Памела Кент - Притяжение любви

Кент П. К 35 Притяжение любви: Роман/Пер. с англ. Т.А. Дадьяновой. — М.: Редакция международного журнала «Панорама», 1995. — 208 с.

Оригинал: Kent Pamela, 1970

ISBN 5-7024-0308-8

Переводчик: Дадьянова Т.А.

Притяжение любви

Хирург лишь частью своего сознания отметил почтительный шум в операционной. Трудно было не обратить внимания на аплодисменты.

Он отступил от операционного стола, на котором находился пациент — в сущности, не пациент, а лишь его мозг, крошечное вместилище человеческого знания и опыта, обложенное стерильными салфетками, — и посмотрел на окружающих; движением бровей врач показал, что отдает должное их восторженной оценке. Затем он кивнул ассистентке, замершей в ожидании. Молодой женщине, одной из наиболее талантливых старших ассистентов Кливлендской неврологической больницы, предстояло теперь закончить операцию, длившуюся в напряжении двенадцать часов.

Двенадцать изнурительных часов, и, слава Богу, все прошло благополучно!

— Великолепно. — Друг и коллега нейрохирурга выступил вперед, внимательно наблюдая за работой ассистентки. — Я не думал, что это возможно. Я действительно в это не верил.

— Ну, насколько это великолепно, мы узнаем, когда попробуем разбудить пациента. Если нам это удастся.

— Он проснется. И проживет долгую и плодотворную жизнь, благодаря тебе и твоему методу.

Другие врачи, коллеги заходили в операционную, пока длилась эта, можно сказать, эпохальная операция, но хирург не ожидал увидеть здесь свою медсестру, помогавшую ему в частной практике. Бросив взгляд на больного и убедившись, что заключительный этап операции проходит нормально, он пересек комнату.

— По-видимому, что-нибудь серьезное, — полувопросительно-полуутвердительно сказал доктор.

— Разумеется, иначе меня бы здесь не было.

Он кивнул. Большинство сотрудников больницы относились к хирургу с благоговейным страхом, но на его медсестру это не распространялось. Она смотрела на Стефана с должным уважением, но не с большим, чем на любого другого человека. Опыт и природный ум позволяли ей философски относиться к успеху. Это ее качество было не последней причиной, почему он взял ее на работу.

— Моя мать?

— Нет, это ваша бывшая жена. — Глаза медсестры тревожно блестели из-под маски. — Ее привезли в приемное отделение университетской больницы сегодня утром, а в полдень, узнав, кто она такая, отправили сюда.

— И ты ждала до девяти часов, чтобы сообщить мне? — Он помедлил, вспомнив, где находился в это время. — Да, конечно, ты не могла сделать это раньше.

— Вас здесь заменить было невозможно. И я не хотела вас расстраивать.

— Что произошло? Что с ней случилось?

— Она в сознании. Предварительное обследование не показало ничего необычного.

Доктор понял, что медсестра, всегда говорившая правду, пытается избежать прямого ответа. Его руки все еще в заляпанных кровью хирургических перчатках непроизвольно сжались, словно чувствовали необходимость каких-то действий.

— Что в действительности с ней произошло?

— Мне очень жаль, но ты должен это знать. Линдсей нашли на рассвете, она лежала на обочине дороги, на острове Келлис, без сознания. Она заявляет, что видела НЛО. И никакие разумные доводы не в состоянии ее переубедить.

Пациентка была совершенно спокойна. Несколько лет назад она упала с лошади и, ударившись головой, ненадолго потеряла сознание. Вплоть до конца того уик-энда ей было труднее, чем обычно, сосредоточиться и сконцентрировать внимание. Сейчас же мысли плавно текли у нее в голове, напоминая успокаивающие аккорды старинной симфонии. Она не была в замешательстве. Но все вокруг были в панике.

Линдсей спустила ноги с кровати и в этот момент услышала, как позади нее открылась дверь. Она даже не посмотрела, кто это. Ей было уже все безразлично. Вместо этого наклонилась и попыталась отыскать свои туфли.

— Я еду домой, — сказала она. — Со мной все в порядке, меня проверили, прослушали, сделали всевозможные снимки и анализы. Я столько раз дотрагивалась до своего носа указательным пальцем, что на нем уже должна появиться дырка. И я сейчас же отправляюсь домой.

— Ты никуда не поедешь.

Этот мужской голос был хорошо знаком ей и, как всегда, вызвал у нее внутренний трепет.

— Вот как? — Она обернулась, ее светлые волосы волной рассыпались по плечам. — Даже когда мы были женаты, Стефан, ты никогда мне не приказывал.

— Это приказ твоего врача.

— У меня нет врача. Я не просила привозить меня в больницу.

— Я твой врач. Уже целых двадцать минут.

— Я не просила тебя.

— Линдсей, — он подошел ближе, остановившись в нескольких шагах от ее кровати, — ты хочешь сказать, что мое присутствие здесь нежелательно?

Она подумала, что даже спустя год после развода она не может этого сказать, и, глядя на него, попыталась не выказывать своих эмоций. Он не был похож на хирурга, только что закончившего двенадцатичасовую операцию, ставшую вехой в развитии нейрохирургии. И тем более он не напоминал отчаявшегося мужа у постели «свихнувшейся» жены. Он был похож на Стефана Дэниелса, человека, однажды ставшего центром всего ее мира, средоточием всей ее жизни.

— Я говорю, что хочу домой.

Выражение его лица было одновременно успокаивающим и доводящим до бешенства. Это была профессиональная маска врача.

— Я отправил детей к своей матери. Ты не должна о них беспокоиться.

— Я знаю, где дети. Я уже дважды с ними разговаривала. — Линдсей протянула руку и беспомощно ее уронила, прежде чем Стефан смог дотянуться. — Что тебе сказали?

— Я говорил лишь со своей медсестрой, Кэрол, и видел твою историю болезни.

— А врачи в университете?

— Я говорил с двумя.

— Они сказали тебе, что хотели меня отправить в психоневрологическое отделение? И если бы я не была твоей женой в течение двенадцати лет, я бы уже была там.

— Никто не считает, что ты сошла с ума.

— Нет? Тогда что же они думают? Что это временное умопомрачение? Депрессия? Или они считают, что это опухоль в мозгу или тромб? Что-нибудь, что заинтересует знаменитого врача?

— У тебя слишком напряжены нервы.

— Нет. Я просто эмоциональна. Естественная, нормальная реакция.

Линдсей откинулась на подушки, подобрав под себя ноги, как маленькая девочка. Находясь со Стефаном, она часто чувствовала себя маленькой девочкой, смущенной, ранимой, умоляющей, задетой за живое. Хуже всего, что одновременно она ощущала себя женщиной, настоящей женщиной, хотя и не должна была бы ничего чувствовать.