чемоданчик с медицинскими инструментами, перед которыми инструменты Джефа имели бледный вид.
Мэнди потребовала, чтобы ей дали апельсинового сока, а Джеф — молока. Стефан обрадовался, что ему было чем заняться, пока дети хвастались своими подарками. Он достал стаканы, которые купил специально для них. На стаканах были изображены известные герои мультфильмов. Стефан смотрел эти мультики как-то вечером, когда остался совершенно один и ему было нечем заняться.
Обернувшись, он увидел, что Линдсей поднимает с пола косынку. Это была шелковая косынка с розовыми и черными геометрическими фигурами, которая очень подходила к наряду Элен. Стефан вспомнил, что Элен сняла ее накануне вечером. Она боялась капнуть на нее соусом.
Он видел, как Линдсей рассмотрела косынку и пропустила ее через пальцы, словно шелк мог что-то сказать ей о владелице вещи. Затем Линдсей поднесла косынку к лицу, как будто хотела понять хозяйку через запах духов.
Отчего-то Стефану вдруг стало стыдно, хотя стыдиться ему было нечего. Они в разводе, к тому же Линдсей ясно дала понять, что не желает его возвращения. Слова объяснения стали напрашиваться на язык, но он не позволил им вырваться. Объяснения могли смутить их обоих.
Когда Стефан закрыл холодильник и вернулся, Линдсей аккуратно сложила косынку и положила ее на столик у стены.
Прежде чем они остались снова наедине, она стала собираться.
— Ты возвращаешься на остров?
Она утвердительно кивнула.
— Хочу провести выходные дома. Есть кое-какие дела и вдобавок...
— Что?
— Не знаю. Просто хочу побыть дома и убедиться, что все в порядке.
Ее объяснения взволновали его.
— Я высажу Джефа и Мэнди у двери в воскресенье вечером?
— Пожалуйста. Так я зайду к тебе в кабинет в понедельник? Или мне поискать другого врача?
— Приходи. Я назначу тебе полное обследование.
— Мы так мало знаем. Нам кажется, что мы понимаем... все. А на самом деле мы не понимаем ничего. — Она отвернулась.
— Приходи пораньше. И рассчитывай так, что тебе придется остаться в больнице на ночь. Я сегодня всех предупрежу. Дети смогут побыть у Хильды.
Она не спорила с ним. Она плывущей походкой вышла из квартиры, оставив его наедине с переполнявшими его эмоциями.
В доме на Роки-Ривер было убрано, цветы политы. Линдсей обошла его, то и дело проводя рукой по стенам. Она прижала к щеке подушечку — это была первая подушечка для иголок, которую завела себе Мэнди. Она погладила морского змея, которого Джеф смастерил из папье-маше.
Ей были так дороги и этот дом, и связанные с ним воспоминания. Она смотрела по углам и вспоминала первые шаги, сделанные Мэнди, и слезы Джефа, пролитые над сломанной игрушкой. Она чувствовала запах рождественской елки с привкусом мяты, пасхального кулича с кардамоном, который пекла Хильда, первых летних роз. Она ощущала у себя на шее тепло детских рук и слышала музыку детского смеха.
А еще она чувствовала присутствие Стефана. Год, что его не было в этом доме, не смог выветрить ощущение того, что Стефан где-то здесь. Его любимая софа слева все еще несла отпечаток тела.
Там, возле входной двери, стоял столик, на который Стефан швырял зимой свою шапку и перчатки. А за ней были ступени, по которым он как-то нес ее в спальню в припадке страсти.
Прошло две недели с тех пор, как Линдсей был вынесен смертный приговор. Две недели от того срока, что ей оставила жизнь. Эти две недели ушли у нее на то, чтобы смириться с вестью, которую ей сообщил Алден. Как верила она все эти годы, что жизнь ее бесконечна? Как могла она так обмануть себя, решив, что хочет провести часть из отведенного ей на жизнь времени вдали от любимого мужчины? Или позволить какой-то ничтожной гордыне лишить ее отведенных им вместе дней?
На кухне она взяла ракушку, которую Стефан нашел для нее той ночью в Ки-Уэсте. В тот день, когда они впервые въехали в этот дом, она заняла почетное место на подоконнике возле раковины. Когда Стефан уезжал, она не захотела расставаться ни с одним из своих воспоминаний. Она сознательно старалась привязать себя ко всему, что было для нее частью его. Несмотря на весь свой самообман, она в глубине души верила в то, что он изменится.
Теперь же она понимала, что ей не по силам изменить Стефана. Более того — не стоит даже пытаться. Он не был куском глины, из которого можно лепить все, что угодно. Он был мужчиной, за которого она вышла замуж, не больше и не меньше, человеком, со свойственными ему достоинствами и недостатками. Почему и когда вдруг его недостатки стали так важны для нее, что она напрочь позабыла о достоинствах?
Линдсей прижала ракушку к груди. В какой-то миг комната закружилась перед ней в пурпурных тенях. Она пошатнулась и схватилась за стойку, чтобы не упасть. Ракушка упала и разбилась вдребезги у ее ног.
— Стефан!
Его здесь больше не было, и он не мог слышать ее плач. Она сама просила его оставить этот дом, уйти из ее жизни. Но ей никогда не хотелось, чтобы он уходил.
